тский час и другие ограничения передвижения[833]. Депортация евреев из Салоник началась 15 марта 1943 года, «вся акция должна была быть завершена примерно за шесть недель, что почти удалось»[834]. В то время из Салоник было депортировано в общей сложности 43 850 евреев, еще 2134 – из оккупированных немцами окрестностей, несколько тысяч смогли бежать в итальянскую зону[835]. 16 марта по просьбе Альтенбурга Вислицени дал греческому премьер-министру Логофетопулосу «распоряжение об антиеврейских мерах». Согласно немецкой версии беседы, он «полностью убедил его и развеял все сомнения»[836]. В это решающее время фон Тадден также находился в Греции, со 2 марта по 4 апреля[837].
1 марта от всех еврейских семей потребовали задекларировать имущество якобы для статистических целей. Для этого им следовало заполнить бланки на немецком и греческом языках и наряду со всеми другими материальными ценностями указать в «разделе Е» золото, драгоценные металлы, иностранную валюту, ювелирные ценности». 8 марта правительство Греции учредило «службу по управлению еврейской собственностью», которую возглавил юрист Элиас Доурос. Первоначально служба подчинялась германской военной администрации, а затем греческому министерству финансов. Там ею руководил начальник экономического отдела министерства Мавраганис[838]. Стоимость покупки еврейской собственности должна была оплачиваться новыми греческими владельцами на счет № 707 в филиале Государственного банка Греции в Салониках. С немецкой стороны инспектор Эберхард Кун контролировал процесс и следил за тем, чтобы «предпочтение при продаже отдавалось грекам, которые дружественно настроены к немцам или оказывали им различные услуги»[839].
Служба передала часть квартир и домашнего имущества грекам, которые бежали или были изгнаны из оккупированной болгарами части северной Греции[840]. Общая экспроприация собственности евреев, зданий их объединений и религиозных учреждений также включала снос древнего еврейского кладбища, расположенного в центре Салоник. Участок площадью 357 796 кв. м за короткое время превратили в участок под застройку, размежевали и продали. Гранитные надгробия тоже пошли с молотка[841].
Как и в других оккупированных и союзных гитлеровской Германии странах, насильственная конфискация собственности вермахтом служила только одной цели: зачисление выручки от продажи на главный счет в центральном банке. Этим удавалось поддержать национальную валюту, сильно ослабленную из-за немецкой жадности. «Особые доходы» уменьшали необходимость печатать новые деньги. Продажа еврейской собственности убрала часть избыточной покупательной способности, выросшей из-за нехватки товаров. Но в краткосрочной перспективе такая форма перераспределения собственности мало чем помогла покупателям и государственной казне. Для этого процесс был слишком медленным. Нойбахеру нужен был быстрый успех, и он его получил, а это было возможно только с помощью конфискованного золота. В этот момент становится ясно видна связь между вмешательством Нойбахера для стабилизации греческих финансов и депортацией 46 тыс. человек в Освенцим.
В 2000 году Хайнц Кунио, президент Еврейского собрания Салоник, сообщил об офицере вермахта Максе Мертене, который когда-то отвечал за судьбу города, следующее: «Мертен был самым влиятельным человеком в городе. Он сказал нам: “Ваша плата за жизнь – золотые слитки”». За несколько дней до отправки в Освенцим евреев согнали во временный лагерь. «Они должны были сдать там драгоценности и все золотые предметы. С этого момента украшения стали собственностью рейха. Сотрудники Мертена собирали их в мешки»[842]. Председатель еврейской общины в Салониках Андреас Сефихас также в 2000 году рассказывал нечто подобное: «Только мне одному пришлось заплатить тысячу английских золотых фунтов в надежде освободить отца из трудового лагеря вермахта»[843].
Уже 17 октября 1942 года Мертен потребовал от еврейской религиозной общины в общей сложности 10 тыс. фунтов золота за освобождение еврейских мужчин от принудительных работ[844]. Это произошло за несколько дней до прибытия Нойбахера в Грецию. 21 октября в Риме, когда греческий министр финансов стал настаивать на снижении оккупационных расходов, Нойбахер заявил, «что уже предпринял определенные меры». И действительно, ранее (15 октября 1942 года) вышел инициированный им приказ, предписывавший резкое сокращение расходов вермахта[845]. Двумя днями ранее Нойбахер разговаривал с верховным командованием вермахта[846].
Только в июле несколько тысяч еврейских подневольных рабочих были собраны Мертеном и использованы для строительства дорог и аэродромов, функционирования военно-полевых железных дорог и добычи руды. Работы возглавляла «Организация Тодта», и ей нужны были подневольные евреи, поскольку из-за инфляции она не могла платить деньги обычным греческим рабочим. Из-за отсутствия жилья мужчинам приходилось «по большей части спать на открытом воздухе», питание было крайне скудным, поэтому «большой их процент заболел пневмонией и умер». Из-за полной их неэффективности Мертен отменил принудительные работы 17 октября 1942 года. Вместо этого он собрал выкуп в виде золота. Он мог хранить его независимо от инфляции и в нужный момент продавать на бирже по текущему курсу, когда должен был рассчитаться со своими наемными рабочими[847].
После того как ему уже один раз удалось конфисковать золото, в начале ноября Мертен в ультимативной форме потребовал от главы еврейской общины 3,5 млрд драхм, которые должны были быть выплачены непосредственно германскому вермахту. Затем он снизил требуемую сумму до 2,5 млрд; но запросил ее в золотом эквиваленте. Согласно навязанному Мертеном договору, подписанному с еврейской общиной, она могла отдаваться частями по 5 тыс. английских золотых фунтов сроком до 15 декабря 1942 года.
Всего в ноябре и декабре 1942 года для своих срочных платежных обязательств вермахт получил путем вымогательства у евреев Салоник 25 тыс. золотых фунтов стерлингов. По данным германского комиссара Национального банка Греции Пауля Хана, они соответствовали уже упомянутым 500 тыс. рейхсмарок[848]. Золото, как уже говорилось ранее, продавалось на бирже, то есть конвертировалось в бумажные деньги, а затем выплачивалось в качестве жалованья германским солдатам или заработной платы греческим сотрудникам, работавшим на вермахт. В отчете «Организации Тодта» о строительстве от 11 января 1943 года говорится: «Как я уже сообщал, военный командующий в Салониках и на Эгейском море обещал своим людям полмиллиарда драхм, если эта сумма будет собрана еврейской общиной, однако без точного указания срока»[849]. По собственным словам Мертена, он также использовал выручку от продажи земли еврейского кладбища в Салониках для оплаты труда рабочих, находящихся на службе Германии[850]. Как отмечало рейхсминистерство экономики в 1943 году, в конце 1942 года деньги на заработную плату для строительства дорог вокруг северных греческих рудников хромовой руды «были взяты из “неизвестного источника”. Как позже стало известно, эти деньги были собраны греческими евреями»[851].
Если вспомнить, что 24 октября (сразу после своего приезда) Нойбахер пообещал греческому правительству резкое сокращение контрибуций, становится понятно, зачем Мертен забирал золото у евреев в Салониках. Таким образом можно было достичь обеих целей сразу: греческое государство заплатило лишь часть оккупационных расходов, а вермахт получил необходимые деньги от евреев. Принудительный сбор соответствовал еврейским контрибуциям в Германии (1938 год), Франции (1941 год) или Румынии (1942 год), сбору на еврейское имущество в Словакии (1941 год), Болгарии (1942 год) или скрытому «специальному налогу» в еще союзной Германии Венгрии, где в 1942 году все подлежащие выплате евреям займы времен Первой мировой войны были аннулированы одним росчерком пера. Из-за особой ситуации с местной валютой в Греции контрибуцию пришлось выплачивать золотом.
После первой волны конфискации еврейского имущества новый масштабный виток грабежа начался в гетто в марте 1943 года. С помощью доносчиков и систематических пыток сотрудники Эйхмана (Бруннер, Вислицени и их служащие) заставили беззащитных жертв назвать местонахождение своих тайников с драгоценностями и золотом. Таким образом «хранилище на улице Велиссариу наполнялось всеми сокровищами Али-Бабы». В отчете Михаэля Молхо говорилось: «На столах кучами лежали рассортированные кольца с бриллиантами и драгоценными камнями всех оттенков и размеров, броши, медальоны, браслеты, золотые цепочки, обручальные кольца, золотые часы любых фирм, разобранные по гербам и годам монеты, американские и канадские доллары, фунты стерлингов, швейцарские франки и т. д. На полу лежали груды ваз, китайских фарфоровых сервизов, антикварных редкостей и огромные стопки ковров. В этом помещении было настолько тесно от обилия богатств, что даже буйная фантазия Александра Дюма не могла отобразить это в образе его Монте-Кристо»