Третьим важным моментом надежной поддержки Гитлера было обещание немецкой нации равенства. В провозглашенном 1 сентября 1939 года военном социализме многие немцы видели убедительную форму более справедливого общественного порядка. Война ускорила стирание классового неравенства в Германии. Нацистскому руководству было важно обеспечение «каждого гражданина товарами первой необходимости, независимо от его положения и дохода, во времена нынешнего дефицита». Исключения допускались только в случае особо напряженной работы или особых потребностей. В начале 1940 года наблюдатель от Социал-демократической партии в Берлине сообщал: «Рабочий класс приветствует тот факт, что “избранные” практически перестают быть таковыми»[1014]. Нормирование материальных благ только усилило симпатию к режиму[1015].
Снова и снова Гитлер пропагандировал то, чем в свое время воспользовался сам, – социальное продвижение способного человека, в какой бы бедной и необразованной среде он ни родился. Его кредо были слова: «Нужно предотвращать любые помехи на пути постоянного движения человека вверх». Он создал национал-политические учебные заведения и «школы Адольфа Гитлера», призванные компенсировать социальный дефицит в материальном и образовательном плане, «чтобы даже самый бедный мальчик при наличии способностей мог дорасти до любой должности»[1016]. Довольно много руководителей впоследствии Федеративной Республики являлись выпускниками таких учебных заведений, которые (что необычно для того времени) были бесплатными. Ссылаясь на знаменитую «ленинскую кухарку»[1017], Гитлер в 1938 году написал: «Отныне в этой новой Германии каждый рабоче-крестьянский ребенок, если он благословлен и одарен Всевышним, а также благодаря помощи наших организаций и сознательному отбору лидеров, может подняться по социальной лестнице вплоть до руководства всей нацией»[1018]. После того как массовая гибель немецких солдат на Восточном фронте в октябре 1942 года убедила и руководство вермахта открыть офицерскую карьеру для молодых людей (вне зависимости от полученного образования), немцы отреагировали на это «с энтузиазмом». Они видели в этом «реализацию важного пункта партийной программы»[1019]. В соответствии с той же программой вскоре после 1933 года так называемому «арийцу» стало запрещено иметь отношения с еврейкой, зато впервые в истории Германии офицер мог взять замуж девушку из рабочей семьи при условии, что оба партнера подходили для брака в соответствии с критериями наследственности и расового отбора.
Когда 16 января 1945 года Третий рейх был совершенно обескровлен войсками антигитлеровской коалиции, а его города превратились в руины, Фриц Рейнгардт в последний раз попытался заглянуть в практически утраченное будущее рейха. «В настоящее время правительство тратит более миллиарда рейхсмарок в год на детские пособия и стипендии», – заявлял он своей аудитории. Сумма была необычно большой по понятиям того времени. «Следующим шагом на пути к выравниванию нагрузки на семью, – продолжал он, – вскоре после окончания войны будет отмена платы за школы, получение профессии и учебные пособия для всех типов школ и всех детей, в том числе для посещающих училища и высшие учебные заведения». Таким образом, «сильная, политически, экономически и финансово здоровая великая Германия станет первым в мире государством всеобщего благоденствия на земле»[1020].
Различная по методам (за счет других народов) растущая социальная мобилизация масс является одним из стержневых содержаний политических идей ХХ века. Национал-социализм НСДАП принадлежит к этому направлению. Мы вполне можем назвать извращенной расистски сформулированную их идею равенства. Но, во-первых, пренебрежение свободой личности и игнорирование ее неприкосновенности были характерны для многих форм эгалитаризма. Во-вторых, национал-социалистическое движение представляло эффективную не только в Германии концепцию соединения социальной гомогенизации с национальной. Этим объясняется та внутренняя и общественно-политическая констелляция, из которой «народное государство» Гитлера черпало свою преступную энергию.
Именно потому, что немцы не хотели идти на войну второй раз только из чистого патриотизма и были скептически настроены осенью 1939 года, с политической точки зрения было важно немедленно задействовать их в процессе получения экономической выгоды в различных грабительских походах. Единство социальной и расовой политики, беспрецедентное по тем меркам социально-финансовое «умиротворение» постоянно укрепляли доверие масс. Вот почему политический театр спекуляций Третьего рейха мог существовать так долго, но его актеры смогли лишь разрушить жизнь и спокойное существование миллионов людей.
Описанные на предыдущих страницах разнообразные формы «общественной жадности» и стремления к обогащению позволили по крайней мере успокоить народные массы смесью мягкой налоговой политики, хорошего продовольственного обеспечения и избирательного террора на задворках общества. Хорошее настроение немцев было тем политическим оптимумом поддержки, к которому стремились нацистские лидеры. Геббельс любил говорить о нем, что это «часть войны, которая при известных обстоятельствах может быть не только важной, но и решающей»[1021]. Материальное стимулирование «повышенного настроения германских масс» за счет других было значимой (но всегда краткосрочно понимаемой) целью правления.
С этой точки зрения национал-социалистическое руководство не превратило большинство немцев ни в фанатиков, ни в убежденных «сверхлюдей». Скорее, ему удалось сделать их обычными стяжателями и выгодоприобретателями. У многих началось ощущение золотой лихорадки – эфемерного недалекого будущего, в котором деньги будут валяться на улице. По мере трансформации государства в целом в эффективную грабительскую машину простые люди превращались в активных потребителей и пассивных получателей «взяток» от государства. Солдаты же стали «вооруженными перевозчиками масла и яиц»[1022].
Обычные люди получили в свое распоряжение вещи, о существовании которых они едва ли догадывались еще пару лет назад. Они участвовали в грандиозной борьбе якобы за «райское германское будущее». Само по себе оно не было убедительным мотивом. Но война давала предвкушение того, какой богатой будет жизнь потом и какие удовольствия она принесет. Многие считали своим девизом «Как повоюем сегодня – так и будем жить завтра». И тут возникала тень сомнений и смутное ощущение того, что можно не только победить, но и погибнуть. В конце 1943 года СД обобщила комментарии немцев (которые, как и миллионы других) все еще регулярно относили свои деньги в сберегательные кассы: «Если мы выиграем войну, то сможем найти хорошее применение деньгам… Если мы проиграем войну, то будет все равно: копили ли мы деньги, накупили ли на них товаров и недвижимости – все будет потеряно»[1023].
В апреле 1945 года британский офицер Юлиус Позенер возвращался на родину через Германию. Его путь пролегал с низовьев Рейна в разрушенный Кёльн. До этого он побывал на итальянском фронте, «где суровой зимой 1944/45 года сотни неаполитанцев умерли от голода и холода на улицах», а люди, вплоть «до высших слоев общества, выглядели такими потрепанными, бледными и потерявшими надежду». Во Франции война была не такой уж опустошительной. «Но разве можно было сравнить это с компаниями одетых в белое милых пухленьких девушек» в Германии, «прогуливавшихся вечерами по развалинам города».
Позенер, бывший до войны инженером-строителем, ожидал увидеть масштабное разрушение городов, и в некоторой степени он не ошибся. Но вид самих горожан удивил его: «Люди не соответствовали имевшимся разрушениям. Они хорошо выглядели, были румяны, бодры, ухожены и вполне прилично одеты. Экономическая система рейха, которая до самого конца поддерживалась миллионами чужих рук и ограблением целого континента, показала здесь свои достижения»[1024].
Но тот, кто хочет говорить о значимых преимуществах политики рейха для миллионов простых немцев, не должен молчать и о холокосте.
Послесловие к предыдущему изданию
Ответ на критику[1025]
Книга «Народное государство Гитлера», впервые опубликованная в марте 2005 года, получила неожиданно сильный отклик в обществе. Причина этого кроется в перенесении акцента с ответственности элиты на народ-выгодоприобретатель. Только так можно было привлечь внимание к недостающему звену, с помощью которого лучше, чем в прежних интерпретациях, объясняется всегда сомнительный, но явно высокий уровень удовлетворенности немцев своим правительством во время войны. Именно потому, что так много немцев извлекало выгоду из грабительских походов национал-социалистической Германии, сопротивление политике рейха внутри страны было крайне незначительным. Рассматривая это политическое противоречие, становится понятно, почему преступлениям национал-социализма почти не было противодействия изнутри. Такой взгляд на политические методы нацистского государства, очевидно, позволил бы многим германским читателям совместить частные упоминания о войне (кажущиеся безобидными и известные им по семейным рассказам и из дневников) с политикой геноцида Германии.
В период с 1933 по 1935 год нацистское руководство укрепило свою внутреннюю основу власти благодаря внешне эффективной борьбе с безработицей – это удалось за счет безответственного роста государственного долга. Затем для отсрочки банкротства государства верхушке рейха понадобилась война (тогда не особо популярная в народе). На третьем этапе Гитлер смог стабилизировать общественную мораль путем превращения этой войны в беспрецедентную серию различных, дополняющих друг друга захватнических походов с целью истребления других народов и их грабежа. За счет экономик всех оккупированных и зависимых стран, рабочей силы миллионов подневольных рабочих, ариизированного имущества убитых евреев и голодной смерти миллионов людей (особенно в Советском Союзе) нацистское руководство создало основу для непосредственного участия немецкого народа в разделе материальных плодов своих военных походов. Это сделало их получателей заинтересованными и послушными соучастниками безотносительно всякой идеологической пропаганды.