– А теперь, Катя, нам придется попрощаться. Возможно, надолго. И не вздумай подходить к своим девчонкам. Давай сюда ключи от машины.
Андрей, лежавший в багажнике, требовательно вытянул руку. Катя вложила ему в ладонь ключи с брелоком и крепко сжала его пальцы.
– Я люблю тебя, – еле слышно прошептала она.
– Нашла время и место… – пробурчал Ларин и, чтобы подбодрить девушку, сжал в ответ Катины пальцы. – А теперь чтобы я тебя и близко не видел. Прямым ходом дуй отсюда на вокзал – и домой, в Питер.
– Пообещай мне, что мы еще увидимся.
– Возможно, это и случится. Все, не задерживайся. Не хватало, чтобы ты еще примелькалась. У парковщиков на платных стоянках хорошая память на лица. Вперед!
Андрей вырвал руку, и спинка заднего сиденья опустилась. Катя вышла из машины, опустила кнопку блокировки и захлопнула дверцу.
Получить дельный совет – это одно. А вот воспользоваться им – совсем другое. Хотя Ларин и приказал Кате, не задерживаясь, отправляться на вокзал, но девушка решилась задержаться. Все-таки ей хотелось перед отъездом домой пусть издалека, но посмотреть на своих подружек-единомышленниц. Она завернула в парк и села на лавочку.
По аллейкам прогуливались пенсионеры, влюбленные парочки. На детской площадке играли ребятишки. За стволами старых тополей распростерлась набережная, серебрилась широкая полоса Москвы-реки. Девушка нервно посматривала на часы, хотя и не сомневалась в пунктуальности подружек. До условленного времени оставалось чуть больше пяти минут.
Ларин растер затекшую ногу – не так-то удобно лежать даже в просторном багажнике. Он отодвинул заслонку, открыв пропиленную над номерным знаком бойницу, и перевернулся на живот. Высунул наружу ствол снайперской винтовки с накрученным на него глушителем, припал к окуляру оптического прицела. Перекрестие легло на окно третьего этажа, за которым находился кабинет Кривошеева. Теперь оставалось только ждать.
Мария Сайкова докурила очередную сигарету и бросила ее в решетку ливневой канализации.
– Будь готов, – обратилась она к телеоператору и показала на остановившиеся напротив здания суда две машины такси. – Наши девочки прибыли. И не забудь проставиться мне за то, что навела на хороший сюжет. Эксклюзив снимешь.
Телеоператор, до этого маскировавшийся под обычного прохожего, расстегнул сумку, вытащил и забросил на плечо камеру. Милиционер, дежуривший у входа в суд, занервничал. И было от чего.
Из машин такси выпорхнули стройные феминистки. Синхронно, как по команде, они стянули майки через голову, обнажив бюсты. Вместо выбывшей из привычной команды Кати у них имелась достойная замена – надувной резиновый мужик, купленный в секс-шопе: латексное лицо прикрывала маска, на которой вполне узнаваемо проступали черты Кривошеева. Для тех, кто не знал судью лично, подсказкой служила табличка с фамилией юриста на шее резинового мужика. Две девицы споро развернули транспарант «ГОЛАЯ ПРАВДА О НАШИХ СУДАХ». Нашлось занятие и для других стриптизерш. Две обнажившиеся правозащитницы плевали на отпечатанные на ксероксе стодолларовые банкноты и клеили их на срамные места надувной куклы. Еще одна стриптизерша пригоршнями подбрасывала черно-белые купюры в воздух. Ветер подхватывал их и, словно осенней листвой, засыпал крыльцо суда.
– Эффектно работают, – промурлыкала Сайкова и шевельнула пышным бюстом. – Классная картинка?
– Что надо, – отозвался оператор, продолжая снимать на камеру.
Дружно засигналили, притормаживая, проезжавшие мимо машины. Многочисленные прохожие уже сбивались в толпу и подбадривали правозащитниц. А девушки старались, выкрикивая:
– Голая правда!
– Судья, суди себя сам!
– Кривошеева на мыло!
Две фурии с голыми сиськами подхватили резиновый прототип судьи и через улицу потащили его к парадному крыльцу. Милиционер, охранявший здание, загородил собой дверь и тревожно закричал в рацию:
– … Наряд… Наряд присылайте!
Крики, свист, хохот растворились в звуках милицейской сирены. Но ее тут же перекрыл визг феминисток.
Кривошеев, одетый в судейскую мантию, метался в своем затемненном кабинете. В дверь постучали и тут же ее приоткрыли. В кабинет просочился коллега, чьи окна выходили во внутренний дворик.
– Можно посмотреть? Там эти, с голыми сиськами, безобразничают. Сейчас их всех повинтят.
– Нет, нельзя!!! – взревел Кривошеев.
Он вытолкал любителя поглазеть в коридор, захлопнул дверь и закрыл ее на ключ, потом на цыпочках двинулся к окну, за которым уже вовсю завывала милицейская сирена и визжали девицы. Раздвинул планки жалюзи и посмотрел вниз. Милицейский «хапун» был в полном разгаре. Губы судьи раздвинулись в мстительной улыбке. Седые благообразные усы юриста затопорщились, зазолотились в лучах неяркого осеннего солнца.
Ларин задержал дыхание, совместил перекрестие прицела с любопытно поблескивающим между планками жалюзи глазом и плавно нажал на спуск. Выстрел, смазанный глушителем, прозвучал тихо, словно пробка вылетела из бутылки шампанского. Кривошеев вздрогнул, качнулся и рухнул грудью на простреленное стекло. Со звоном брызнули осколки. Тучное тело, сминая жестяные планки жалюзи, перевалилось через подоконник. Ветер взметнул черную мантию. Мертвое тело кувыркнулось в воздухе и впечаталось в асфальт неподалеку от растоптанного милицейскими ботинками сдувшегося резинового мужика в маске из папье-маше.
Андрей убрал ствол винтовки из бойницы и задвинул заслонку. Теперь ему предстояло сделать то, что по классификации Дугина являлось самым сложным – благополучно уйти с огневой позиции незамеченным. Ларин поднял спинку заднего сиденья, нырнул из багажника в салон «Вольво» и перебрался на водительское сиденье. Однако он недооценил противника. Теперь стало ясно, почему Матюков не избавился от Кривошеева раньше – так же, как избавился от двух лжесвидетелей по делу своего сына. Опытный чекист превратил Кривошеева в приманку для мстителя и грамотно расположил своих людей в районе здания суда.
Из припаркованной на спуске фуры один за одним выпрыгивали и рассыпались по улице вооруженные спецназовцы. Мирно прогуливавшиеся до этого наблюдатели в штатском уже вертели головами, пытаясь понять, откуда был произведен выстрел, и сообщали о своих догадках по рациям.
– Спокойно. Никогда не умирай до расстрела, – сказал себе Андрей и медленно задним ходом выехал из ряда припаркованных машин.
В перспективе стоянки виднелись легкий пластиковый шлагбаум и парковщик в оранжевой жилетке.
– Главное – не спешить.
Ларин катил к выезду. Взвизгнув тормозами рядом с парковщиком, остановился, загораживая выезд, микроавтобус. Двое спецназовцев спрыгнули на асфальт и, держа оружие наготове, двинулись по парковке, присматриваясь к машинам. Один из них поднял ладонь, показывая, чтобы Ларин остановился.
– Черт! – выругался Андрей.
Если бы не микроавтобус, можно было бы рискнуть и рвануть вперед. А так выезд оказался надежно перекрытым. Ларин опустил стекло и высунулся из автомобиля:
– Что там стряслось? – обратился он к спецназовцам.
– Выйдите из машины, – прозвучало в ответ.
Пришлось повиноваться. Документы не спрашивали. Заглянули в салон.
– Багажник откройте.
Ларин медленно обошел машину. Спецназовец в черном застыл рядом. Его напарник стоял и, хмуря брови, смотрел на выбитые окна кабинета Кривошеева.
– Пожалуйста, нет проблем, – произнес Андрей, щелкая замком багажника.
Крышка слегка приподнялась, и Ларин сделал шаг назад, вроде бы уступая место спецназовцу. Затем последовал резкий разворот. Андрей схватился за ствол короткого автомата и резко рванул его, одновременно ударив противника ногой в колено. Спецназовец не удержался на своих двоих. Ларин, не теряя ни мгновения, перекатился через багажник и юркнул в проход между припаркованными машинами. Бежал, пригнувшись, используя их как прикрытие. Прогрохотала очередь, посыпалось стекло.
«Не зацепило», – успел подумать Ларин и прибавил ходу.
Он перемахнул через аккуратно подстриженные кусты, присел, прижался к старому дереву и бегло осмотрелся. Спуск к улице был перекрыт. Внизу мелькали, приближаясь, черные фигуры. Бойцы спецназа спешили к стоянке. А вот металлическая ограда парка была совсем рядом. Ее от Ларина отделяли каких-то тридцать с небольшим метров. Но это было открытое, а, значит, хорошо простреливаемое пространство. Приходилось рисковать.
Андрей метнулся к парку, подпрыгнул, уцепился за кованые прутья, закинул ногу и, рискуя пропороть об острия грудь, перевалился на другую сторону. Сделал он это так быстро, что спецназовцы даже выстрелить в него не успели. Несколько одиночных выстрелов прогремели лишь тогда, когда он оказался на траве. Петляя, Андрей побежал между деревьями. Наперерез ему со стороны ворот уже бежали пятеро спецназовцев. Один из них опустился на колено и прицелился. Ларин еле успел ничком броситься на землю, перекатился и распластался за густым кустом боярышника. Пуля пролетела над ним, сбив ветку.
«Уроды, в городе стрельбу начали».
И тут Андрею на несколько секунд пришлось забыть о том положении, в котором он оказался.
– Назад! – крикнул он, увидев, как по аллейке к нему бежит Катя.
Что творилось в голове у девушки, ему оставалось только догадываться. Возможно, она надеялась, что спецназовцы прекратят стрельбу, побоявшись попасть в нее.
– Назад, дура! – еще раз крикнул Ларин, уже понимая, что Катю вряд ли можно остановить.
Из соседней аллейки с визгом тормозов вырулила милицейская машина. Двое мужчин в черных масках бросились к девушке, схватили ее и потащили к автомобилю. Стрельба временно прекратилась.
– Пустите меня! – кричала, отбиваясь, Катя.
Но ее втолкнули в машину, и «Волга» с милицейскими номерами задним ходом умчалась в глубину парка. Тут уж Андрей ничем не мог помочь своей подруге. Самое время было подумать о себе. Две пули вспороли кору на старом дереве.
– И это стоило предвидеть…
Ларин подобрался, как пружина, и бросился вниз по склону. Он петлял, как заяц, стараясь не дать противнику вести прицельную стрельбу, и довольно быстро набрал скорость – тропинка бежала с горки. Андрей помимо своей воли перемещался прыжками, пролетая по три-четыре метра. В очередной раз, коснувшись земли, он не удержал равновесия, споткнулся и покатился. Однако именно это спасло ему жизнь и свободу – во всяком случае, на время. Ведь спецназ был уже совсем близко. Автоматная очередь скосила верхушки кустов, высаженных вдоль набережной, – прямо над головой с хрустом врезавшегося в заросли Андрея. Выложенный фигурной плиткой неширокий тротуар вдоль набережной опустел. Гуляющие убегали в глубь парка подальше от выстрелов.