Он потянул пальцами лыжную шапочку, надетую на его голову. Та затрещала и, отдавшись болью во лбу, сорвалась. Капитан глянул на свое отражение в зеркальце заднего вида, укрепленном над лобовым стеклом. Глянул и обомлел. На его лбу среди волдырей чернело и кровавилось выж-женное каленым железом слово: «ВОР».
– Нет!!!
Иванов сорвал с головы лейтенанта лыжную шапку, под которой обнажилась точно такая же надпись. И принялся его трясти.
– Толян, Толян!
Тот никак не хотел открывать глаза. Капитан принялся хлестать его по щекам. Наконец лейтенант замычал, и веки его разомкнулись. Иванов заикался, хрипел и тыкал пальцем в зеркальце, пытаясь убедить лейтенанта в том, что все происходящее с ними – явь. На это ушло минут пять. После чего капитан вытащил диск из проигрывателя, бросил его на асфальт и принялся яростно топтать ногами. Но тот лишь скрипел и не хотел рассыпаться на осколки.
– Это подстава, подстава, – неистовствовал Иванов, – ты понимаешь, Толян, нас подставили!!!
– Но он же из ФСБ, – практически хныкал лейтенант, сидя на бордюре, и осторожно вздрагивал от каждого прикосновения, ощупывая ожоги на лбу.
– Какое, на хрен, ФСБ?! Не могли «фейсы» такого сделать!..
Наконец-то блестящий диск треснул, расколовшись на несколько кусков. Иванов сгреб их в ладонь, бросил к забору и принялся втаптывать во влажную глину. Он перевел дыхание лишь тогда, когда смешал их с землей.
– Не знаю, не знаю, что это было, – прохрипел он, садясь в машину.
Лейтенант поднял голову, глянул на старшего наряда и глухо проговорил:
– А, может, мы с тобой уже того… На том свете?
– У тебя крыша поехала?
Капитан провернул ключ в замке зажигания – стартер даже не отозвался. Иванов распахнул капот машины и сплюнул на асфальт. Электропровода, ведущие к двигателю, были вырваны с мясом.
– Черт, что же это такое? Кто он? – Капитан стоял у машины с прикрытыми глазами и покачивался. – Нет, не ФСБ, это точно. Но кто, кто? Зачем?
Он принялся рыться в салоне машины. Открыл багажник, затем уставился на явно невменяемого, что-то бубнившего себе под нос лейтенанта.
– Что ты там бухтишь?
– Как я дочке покажусь? – произнес Толян и всхлипнул.
– Идиот, нашел про что думать! Ты лучше скажи, что нам теперь делать?
– Вернемся в управление… – начал тот.
– Кретин, какое управление? Ты понимаешь, что у нас оружие пропало, удостоверения, форму у нас забрали? Нам конец с тобой, полный. Не просто же так он все на камеру записывал… Оно всплывет, обязательно всплывет. В лучшем случае доживем до суда. Но, скорее всего, просто в СИЗО нас и придушат, как котят, чтобы лишнего не вякнули.
И тут капитану стало себя так жалко, что он почувствовал, как из глаз покатились слезы. Единственный человек, с которым он мог сейчас поговорить о своей беде, был лейтенант Баранов. Иванов сел рядом с ним на холодный бетонный бордюр. Мужчины какое-то время молча смотрели на оживленную, пересыпающуюся подвижными огоньками Кольцевую дорогу. Совсем неподалеку от них продолжалась обычная жизнь. Люди спешили домой, на встречи, свидания. Кто-то вез детей за город. А оба они в одночасье выпали из этого незамысловатого течения жизни простых людей. И не могли представить, каким образом смогут в него вернуться.
– В управлении нас, наверное, уже хватились. Ищут. Надо рацию включить, – проговорил лейтенант.
– Рация, – протяжно вздохнул старший наряда. – Ее нам кто-то молотком разбил. Не работает. И мобилы нам не оставили.
– Закурить бы…
Капитан похлопал себя по карманам и криво усмехнулся:
– То ли достать забыли, то ли специально положили… – Он вытащил зажигалку и пачку сигарет, откинул картонную крышечку и даже присвистнул: – Совсем хреновина какая-то получается. Ты смотри!
Иванов вытряс на асфальт с десяток сигарет и сложенные в несколько раз купюры.
– Тысячи три, кажется, наберется, – на глаз прикинул лейтенант, поднимая сигарету непослушными пальцами и щелкая при этом колесиком зажигалки.
В полумраке темной недостроенной улицы рдели огоньки двух сигарет. Дувший днем ветер уже улегся, и теперь его хватало лишь на то, чтобы унести с собой тонкие струйки табачного дыма.
– Болит, как сильно болит! Прямо сдохнуть хочется, – хрипло промолвил лейтенант, отбросив окурок.
Тот, чиркнув об асфальт, рассыпался золотым фонтаном искорок. Рассыпался и тут же погас.
– Вот так и наша жизнь, – вздохнул Толян. – Все шло своим чередом, а потом – раз, и кончилось.
– Ты погоди-ка так говорить. Главное, живы остались и на свободе. А там как-нибудь все устроится.
– Болит, как сильно болит!.. Думаю, кость прожег.
– Ерунда. На лбу все быстро заживает.
– Эти буквы уже ничем не выведешь.
– Да пересадят тебе кожу. Возьмут с задницы кусок и приживят.
Капитан вернулся от машины с аптечкой, принялся рыться в ней, рассыпая по асфальту резиновый жгут и презервативы. Затем зашелестел бумажной упаковкой с таблетками.
– Вот, «Аскофен» нашел. Выпей, немного боль притупит, – он высыпал в подставленную ладонь горсть таблеток.
Милиционеры принялись жевать.
– Давай, пошли, – хлопнул по плечу лейтенанта капитан, – нельзя же здесь всю ночь сидеть. Двигаться надо.
Они подобрали с асфальта сигареты, деньги и зашагали по проезжей части к видневшейся в перспективе ярко освещенной улице.
– Первое время можно будет шапку носить, – сказал капитан и закашлялся. – Чертовы таблетки! Прямо горло одеревенело.
– А со службой как? Я думаю, надо прямо сейчас к начальнику нашему ехать и все ему рассказать.
– После того, что мы про него на камеру наговорили, как он на нас давил? – хмыкнул Иванов. – Нет, я уже тут прикинуть успел. В управление ни ногой. Нам надо Базанова отыскать, чтобы тот Матюкова по полной напряг. У того возможности о-го-го, что-нибудь придумает.
Мимо бредущих милиционеров пробежала стайка молодых людей. Девчонки визжали, ребята хохотали, пытаясь облить своих подруг из бутылок с минеральной водой.
– Уроды, – убежденно произнес капитан и вновь закашлялся. – Горло свело, совсем его не чувствую. А лоб как болел, так и болит. Зря мы с тобой «Аскофен» жрали.
– И у меня тоже… – Лейтенант попытался сплюнуть, но в пересохшем рту даже слюны не нашлось. – Горло бы промочить…
Милиционеры всмотрелись в пейзаж. Измученный жаждой путник в пустыне непременно увидит оазис; так и они узрели то, что им было нужно. Перед поворотом на освещенную улицу призывно сиял недавно построенный торговый центр. Заклейменные милиционеры ускорили шаг.
– Водка – это тебе не таблетки. Она любую боль снимает, – убежденно говорил капитан и мял в кармане купюры, найденные в сигаретной пачке. На них, конечно, нельзя было шикануть, но этого сейчас и не требовалось.
На автомобильной стоянке возле торгового центра к двум бедолагам в натянутых на головы лыжных шапочках не по сезону подковылял бомжеватого вида люмпен.
– Мужики, десять рублей добавьте. Трубы горят.
– Работать надо, – зло прошипел капитан.
– А тебе что, жалко? Разве это деньги? – удивился любитель сшибать копейки на халяву. – Ну, дай десятку. – Он схватил Иванова за рукав. – Жалко, что ли, да?
Капитан не сдержался. Нервы, сжимавшиеся в течение дня в жесткий клубок, нашли выход. Удар кулака пришелся в грудь люмпену. Подошвы стоптанных ботинок оторвались от асфальта, и попрошайка рухнул спиной на капот иномарки. Взвыла сигнализация.
– Работать надо, выродок! – выкрикнул капитан.
А лейтенант Баранов уже тянул Иванова подальше от мигающей фарами, сигналящей машины.
– Давай быстрей отсюда. А то в таких местах всегда наряд милицейский ошивается.
Совет был дельным. Ведь теперь двух милиционеров не могли защитить от «собратьев по разуму» служебные удостоверения. Капитан с лейтенантом быстрым шагом пересекли стоянку, завернули за угол и перевели дыхание.
– Бегаем теперь, как какие-то пацаны зеленые, – сказал Иванов, осматривая кулак. – Пуговицы у него железные, что ли? Только костяшки в кровь сбил.
Мужчины, которым сегодня по большому счету было некуда идти, стояли перед огромной витриной и смотрели на свои нелепые отражения в стекле.
– Выпить надо, душа просит. А вот в торговый зал заходить мне не хочется… – Капитану сейчас казалось, что любой посмотревший на него непременно прочтет прикрытую вязаной шапочкой надпись на лбу. – Может, ты за пузырем сползаешь? Ну, и закусить там чего-нибудь возьми.
– И мне не хочется туда идти…
Лейтенант смотрел на то, как разъезжается и съезжается стеклянная дверь на фотоэлементах, ведущая в ярко освещенный торговый зал. Наконец его взгляд переместился на информационный стенд, укрепленный на колонне. Лейтенант шевелил губами, читая названия:
– Туристическое агентство… Страховая компания… Ремонт мобильных… Кулинария… Солярий…
– Не с того конца читаешь. Видишь, бар «Вечерний»? Второй этаж.
Повинуясь стрелочке, расположенной на информационном стенде, милиционеры поднялись по наружной винтовой лестнице на второй этаж торгового центра. Бар «Вечерний» оказался не очень замысловатым народным заведением. Пластиковые столики без скатертей, неяркий свет, разухабистый уголовный шансон. На полках бара поблескивали стеклом бутылки со спиртным. Недорогие сорта водки размещались на отдельной полке так, чтобы подвыпившие посетители лишний раз не переспрашивали бармена. В воздухе пахло жареным мясом, кетчупом и картошкой фри.
Бармен присмотрелся к странным посетителям. Завсегдатаев заведения он знал в лицо. Мужчины хоть и выглядели неадекватно, но были трезвыми. Капитан говорил хрипло, одеревеневший язык еле ворочался в пересохшем рту:
– Нам два бокала пива, бутылку водки и чего-нибудь пожрать. Ну, там, картошки сообрази большую тарелку и сосисок каких-нибудь.
– Лучше сразу четыре пива дай, – лейтенант произнес это не очень внятно и поэтому показал четыре пальца, после чего жадно припал к тонкостенному бокалу.