Все это поддерживается дискурсами мужской культуры[28]: в их рамках некоторые вещи не подвергаются сомнению и считаются общепринятыми и универсальными. Например, если мы говорим об идентичности, то употребляем понятие «мужественность»; если рассуждаем о жизни и мироустройстве, то в нашей речи фигурирует «природа отношений между мужчинами и женщинами»; размышляя о значимости разных людей, мы сталкиваемся с представлением о том, что мужчина имеет право на что-то только потому, что он мужчина.
В обществе действуют правила, согласно которым предпочтение отдается мужскому интеллекту. Считается, что мужчины обладают неким истинным знанием, в то время как женщины и дети занимают в иерархии знаний гораздо более низкие ступени. Что именно считать этим «правильным, истинным» знанием, кто этим знанием может обладать, в какой форме оно должно сохраняться, когда и как его можно выражать – представления обо всем этом также присутствуют в современной культуре.
Культура доминирования: соучастники и завербованные
Если мы допускаем, что мужчины, совершавшие насилие, не сами придумали агрессию как способ воздействия на людей, и не они сконструировали принятый в нашем обществе образ гендерной идентичности, то мы приходим к выводу о том, что они находятся под влиянием культуры доминирования. Они рекрутированы дискурсами мужской культуры, они вовлечены в их реализацию, прошли подготовку и были приняты в ряды приверженцев насилия как образа жизни.
Предположение, что эти мужчины являются сторонниками и соучастниками насилия, не избавляет их от личной ответственности за действия, совершенные в отношении других людей. Но оно подтверждает вывод о том, что ответственностью мужчин (как сообщества) являются:
– признание темы насилия и ее рассмотрение;
– демаскировка дискурсов мужской культуры;
– признание ответственности;
– разработка таких способов бытия в мире и в отношении с другими, которые не являются разновидностями эксплуатации и насилия.
Ответственность
Таким образом, работая с совершившими насилие мужчинами, полезно подумать о том, что такое «ответственность». Признание человеком ответственности за совершенные им акты насилия и их последствия – это индивидуальная ответственность. Но в том подходе, который я здесь описываю, к совершившим насилие мужчинам присоединяются и другие мужчины и тоже берут на себя ответственность. В основе этого подхода лежат следующие соображения:
– мужчин не стыдят и не противопоставляют другим (это относится и к терапевту);
– люди, совершившие насилие, не получают тотально негативное описание себя;
– задается контекст, позволяющий мужчинам критически отнестись к тому, что они совершили, и к тому, как они мыслят.
Терапевты, которые работают с совершавшими насилие мужчинами, обычно знают:
– о том, как умеют мужчины снижать свое чувство вины и как они ежедневно делают это (отрицают содеянное, обвиняют пострадавших, ищут себе оправдания);
– о скрытом и явном манипулировании (непоследовательность, приписывание особой ценности или особых умений отдельным конкретным лицам, включая терапевтов; запугивание окружающих, реинтерпретация истории женщины, подвергающейся насилию, ее изоляция и т. д.);
– о связанных с властным поведением мировоззрении, образе мышления, формах и способах конструирования гендерной идентичности.
Терапевт может давать понять людям, с которыми он работает, что он не наивен и прекрасно знает обо всех этих защитах и способах доминирования в отношениях. Когда он сам подвергается скрытым манипуляциям, например, ему говорят о его особых умениях («Вы единственный человек, который может понять…») или когда фокус беседы смещается в сторону, терапевт может продемонстрировать, что он замечает это, и предложить рассмотреть, что происходит на самом деле. Например, он может сказать:
«В нашем разговоре сейчас происходит нечто интересное. Поначалу мы были сосредоточены на обсуждении ваших поступков, но дальше фокус внимания незаметно сместился на меня: насколько я адекватен, насколько я потенциально способен вам помочь. Я с этим уже сталкивался и понимаю, что это определенная манипуляция, которая мешает прогрессу в нашей работе. К нынешнему моменту у меня накопился список подобных манипуляций. Они могут сделать наши встречи бесполезными, вывернуть нашу беседу таким образом, что она потеряет смысл. Я сейчас принесу этот список, давайте мы его проработаем вместе, и в результате мы сможем в дальнейшем выявлять аналогичные препятствия. Если вы не против, всякий раз, когда я буду замечать подобное, я буду предлагать вам снова обратиться к этому списку и поговорить о том, как это препятствие можно было бы назвать и как его можно было бы обойти. Таким образом, мы оба займем позицию журналистов, проводящих расследование».
Экстернализация техник и способов доминирования
Еще одна возможность, которая создает контекст для более продуктивных бесед, – это предложение экстернализовать конструкты доминирования. Для этого мы можем предложить мужчинам, обратившись к своему опыту, проанализировать, что люди делают с чувством вины (и они сами, в частности, тоже); увидеть и обозначить проявления власти и манипуляции в отношениях; экстернализовать связанные с этим представления об устройстве мира и идентичности. Всему этому они были свидетелями, они точно видели это как в ближайшем социальном окружении, в микросоциальном контексте, так и в макросоциальном, например, в международной политике. Я называю это «расширением фокуса». Ниже я приведу карту разговора, которая может служить основой для этого процесса. Цель работы – дать мужчинам возможность взять на себя ответственность за насильственные поступки, которые они совершали, попытаться компенсировать ущерб и исправить то, что еще можно исправить. При этом важно понимать, что ответственность является результатом подобного исследования, а не исходной точкой его.
Обнаружение разных способов доминирования (широкий фокус, взгляд на мир)
Мы можем предложить мужчинам рассказать о том, каким они видят доминирование одних людей над другими, в чем оно может проявляться. «Если мужчина хочет доминировать над женщинами и детьми, как он может это сделать? Какие способы подчинения и принуждения он может применить?» В ходе обсуждения мы составляем список возможных проявлений власти и записываем, где и когда мужчина был свидетелем подобного поведения.
Исследование собственного опыта насилия (сужение фокуса, взгляд на себя)
Дальше можно расспросить мужчин, как они сами проявляли доминирование, насилие и власть, к чему они были причастны. Можно попросить их сформулировать, как именно их вовлекали в подобные практики; как они оказывались «завербованными» культурой доминирования. На предыдущем этапе работы мы составили список способов проявления власти над женщинами и детьми, и теперь мы можем спросить, видит ли наш собеседник какие-то из этих проявлений в своем собственном поведении? Дальше можно попросить оценить по шкале от 1 до 10, насколько те или иные способы поведения ему свойственны. Несмотря на то что мы помним о том, что человек, с которым мы работаем, не является создателем культуры власти и насилия, все действия, которые он предпринял, будучи соучастником этой культуры, обозначаются и записываются. Таким образом, его поступки рассматриваются в контексте участия в насилии. Мы не оправдываем его поведение, но и не характеризуем его тотально негативно как насильника. Воспринимая себя только в этом качестве, человек не может принять ответственность за свои действия, а мы создаем пространство, в котором он думает о том, каким образом он стал соучастником культуры доминирования или ее инструментом.
Выделение конструктов, смыслов и типов отношений, используемых для оправдания насилия (расширение фокуса, взгляд на мир)
Мы приглашаем мужчин сфокусироваться на тех составляющих мужской культуры, которые используются для оправдания насилия. Чему наши собеседники были свидетелями? Мы не читаем лекцию, вместо этого мы создаем условия, чтобы человек, с которым мы работаем, вспомнил, где и при каких обстоятельствах он наблюдал, как мужчины ищут оправдание своему «превосходству» и ощущению собственной правоты.
Мы находим для этих оправданий те или иные обозначения и записываем их в список.
Исследование собственных используемых для оправдания насилия конструктов, смыслов и установок (узкий фокус, взгляд на себя)
Мы признаем, что это разговор сложный, но тем не менее мы можем создать условия для того, чтобы мужчина смог увидеть и описать те конструкты, смыслы и установки, которые он сам использовал для оправдания насилия. Мы поддерживаем его в самоисследовании – очень полезно выявить те установки и паттерны отношений, соучастником которых он являлся.
Осознавание опыта, в результате которого мужчина стал соучастником или инструментом культуры доминирования
Дальше мы можем расспросить мужчину о том, каким образом происходила «вербовка», как в течение жизни он становился соучастником культуры насилия.
«Как вас познакомили с практиками доминирования? Что вы видели? Где вы впервые стали свидетелем насилия? Как так получилось, что вас “завербовали” и вы стали приверженцем этой культуры отношений?»
Все это время в ходе разговора мы помним, что мужчина не является единоличным творцом обсуждаемой культуры.
Картирование[29] (составление примерной схемы беседы) краткосрочных и долгосрочных последствий насилия для всех участников ситуации (взгляд как на мир, так и на себя)
Когда поведенческие проявления доминирования проговорены и обозначены; когда найдены и названы конструкты и установки, используемые для оправдания насилия; когда стало понятно, каким образом мужчина, с к