К середине XVIII в. земельные участки на Манхэттене (Нью-Йорк) уже оказались в частных руках. «Хищные зубы монополистов так глубоко вонзились в этот прекрасный кусок земли, что уже тогда стал ощущаться недостаток в жилищах».[178]
Т. Бетон. Уборка пшеницы. 1938
Как складывалась школьная система? Она состояла из городских школ в Нью-Йорке и частных церковных школ на Юге. Учитель выступал в роли пилигрима, посещая дом за домом. Затем создаются постоянные школы. Возникли и школьные округа. Обучение было доступно лишь семьям, платящим налоги. Читаем о тех годах: «Окружные школы возникли давно. Однако уровень обучения в них оставался крайне низок: короткий «учебный год», плохо оплачиваемые учителя, лишенные элементарных средств преподавания, ужасное поведение школьников, отвратительные гигиенические условия в помещениях, разнобой учебных пособий, переполненность школ или же, напротив, полупустые классы, трудность преподавания, отсутствие элементарной дисциплины – таковы все те основные беды, которые испытывала только что возникшая система школьного образования на первых этапах колонизации Америки».[179] Н. Уэбстер ставил образование выше духовного развития. Американцы жертвовали на школы и университеты, а писатель В. Ирвинг считал первейшим долгом патриота быть человеком образованным. Первая средняя школа возникла в Бостоне (1635). В 1636 году основан Гарвардский колледж. Он готовил юристов и управленцев. В 1696 г. в Виргинии основан колледж Уильяма и Мэри и знаменитый Йель. В XVIII в. возникли колледжи Принстон, Колумбия, Браун, Ратжерс, Дартмут. На Юге с его плантационным хозяйством создавались школы для детей плантаторов и малое число школ для бедных. Богачи отправляли детей учиться в Англию. При свободе вероисповеданий официальная религия полностью отсутствовала.[180]
От местной власти требовалось создавать в городах разного рода общественные институты для обучения. В противовес европейской наследственной аристократии янки хотели создать у себя аристократию таланта. Возникновению школы или университета предшествовало создание общины, а затем и города. Историк М. Беркбек писал: «В тех местах, где несколько новых колонистов купили у правительства земли для распашки по соседству друг с другом, собственник, немного более дальновидный в том, что касается потребностей страны и ее будущего развития, предположив, что его местоположение благоприятно для размещения нового города, делит свою землю (землю, уступленную ему правительством) на небольшие участки, разделенные удобно проложенными проездами, и продает их по мере того, как представляется случай. На них строят жилища. И прежде всего приезжает лавочник (так именуют торговца любыми предметами) с несколькими ящиками товаров и открывает лавку. Рядом появляется постоялый двор и становится резиденцией врача и юриста, каковой выполняет функции нотариуса и поверенного в делах; лавочник ест на постоялом дворе, и здесь же останавливаются все приезжие. Вскоре, по мере того как в том начинает ощущаться нужда, появляются кузнец и прочие ремесленники. Непременный член зарождающейся общины – школьный учитель, служащий и священником для всех христианских сект… Там, где раньше можно было увидеть только людей, одетых в шкуры, теперь являются в церковь в хорошем синем костюме, а женщины – в коленкоровых платьях и соломенных шляпках… Как только зародился город, быстро распространяется культура…» Представлять американцев тех лет образованными Робинзонами наивно. Реальность была иной. Да и не до наук большинству из них было на первых-то порах. Задачи выживания, освоения, обустройства соответствующим образом выстраивали приоритеты. Там, где в первую очередь нужны мосты, дороги, дома, фабрики, вряд ли объявятся Галилеи, Ньютоны, Спинозы, Шекспиры. Америка сумела усвоить уроки европейской науки и культуры, но слова А. Токвиля, что якобы англоамериканцы прибыли на эту землю «уже культурными людьми», им «не надо было учиться, достаточно было не забывать», не стоит принимать на веру. Они не могли похвастаться образованием и культурой. Вот как описывает писательница М. Митчелл в романе «Унесенные ветром» переселенцев тех лет: «Если запас знаний Джералда, с которым он прибыл в Америку, был весьма скуден, то сам он, вероятно, об этом не подозревал. Да и не придал бы значения, открой ему кто-нибудь на это глаза. Мать научила его чтению и письму и выработала у него хороший почерк. Арифметика давалась ему легко. И на этом его образование оборвалось. Латынь он знал постольку, поскольку мог повторить за священником, что положено повторять во время католической мессы, а его познания по истории ограничивались всевозможными фактами попрания исконных прав Ирландии. Из поэтов он знал только Мура, а по части музыки мог похвалиться недурным знанием старинных ирландских песен. Питая искреннее уважение к людям, получившим хорошее образование, он, однако, ничуть не страдал от недостатка собственного. Да и на что оно ему было в этой новой стране, где самый невежественный ирландец мог стать большим богачом? В стране, где от мужчины требовались только сила, выносливость и любовь к труду».[181]
Чем был обусловлен интерес к образованию? Токвиль писал: «Как только толпа начинает интересоваться умственным трудом, она осознает, что успехи в какой-либо из интеллектуальных сфер в огромной мере помогают человеку обрести славу, могущество и богатство. Порожденное равенством беспокойное честолюбие тотчас же начинает действовать в этом, как и в любом другом перспективном направлении. Число занимающихся научной деятельностью, литературой и искусством становится огромным. В мире интеллектуального творчества наблюдается необычайная активность; каждый пытается найти в нем свою собственную дорогу и этим привлечь к себе внимание публики. Нечто подобное происходит в политической жизни Соединенных Штатов… Следовательно, утверждение о том, что люди, живущие во времена демократии, наделены естественным равнодушием к наукам, литературе и искусству, не является истинным; необходимо признать лишь то, что они культивируют их на особый манер, привнося в них свои собственные достоинства и недостатки». В начале XIX в. лорд Дж. Брайс, посетив США, неожиданно для себя обнаружил, что средний уровень знаний здесь выше, а привычка к чтению распространена шире, нежели в любой другой стране. В Коннектикуте был широко известен лексикограф Ной Уэбстер. Было распродано 50 миллионов его словарей. С их помощью народ обрел единое правописание. Многие помешались на учености. Слово «образование» к тому времени становилось в Америке паролем, символом веры. Примеры истового, почти религиозного преклонения перед знанием и наукой можно видеть всюду. Современник писал: «Образованием сейчас никого не удивишь – к нему тянется tiers etat (третье сословие), им заворожены все слои населения. Вчера дочка нашей старой служанки объявила мне, что «почти завершила свое английское образование: с французским все прекрасно, а музыкой и рисованием осталось позаниматься одну четверть».[182]
Вначале школы давали скудное образование. Президент США Линкольн вспоминал: «Была так называемая школа, но от учителей никакой квалификации не требовалось, лишь бы они умели читать, писать и считать. Если случалось забрести в эти края человеку, о котором говорили, что он разбирается в латыни, то его уже считали ученым». Школа в Пидженкрик, где учился Эйб (так сверстники и соседи звали юного Линкольна), работала только зимой, да и то, если там оказывался учитель. В случае отсутствия такового она попросту закрывалась. Труд преподавателя оплачивался не деньгами, а чаще всего натурой (олениной, окороком, зерном, шкурами, продуктами). Президент признался, что его обучение в школе продолжалось в общей сложности менее года. В дальнейшем его основными учебниками станут книги и мемуары, наподобие «Жизни Джорджа Вашингтона», биографии Франклина и др.
Ной Уэбстер
Лучшие полотна, рисующие жизнь американских девчонок и мальчишек, принадлежат М. Твену («Том Сойер» и «Гекльберри Финн»). Мы видим строгих учителей, главным учебным пособием которых были розга и линейка. Несмотря на писательскую иронию, те оригинальные произведения, что зачитывались на экзаменах девицами, свидетельствуют о насыщенности программы обучения. Отдадим должное педагогам США, их средствам информации, внедрявшим в сознание идеалы трудолюбия и образованности. С начальных школ и семей до лицеев и читален тут превозносили обязательность трудовых усилий. Знаменитые хрестоматии У. Макгаффи учили труду несколько поколений американской молодежи. В этой стране вначале не было и в помине философии «быстрых денег». Воровская этика нуворишей, в основе которой лежит идея «крупной кражи», не могла привлечь народ Америки. Начиная с 1836 г. не менее половины американских детей «приходили в школы, получали книгу Макгаффи, учились у него трудолюбию, бережливости и умеренности». Учебники же стремились донести до молодежи мысль: «Упорное трудолюбие позволит тебе справиться практически с чем угодно». В Америке всегда считалось стыдом плохо и небрежно работать.[183]
Прекрасный пример подал и автор «Декларации независимости», президент США Джефферсон (1743–1826). В 1778 г. он внес на рассмотрение виргинской ассамблеи «Билль о большем распространении знаний». Главной задачей билля являлось просвещение умов народных масс. Предлагая давать детям техническое образование, Джефферсон опередил свое время. Благодаря его усилиям на посту губернатора Виргинии реорганизуется система образования в штате. Велика роль Джефферсона и в создании Виргинского университета. Создание колледжа или университета в Америке считается почтенным делом. Вытряхивая из прижимистых богатеев деньги на образование, он словно уподоблялся царю Мидасу, обращавшему в золото все, к чему прикасались его руки. Им создан «Фонд для нужд просвещения». Он спроектировал академическую деревню. К зданию университетского комплекса (по образцу римского Пантеона) примыкали 10 двухэтажных зданий, в каждом из них аудитория, квартира для преподавателя, комнаты для студентов. В центре находилась Ротонда – храм знаний. Все это окружено аллеями и садами. «Отец-основатель» наметил программу обучения, пригласил лучших преподавателей, собрал прекрасную библиотеку (что позже и составит основу знаменитой библиотеки конгресса). Виргинский университет открыли в 1825 г., когда отцу-основателю было уже 82 года. Это было главным его деянием. Перед тем как покинуть бренный мир, он собственноручно набросал текст надгробия: «Здесь похоронен Джефферсон, автор американской Декларации независимости, Виргинского статута о свободе вероисповедания, отец Виргинского университета». В первом наборе было принято для обучения 40 студентов. Это высшее учебное заведение считается одним из лучших в США государственных университетов (18 тысяч студентов и аспирантов). Он настаивал, чтобы лица, которых природа наградила гением и талантами, могли бы получить образование независимо от наличия или отсутствия у них средств, происхождения, других случайных условий или обстоятельств («для распространения счастья на всех без исключения граждан»). Эта позиция просветителя воплотилась в его знаменитом девизе – «Дорогу талантам!». В США всегда некоторым преимуществом пользовались одаренные дети, что, вообщем-то, закономерно. Они освобождались от платы за обучение. В каждом ребенке, считали представители раннего американизма, можно найти зародыш всех совершенств, достигаемых человеческим духом. Вспомним, как Фурье утверждал: «Почти каждый может стать равным