Курочка сжале'лась, пошла к речке просить воды.
Речка говорит: «Поди к липке, проси ли'ста, тогда и дам воды!» — «Липка, липка! Дай ли'сту: лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т1 , ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Липка сказала: «Поди к девке, проси нитки: в те' поры дам ли'ста!» — «Девка, девка! Дай нитки, нитки нести к липке, липка даст ли'сту, лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т, ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Девка говорит: «Поди к корове, проси молока; в те' поры дам нитки». Пришла курочка к корове: «Корова, корова! Дай молока, молоко нести к девке, девка даст нитки, нитки нести к липке, липка даст ли'сту, лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т, ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Корова говорит: «Поди, курочка, к сенокосам2 , попроси у них сена; в те' поры дам молока». Пришла курочка к сенокосам: «Сенокосы, сенокосы! Дайте сена, сено нести к корове, корова даст молока, молоко нести к девке, девка даст нитки, нитки нести к липке, липка даст ли'сту, лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т, ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Сенокосы говорят: «Поди, курочка, к кузнецам, чтобы сковали косу». Пришла курочка к кузнецам: «Кузнецы, кузнецы! Скуйте мне косу, косу нести к сенокосам, сенокосы дадут сена, сено нести к корове, корова даст молока, молоко нести к девке, девка даст нитки, нитки нести к липке, липка даст ли'сту, лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т, ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Кузнецы сказали: «Иди, курочка, к ла'янам3 , проси у них уголья; в те' поры скуем тебе косу». Пришла курочка к ла'янам: «Ла'яна, ла'яна! Дайте уголья, уголье нести к кузнецам, кузнецы скуют косу, косу нести к сенокосам, сенокосы дадут сена, сено нести к корове, корова даст молока, молоко нести к девке, девка даст нитки, нитки нести к липке, липка даст ли'сту, лист нести к речке, речка даст воды, воду нести к петушку, — подавился петушок бобовым зе'рнятком: ни спыши'т, ни сдыши'т, ровно мертвый лежит!»
Дали ла'яна уголья; снесла курочка уголье к кузнецам, кузнецы сковали косу; снесла косу к сенокосам, сенокосы накосили сена; снесла сено к корове, корова дала молока; снесла молоко к девке, девка дала нитки; снесла нитки к липке, липка дала ли'сту; снесла лист к речке, речка дала воды; снесла воду к петушку: он лежит, ни спыши'т, ни сдыши'т, подавился на поповом гумне бобовым зе'рнятком!
Курочка
Жил-был старик со старушкою, у них была курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко разбилось. Старик плачет, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась. Идет просвирня, спрашивает: что они так плачут? Старики начали пересказывать: «Как нам не плакать? Есть у нас курочка-татарушка, снесла яичко в куте под окошком: пестро, востро, костяно, мудрено! Положила на полочку; мышка шла, хвостиком тряхнула, полочка упала, яичко и разбилось! Я, старик, плачу, старуха возрыдает, в печи пылает, верх на избе шатается, девочка-внучка с горя удавилась». Просвирня как услыхала — все просвиры изломала и побросала. Подходит дьячок и спрашивает у просвирни: зачем она просвиры побросала?
Она пересказала ему все горе; дьячок побежал на колокольню и перебил все колокола. Идет поп, спрашивает у дьячка: зачем колокола перебил? Дьячок пересказал все горе попу, а поп побежал, все книги изорвал.
Как у нашей бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко1 ,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй2 стал плакать,
Баба рыдать, вереи3 хохотать,
Курицы летать, ворота скрипеть;
Сор под порогом заку'рился,
Двери побутусились4 , тын рассыпался;
Поповы дочери шли с водою,
Ушат приломали,
Попадье сказали:
«Ничего ты не знаешь, матушка!
Ведь у бабушки в задворенке
Была курочка-рябушечка;
Посадила курочка яичушко,
С полки на полку,
В осиновое дупёлко,
В кут под лавку.
Мышка бежала,
Хвостом вернула —
Яичко приломала!
Об этом яичке строй стал плакать,
Баба рыдать, вереи хохотать.
Курицы летать, ворота скрипеть,
Сор под порогом заку'рился,
Двери побутусились, тын рассыпался;
Мы шли с водою — ушат приломали!»
Попадья квашню месила —
Все тесто по полу разметала;
Пошла в церковь, попу сказала:
«Ничего ты не знаешь…
Ведь у бабушки в задворенке
(Снова повторяется тот же рассказ.)
……… тын рассыпался;
Наши дочери шли с водой —
Ушат приломали, мне сказали;
Я тесто месила —
Все тесто разметала!»
Поп стал книгу рвать —
Всю по полу разметал!
Журавль и цапля
Летала сова — веселая голова; вот она летала-летала и села, да хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела и опять полетела; летала-летала и села, хвостиком повертела, да по сторонам посмотрела… Это присказка, сказка вся впереди.
Жили-были на болоте журавль да цапля, построили себе по концам избушки. Журавлю показалось скучно жить одному, и задумал он жениться. «Дай пойду посватаюсь на цапле!»
Пошел журавль — тяп, тяп! Семь верст болото месил; приходит и говорит: «Дома ли цапля?» — «Дома». — «Выдь за меня замуж». — «Нет, журавль, нейду за тя замуж: у тебя ноги долги, платье коротко, сам худо летаешь, и кормить-то меня тебе нечем! Ступай прочь, долговязый!» Журавль как не солоно похлебал, ушел домой.
Цапля после раздумалась и сказала: «Чем жить одной, лучше пойду замуж за журавля». Приходит к журавлю и говорит: «Журавль, возьми меня замуж!» — «Нет, цапля, мне тебя не надо! Не хочу жениться, не беру тебя замуж. Убирайся!» — Цапля заплакала со стыда и воротилась назад. Журавль раздумался и сказал: «Напрасно не' взял за себя цаплю; ведь одному-то скучно. Пойду теперь и возьму ее замуж». Приходит и говорит: «Цапля! Я вздумал на тебе жениться; поди за меня». — «Нет, журавль, нейду за тя замуж!»! Пошел журавль домой.
Тут цапля раздумалась: «Зачем отказала? Что одной-то жить? Лучше за журавля пойду!» Приходит свататься, а журавль не хочет. Вот так-то и ходят они по сю пору один на другом свататься, да никак не женятся.
Ворона и рак
Летела ворона по-над морем, смотрит — рак лезет; хап его и понесла в лес, чтобы, усевшись где-нибудь на ветке, хорошенько закусить. Видит рак, что приходится пропадать и говорит вороне: «Эй, воро'но, воро'но! Знав я твого' батька и твою матір — славні люди були!» — «Угу!» — ответила ворона, не раскрывая рта. «І братів і сестер твоїх знав, що' за добрі люди!» — «Угу!» — «Та вже хоч вони і гарні люди, а тобі не рівня. Мені здається, що й на світі нема розумнішого над тебе». — «Эге!» — крякнула ворона во весь рот и упустила рака в море.
Орел и ворона
Жила-была на Руси ворона, с няньками, с мамками, с малыми детками, с ближними соседками. Прилетели гуси-лебеди, нанесли яичек; а ворона стала их забижать, стала у них яички таскать.
Случилось лететь мимо сычу; видит он, что ворона больших птиц забижает, и полетел к сизому орлу. Прилетел и просит: «Батюшка сизый орел! Дай нам праведный суд на шельму ворону». Сизый орел послал за вороной легкого посла воробья. Воробей тотчас полетел, захватил ворону; она было упираться, воробей давай ее пинками и привел-таки к сизому орлу.
Орел стал судить. «Ах ты шельма ворона, шаловая1 голова, непотребный нос, г… хвост! Про тебя говорят, что ты на чужое добро рот разеваешь, у больших птиц яички таскаешь». — «Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!» — «Про тебя же сказывают: выйдет мужичок сеять, а ты выскочишь со всем своим содомом и ну разгребать». — «Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!» — «Да еще сказывают: станут бабы жать, нажнут и покладут снопы на поле, а ты выскочишь со всем содомом и опять-таки ну разгребать да ворошить». — «Напраслина, батюшка сизый орел, напраслина!»
Осудили ворону в острог посадить.
Золотая рыбка
На море на океане, на острове на Буяне стояла небольшая ветхая избушка; в той избушке жили старик да старуха. Жили они в великой бедности; старик сделал сеть и стал ходить на' море да ловить рыбу: тем только и добывал себе дневное пропитание. Раз как-то закинул старик свою сеть, начал тянуть, и показалось ему так тяжело, как доселева никогда не бывало: еле-еле вытянул. Смотрит, а сеть пуста; всего-навсего одна рыбка попалась, зато рыбка не простая — золотая. Возмолилась ему рыбка человечьим голосом: «Не бери меня, старичок! Пусти лучше в сине море; я тебе сама пригожусь: что пожелаешь, то и сделаю». Старик подумал-подумал и говорит: «Мне ничего от тебя не надобно: ступай гуляй в море!»
Бросил золотую рыбку в воду и воротился домой. Спрашивает его старуха: «Много ли поймал, старик?» — «Да всего-навсего одну золотую рыбку, и ту бросил в море; крепко она возмолилась: отпусти, говорила, в сине море; я тебе в пригоду стану: что пожелаешь, все сделаю! Пожалел я рыбку, не' взял с нее выкупу, даром на волю пустил». — «Ах ты, старый черт! Попалось тебе в руки большое счастье, а ты и владать не сумел».