Общие военные доходы рейха[938]
В приведенном выше списке всегда предполагался минимум для захваченных и присвоенных за границей ценностей и максимум для чисто германской части военных налоговых поступлений. Следовательно, можно констатировать, что немецкая доля подлежащих оплате текущих военных расходов составляла не более одной трети этой суммы, а заграничная – не менее двух третей.
Из внутренних налоговых поступлений лица с низкой и средней заработной платой (две трети получающих доход) платили ту часть, которая шла на военную надбавку за табак, пиво и игристое вино: итого – около 12 млрд рейхсмарок, то есть 16 % внутренних поступлений от военных налогов. Сюда же можно добавить доход, возникший в результате экстенсивности наемного труда и отразившийся в увеличении доходов бюджета (не ставших результатом принудительного труда) от налогов на заработную плату. С другой стороны, бремя налога на зарплату для отдельных получателей жалованья снизилось, поскольку с осени 1940 года надбавки за сверхурочную работу (например, на работу в ночное время и в праздничные дни) не облагались налогом. Зато поступления от подоходного налога, налога на прибыль и налога на военную прибыль резко возросли. В 1939 году государственные доходы от налога на заработную плату составляли не менее 2,6 млрд рейхсмарок и 4,4 млрд от начисленного подоходного налога для самозанятых. Если, исходя из последней цифры, предположить, что в случае полностью мирного года поступления подоходного налога в 1939 году составили бы около 4 млрд, то результат будет таким: в период с сентября 1939 года по начало 1945 года германская военная казна получила бы не менее 16 млрд рейхсмарок за счет дополнительного налога на личный доход самозанятых. Военные надбавки к налогу на прибыль можно оценить еще в 12 млрд рейхсмарок. К этому следует добавить доход от налогов на военные прибыли (это составляло по крайней мере 4 млрд рейхсмарок) и поступления от налога на доходы домовладельцев в размере 8 млрд рейхсмарок (см. с. 91–92). В общей сложности речь идет о сумме не менее 40 млрд, которую во время Второй мировой войны должны были заплатить состоятельные немцы[939].
Лица с низкой и средней заработной платой (а это около 60 млн человек, включая их семьи) собрали не более 10 % от текущих военных доходов рейха. Немцы с более высокими заработками отдали около 20 %, в то время как иностранцы, подневольные рабочие и евреи принесли рейху около 70 % доходов бюджета, который война со стороны Германии пожирала каждый день. Благодаря такому двойному, сознательно организованному расовому и классовому преимуществу немецкие народные массы оставались в хорошем настроении почти до самого конца войны. Это постоянно вытесняло из сознания немецкого народа преступную изнанку его подслащенной комфортной жизни, питаемой за счет горя других народов.
В конце концов остаются два ясных вывода. Первый: по крайней мере две трети военных доходов Германии были получены за счет иностранных и «инорасовых» ресурсов. Второй: оставшаяся треть доходов Германии распределялась между социальными слоями совершенно по-разному – треть налогоплательщиков выплатила более двух третей текущих военных доходов, принесенных немецкими гражданами, в то время как их подавляющее большинство разделило между собой небольшой остаток.
Если сравнить военное налоговое бремя, ложившееся на классических наемных рабочих, с одной стороны, и на предпринимателей – с другой, эта «разница финансирования» войны была бы еще более очевидной. Как показано в предыдущих главах, средней германской рабочей семье не нужно было платить никаких прямых налогов до самого мая 1945 года. Косвенные потребительские налоги, взимаемые с пива и табачных изделий, с лихвой компенсировались за счет необычно больших выплат на содержание солдатских семей и жалованье самих солдат. В целом подавляющее большинство немцев, которые в то время были еще относительно бедны, во время войны имели денег больше, чем за последние предвоенные годы.
В предыдущем разделе обсуждались текущие военные доходы. К августу 1944 года они покрыли около половины фактических военных расходов. Остальное в основном финансировалось за счет кредитов. В следующей главе объясняется, каким образом были получены эти кредиты на немецком рынке капитала и как их погашение должно было перелечь на плечи покоренных народов после «победного мира».
Спекулятивная политика
Даже если соотношение между доходами и возможностью получения кредитов во время Второй мировой войны было гораздо более благоприятным, чем во время Первой мировой, министру финансов все равно приходилось брать значительные внутренние военные займы. Это происходило способом, который эксперты назвали «бесшумным», а иногда и «невидимым» финансированием. В отличие от 1914–1918 годов оно означало отказ от пропаганды долгосрочных военных займов среди населения. Вместо этого краткосрочные займы выдавались непосредственно кредитными институтами, а именно без всяких специальных правовых актов или одобрений – за спиной вкладчиков.
Сберегательные кассы, ипотечные кредитные центры, кооперативные банки, страховые общества и коммерческие банки были тайно (с 1936 года) преобразованы в государственные финансовые предприятия, аккумулирующие свободные денежные средства. То же самое относилось и к учреждениям пенсионного страхования, которые в то время еще имели значительные денежные резервы. Без всякого видимого сопротивления банкиры позволили разместить долговые обязательства рейха в своих портфелях. Таким образом они де-факто превратили вклады своих клиентов (в основном краткосрочные) в долгосрочные. Успех технологии «бесшумного» финансирования зависел от видимости добровольности. Поэтому уже в январе 1940 года прессе запретили обсуждать возможность принудительных и длительных военных банковских вкладов[940]. Такие законодательные меры рассматривались «совершенно неверными и политически недопустимыми», поскольку необходимо было оставить «у рабочего человека по крайней мере впечатление, что он неограничен в правах на распоряжение своей заработной платой» и что государство не собирается «отбирать у него средства каким-либо образом»[941]. Советник Геринга по финансовой политике Отто Доннер назвал эту систему «замкнутым кругооборотом капитала» (своего рода «пирамидой»). Этот метод был основан на том, что «вкладчики приносят в банк некоторые суммы своих доходов, а кредитные институты передают эти деньги министру финансов в обмен на казначейские обязательства, которыми покрываются выплаты процентов вкладчикам»[942].
С помощью «бесшумной» конвертации примерно 40 млн сберегательных счетов и многих миллионов других видов сбережений немцев в долговые обязательства рейха средства непрерывно перетекали в центральную кассу рейха и в буквальном смысле растворялись[943]. Выше уже описывалось, как наличные деньги, прежде всего принадлежащие солдатам вермахта, обменивались на товары и имущество на оккупированных территориях. Таким образом, нарушенный в Германии баланс между предложением товаров и ликвидными деньгами мог быть частично уравновешен. Тем не менее у населения оставался еще значительный остаток, который следовало расходовать разумно. Для поддержания стремления к экономии требовался строгий контроль за заработной платой и ценами. Кроме того, необходимо было постоянно и максимально эффективно бороться с внутренним черным рынком.
Впрочем, эта процедура коснулась не только немецких мелких и крупных вкладчиков. Везде, где только было возможно, банковские комиссары рейха принуждали кредитные аппараты отдельных оккупированных стран к покупке германских государственных облигаций, служивших для дальнейшего финансирования войны. Так, в итоге чешские финансовые институты тайно вложили более 70 % денежных вкладов своих клиентов в германские военные займы[944]. Как уже упоминалось, во Франции банковские вклады, считавшиеся собственностью врагов, были конвертированы в казначейские обязательства, которые должно было разместить французское государство для покрытия оккупационных расходов[945]. Поскольку огромные контрибуции оккупированных стран должны были оплачиваться в основном в форме местных государственных ценных бумаг, центральные банки и финансовые управления были вынуждены в значительной степени использовать для финансирования войны Германии национальную валюту. Организация этого процесса была одной из важнейших задач немецкого комиссара при соответствующем национальном банке.
Появление такого типа финансовых махинаций началось 12 сентября 1939 года с официального постановления о дополнительном бюджете на 1939 финансовый год. Оно уполномочило министра финансов «взять кредит на сумму до 15 млрд рейхсмарок» на ведение войны[946]. В 1945 году рейх был должен немецким банкам 110 млрд рейхсмарок, сберегательным кассам – 54 млрд рейхсмарок и частным страховым компаниям – 25 млрд рейхсмарок[947]. Кроме того, по бухгалтерии проходило 33 млрд обязательств, замаскированных под долги по клиринговым расчетам. На самом деле это были давно «потерянные» коммерческие кредиты, которые в случае победы Германии должны были перевалиться на плечи оккупированных и союзных государств, а в случае ее поражения все равно бы считались неактуальными. Оставшийся долг рейха существовал (стремительно увеличиваясь к концу войны) в виде непокрытого долга перед Рейхсбанком, именно так можно с профессиональной точки зрения охарактеризовать безостановочное печатание денег.