Царевич улегся спать, а Василиса Премудрая вышла на крылечко и закричала громким голосом:
– Гей вы, пчелы работящие! Сколько вас на белом свете ни есть – все летите сюда и слепите из чистого воску церковь божию, чтоб к утру была готова.
Поутру встал Иван-царевич, глянул – стоит церковь из чистого воску, и пошел к морскому царю с докладом.
– Спасибо тебе, Иван-царевич! Каких слуг у меня не было, никто не сумел так угодить, как ты. Будь же за то моим наследником, всего царства оберегателем; выбирай себе любую из тринадцати дочерей моих в жены.
Иван-царевич выбрал Василису Премудрую; тотчас их обвенчали и на радостях пировали целых три дня.
Ни много, ни мало прошло времени, стосковался Иван-царевич по своим родителям, захотелось ему на святую Русь.
– Что так грустен, Иван-царевич?
– Ах, Василиса Премудрая, сгрустнулось по отцу, по матери, захотелось на святую Русь.
– Вот это беда пришла! Если уйдем мы, будет за нами погоня великая; царь морской разгневается и предаст нас смерти. Надо ухитряться!
Плюнула Василиса Премудрая в трех углах, заперла двери в своем тереме и побежала с Иваном-царевичем на святую Русь.
На другой день ранехонько приходят посланные от морского царя – молодых подымать, во дворец к царю звать. Стучатся в двери:
– Проснитеся, пробудитеся! Вас батюшка зовет.
– Еще рано, мы не выспались; приходите после! – отвечает одна слюнка.
Вот посланные ушли, обождали час-другой и опять стучатся:
– Не пора-время спать, пора-время вставать!
– Погодите немного; встанем, оденемся! – отвечает вторая слюнка.
В третий раз приходят посланные: царь-де морской гневается, зачем так долго они прохлаждаются.
– Сейчас будем! – отвечает третья слюнка.
Подождали-подождали посланные и давай опять стучаться: нет отклика, нет отзыва! Выломали двери, а в тереме пусто.
Доложили царю, что молодые убежали; озлобился он и послал за ними погоню великую.
А Василиса Премудрая с Иваном-царевичем уже далеко-далеко! Скачут на борзых конях без остановки, без роздыху.
– Ну-ка, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич соскочил с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ!
– Это за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая и тотчас обратила коней зеленым лугом, Ивана-царевича старым пастухом, а сама сделалась смирною овечкою.
Наезжает погоня:
– Эй, старичок! Не видал ли ты – не проскакал ли здесь добрый молодец с красной девицей?
– Нет, люди добрые, не видал, – отвечает Иван-царевич, – сорок лет как пасу на этом месте – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Воротилась погоня назад:
– Ваше царское величество! Никого в пути не наехали, видели только: пастух овечку пасет.
– Что ж не хватали? Ведь это они были! – закричал морской царь и послал новую погоню.
А Иван-царевич с Василисою Премудрою давным-давно скачут на борзых конях.
– Ну, Иван-царевич, припади к сырой земле да послушай, нет ли погони от морского царя?
Иван-царевич слез с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ.
– Это за нами гонят! – сказала Василиса Премудрая; сама сделалась церквою, Ивана-царевича обратила стареньким попом, лошадей деревьями.
Наезжает погоня:
– Эй, батюшка! Не видал ли ты, не проходил ли здесь пастух с овечкою?
– Нет, люди добрые, не видал; сорок лет тружусь в этой церкве – ни одна птица мимо не пролетывала, ни один зверь мимо не прорыскивал!
Повернула погоня назад:
– Ваше царское величество! Нигде не нашли пастуха совечкою; только в пути и видели, что церковь да попа-старика.
– Что ж вы церковь не разломали, попа не захватили? Ведь это они самые были! – закричал морской царь и сам поскакал вдогонь за Иваном-царевичем и Василисою Премудрою. А они далеко уехали.
Опять говорит Василиса Премудрая:
– Иван-царевич! Припади к сырой земле – не слыхать ли погони?
Слез царевич с коня, припал ухом к сырой земле и говорит:
– Слышу я людскую молвь и конский топ пуще прежнего.
– Это сам царь скачет.
Оборотила Василиса Премудрая коней озером, Ивана-царевича селезнем, а сама сделалась уткою.
Прискакал царь морской к озеру, тотчас догадался, кто таковы утка и селезень; ударился о сыру землю и обернулся орлом. Хочет орел убить их до смерти, да не тут-то было: что ни разлетится сверху… вот-вот ударит селезня, а селезень в воду нырнет; вот-вот ударит утку, а утка в воду нырнет! Бился-бился, так ничего и не смог сделать.
Поскакал царь морской в свое подводное царство, а Василиса Премудрая с Иваном-царевичем выждали доброе время и поехали на святую Русь.
И. Билибин. Иллюстрация, к сказке «Морской царь и Василиса Премудрая»
Долго ли, коротко ли, приехали они в тридесятое царство.
– Подожди меня в этом лесочке, – говорит царевич Василисе Премудрой, – я пойду, доложусь наперед отцу, матери.
– Ты меня забудешь, Иван-царевич!
– Нет, не забуду.
– Нет, Иван-царевич, не говори, позабудешь! Вспомни обо мне хоть тогда, как станут два голубка в окна биться!
Пришел Иван-царевич во дворец; увидали его родители, бросились ему на шею и стали целовать-миловать его; на радостях позабыл Иван-царевич про Василису Пре мудрую.
Живет день и другой с отцом, с матерью, а на третий задумал свататься на какой-то королевне.
Василиса Премудрая пошла в город и нанялась к просвирне в работницы. Стали просвиры готовить; она взяла два кусочка теста, слепила пару голубков и посадила в печь.
– Разгадай, хозяюшка, что будет из этих голубков?
– А что будет? Съедим их – вот и все!
– Нет, не угадала!
Открыла Василиса Премудрая печь, отворила окно – и в ту ж минуту голуби встрепенулися, полетели прямо во дворец и начали биться в окна; сколько прислуга царская ни старалась, ничем не могла отогнать их прочь.
Тут только Иван-царевич вспомнил про Василису Премудрую, послал гонцов во все концы расспрашивать да разыскивать и нашел ее у просвирни; взял за руки белые, целовал в уста сахарные, привел к отцу, к матери, и стали все вместе жить да поживать да добра наживать.
Царевна-лягушка
Встары годы, в старопрежни, у одного царя было три сына – все они на возрасте. Царь и говорит:
– Дети! Сделайте себе по самострелу и стреляйте: кака женщина принесет стрелу, та и невеста; ежели никто не принесет, тому, значит, не жениться.
Большой сын стрелил, принесла стрелу княжеска дочь; средний стрелил, стрелу принесла генеральска дочь; а малому Ивану-царевичу принесла стрелу из болота лягуша в зубах. Те братья были веселы и радостны, а Иван-царевич призадумался, заплакал:
– Как я стану жить с лягушей? Век жить – не реку перебрести или не поле перейти!
Поплакал-поплакал, да нечего делать – взял в жены лягушу. Их всех обвенчали по ихнему там обряду; лягушу держали на блюде.
Вот живут они. Царь захотел одиножды посмотреть от невесток дары, котора из них лучше мастерица. Отдал приказ. Иван-царевич опять призадумался, плачет:
– Чего у меня сделат лягуша! Все станут смеяться.
Лягуша ползат по полу, только квакат. Как уснул Иван-царевич, она вышла на улицу, сбросила кожух[41], сделалась красной девицей и крикнула:
– Няньки-маньки! Сделайте то-то!
Няньки-маньки тотчас принесли рубашку самой лучшей работы. Она взяла ее, свернула и положила возле Ивана-царевича, а сама обернулась опять лягушей, будто ни в чем не бывала!
Иван-царевич проснулся, обрадовался, взял рубашку и понес к царю.
Царь принял ее, посмотрел:
– Ну, вот это рубашка – во Христов день надевать!
И. Билибин. Иллюстрация к сказке «Царевна-лягушка»
Середний брат принес рубашку; царь сказал:
– Только в баню в ней ходить!
А у большого брата взял рубашку и сказал:
– В черной избе ее носить!
Разошлись царски дети; двое-то и судят между собой:
– Нет, видно мы напрасно смеялись над женой Ивана-царевича, она не лягуша, а кака-нибудь хитра![42]
Царь дает опять приказанье, чтоб снохи состряпали хлебы и принесли ему напоказ, котора лучше стряпат? Те невестки сперва смеялись над лягушей; а теперь, как пришло время, они и послали горнишну подсматривать, как она станет стряпать.
Лягуша смекнула это, взяла замесила квашню, скатала, печь сверху выдолбила, да прямо туда квашню и опрокинула. Горнишна увидела, побежала, сказала своим барыням, царским невесткам, и те так же сделали.
А лягуша хитрая только их провела, тотчас тесто из печи выгребла, все очистила, замазала, будто ни в чем не бывала, а сама вышла на крыльцо, вывернулась из кожуха и крикнула:
– Няньки-маньки! Состряпайте сейчас же мне хлебов таких, каки мой батюшка по воскресеньям да по праздникам только ел.
Няньки-маньки тотчас притащили хлеба. Она взяла его, положила возле Ивана-царевича, а сама сделалась лягушей.
Иван-царевич проснулся, взял хлеб и понес к отцу. Отец в то время принимал хлебы от больших братовей; их жены как поспускали в печь хлебы так же, как лягуша, – у них и вышло кули-мули.
Царь наперво принял хлеб от большого сына, посмотрел и отослал на кухню; от середнего принял, туда же послал. Дошла очередь до Ивана-царевича; он подал свой хлеб. Отец принял, посмотрел и говорит:
И. Билибин. Иллюстрация к сказке «Царевна-лягушка»
И. Билибин. Иллюстрация к сказке «Царевна-лягушка»
– Вот это хлеб – во Христов день есть! Не такой, как у больших снох, с закалой![43]
После того вздумалось царю сделать бал, посмотреть своих сношек, котора лучше пляшет? Собрались все гости и снохи, кроме Ивана-царевича; он задумался: «Куда я с лягушей поеду?» И заплакал навзрыд наш Иван-царевич.
Лягуша и говорит ему:
– Не плачь, Иван-царевич! Ступай на бал. Я через час буду.
Иван-царевич немного обрадовался, как услыхал, что лягуша бает; уехал, а лягуша пошла, сбросила с себя кожух, оделась чудо как!
Приезжает на бал; Иван-царевич обрадовался, и все руками схлопали: кака красавица!
Начали закусывать; царевна огложет коску[44], да и в рукав, выпьет чего – остатки в другой рукав. Те снохи видят, чего она делат, и они тоже кости кладут к себе в рукава, пьют чего – остатки льют в рукава. Дошла очередь танцевать; царь посылает больших снох, а они ссылаются на лягушу. Та тотчас подхватила Ивана-царевича и пошла; уж она плясала-плясала, вертелась-вертелась – всем на диво! Махнула правой рукой – стали леса и воды, махнула левой – стали летать разные птицы. Все изумились. Отплясала – ничего не стало.
Други снохи пошли плясать, так же хотели: котора правой рукой ни махнет, у той кости-та и полетят, да в людей, из левого рукава вода разбрызжет – тоже в людей. Царю не понравилось, закричал:
– Будет, будет!
Снохи перестали.
Бал был на отходе. Иван-царевич поехал наперед, нашел там где-то женин кожух, взял его да и сжег.
Та приезжат, хватилась кожуха: нет! – сожжен.
И. Билибин. Иллюстрация к сказке «Царевна-лягушка»
И. Билибин. Иллюстрация к сказке «Царевна-лягушка»
Легла спать с Иваном-царевичем; перед утром и говорит ему:
– Ну, Иван-царевич, немного ты не потерпел; твоя бы я была, а теперь бог знат. Прощай! Ищи меня за тридевять земель, в тридесятом царстве.
И не стало царевны.
Вот год прошел, Иван-царевич тоскует о жене; на другой год собрался, выпросил у отца, у матери благословенье и пошел. Идет долге уж, вдруг попадатся ему избушка – к лесу передом, к нему задом. Он и говорит:
– Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, – к лесу задом, а ко мне передом.
Избушка перевернулась. Вошел в избу; сидит старуха и говорит:
– Фу-фу! Русской коски слыхом было не слыхать, видом не видать, нынче русска коска сама на двор пришла! Куда ты, Иван-царевич, пошел?
И. Билибин. Концовка к сказке «Царевна-лягушке»
– Прежде, старуха, напой-накорми, потом вести расспроси.
Старуха напоила-накормила и спать положила. Иван-царевич говорит ей:
– Баушка! Вот я пошел доставать Елену Прекрасну.
– Ой, дитятко, как ты долго (не бывал)! Она с первых-то годов часто тебя поминала, а теперь уж не помнит, да и у меня давно не бывала. Ступай вперед к середней сестре, та больше знат.
Иван-царевич поутру отправился, дошел до избушки и говорит:
– Избушка, избушка! Стань по-старому, как мать поставила, – к лесу задом, а ко мне передом.
Избушка перевернулась. Он вошел в нее, видит – сидит старуха и говорит:
– Фу-фу! Русской коски слыхом было не слыхать и видом не видать, а нынче русска коска сама на двор пришла! Куд а, Иван-царевич, пошел?
– Да вот, баушка, доступать Елену Прекрасну.
– Ой, Иван-царевич, – сказала старуха, – как ты долго! Она уж стала забывать тебя, выходит взамуж за другого: скоро свадьба! Живет теперь у большой сестры, ступай туда да смотри ты: как станешь подходить – у нее узнают, Елена обернется веретешком, а платье на ней будет золотом. Моя сестра золото станет вить, как совьет веретешко, и положит в ящик, и ящик запрет, ты найди ключ, отвори ящик, веретешко переломи, кончик брось назад, а корешок перед себя: она и очутится перед тобой.
Пошел Иван-царевич, дошел до этой старухи, зашел в избу; та вьет золото, свила его веретешко и положила в ящик, заперла и ключ куда-то положила. Он взял ключ, отворил ящик, вынул веретешко и переломил по сказанному, как по писаному, кончик бросил за себя, а корешок перед себя. Вдруг и очутилась Елена Прекрасна, начала здороваться:
– Ой, да как ты долго, Иван-царевич? Я чуть за другого не ушла.
А тому жениху надо скоро быть. Елена Прекрасна взяла ковер-самолет у старухи, села на него, и понеслись, как птица полетели.
Жених-от за ними вдруг и приехал, узнал, что они уехали; был тоже хитрый! Он ступай-ка за ними в погоню, гнал-гнал, только сажон десять не догнал: они на ковре влетели в Русь, а ему нельзя как-то в Русь-то, воротился; а те прилетели домой, все обрадовались, стали жить да быть да животы наживать – на славу всем людям.
Комментарий к сказке «Царевна-лягушка»
Сюжет сказки «Царевна-лягушка» весьма распространен, он существует как в европейском фольклоре – испанском, португальском, французском, итальянском, – так и в народном творчестве Америки, Индии, странах Ближнего и Среднего Востока.
Считается, что формирование сюжета о заколдованной царевне связано с «Тысячью и одной ночью». В некоторых национальных вариантах героиней является заколдованная кошка или мышка (например, в польских), или змея (например, в эстонских), герой находит ее в волшебном замке.
Русская народная сказка, как и другие восточнославянские сказки о Царевне-лягушке, отличается национальным бытовым колоритом крестьянской патриархальной жизни. Одно из проявлений этого колорита – эпизод, когда соревнуются три снохи старика. Характерно, что в русских и во многих украинских, белорусских сказках вместе с тем развивается мотив социальной обездоленности младшего из трех братьев.
Сюжет русской сказки перешел в фольклор других народов, в частности, башкир и татар, испытав определенную творческую трансформацию и восприняв традиционные мотивы сказок этих народов.
Старейший европейский литературный пересказ сказки, принадлежащий флорентийцу Дони, относится к 1552 году. Известны и другие, более поздние, итальянские литературные варианты сюжетного типа «Царевна-лягушка». Первая обработка в лубочном духе народной русской сказки о Царевне-лягушке была издана в XVIII в.
В русской сказке царевич женится на волшебнице-лягушке, которая проходит несколько испытаний. В результате последнего из-за оплошности мужа она вынуждена его покинуть и скрыться «за тридевять земель». Муж отправляется на ее поиски и в итоге, также преодолев все препятствия, находит жену-лягушку и возвращает ее обратно.
В немецком фольклоре сказка с похожим сюжетом, записанная братьями Гримм, называется «Три перышка». В немецком варианте сыновья короля выполняют задания отца в самом начале сказки: они должны принести ковер, кольцо, а потом привести невесту. Младший сын короля успешно справляется со всеми заданиями, которые ему помогает выполнить жаба – хозяйка подземного царства. Когда младший королевич приводит красавицу жену, в которую превратилась одна из лягушек, братья заставляют отца провести испытание для своих невест. Задание всего одно (а не три, как в русской сказке) – нужно прыгнуть через высоко подвешенное кольцо. И так же, как и в русской сказке, волшебница-лягушка справляется лучше всех, и младший королевич получает королевство и красавицу-жену.
В обоих вариантах сказки младший сын – простак и неудачник, над которым потешаются братья, но в конце сказки он выходит победителем во всех испытаниях.
Сюжет «Царевны-лягушки» многосоставен, в отличие от немецкого: после того, как Иван-царевич успешно справляется с заданиями отца, он по собственной вине теряет Елену Прекрасную и отправляется спасать ее. В русской сказке появляются герои и волшебные предметы, которых нет в европейских сказках, – старуха-ведьма и ее сестры, избушка на курьих ножках, ковер-самолет.
В сказке широко используются традиционные для восточноевропейского сюжета стилистические формулы – устоявшиеся выражения и обороты, дающие слушателю или читателю представление о сказочной красоте, времени, месте, пейзаже: «за тридевять земель, в тридесятом царстве» (в смысле – далеко), «Стань по-старому, как мать поставила, – к лесу задом, а ко мне передом» (обращение Ивана-царевича к избушке). А старуха и ее сестры встречают героя сказки всегда одними и теми же словами: «Фу! Фу! Русской коски слыхом было не слыхать и видом не видать, а нынче русская коска сама на двор пришла! Куда ты, Иван-царевич, пошел?» Все эти приемы присущи только русской сказке, они придают ей особую образность и яркость.
Вся история женитьбы героя на безобразной лягушке с последующим превращением ее в царевну, история душевных терзаний, утрат и находок раскрывает идею о счастье настоящих, искренних людских отношений, не омраченных помыслами о корысти и богатстве. Иван – младший брат и его жена-лягушка не разделяют стремлений старших братьев: они живут по-другому. Именно за нравственные достоинства сказочники и наделили их чудесными умениями, знанием волшебного мастерства, которые помогают им преодолеть все трудности.