Чтобы выполнить это упражнение, пожалуйста, возьми блокнот – это будет твой дневник – и раздели каждую страницу вертикально пополам. Каждый день вечером выдели, пожалуйста, час на то, чтобы вспомнить все свои поступки и записать их либо в левую, либо в правую колонку. Уделяй особое внимание тем привычным действиям, которые соответствуют левой колонке, и тем смыслам, ценностям, мечтам и планам, которые соотносятся с правой колонкой. Пожалуйста, будь абсолютно честен с собой в этом упражнении.
Искренне твой,
Майкл Уайт».
Письма терапевта человеку, обращающемуся за помощью
Письменные практики могут играть важную роль и в создании новых насыщенных историй, переписывающих старые, привычные. Я считаю, что мы не сделали и половину работы, если не дали возможность людям, совершавшим насилие, сочинить новые истории своей жизни. По мере того как мужчины перестают идентифицироваться с образом жизни, подразумевающим насилие, можно начинать проводить беседы, цель которых – пересочинение проблемной истории, восстановление авторской позиции. Как я уже упоминал выше, в этих беседах прослеживается история возникновения ценностей, противоречащих тем или иным аспектам культуры контроля и доминирования. Именно в контексте выстраивания подобных историй такие слова, как «дружба», «верность», «честность», «доброта» и «бережность», формируются как истинные понятия[33] и становятся жизненными принципами. Как уже было отмечено, именно формирование этих понятий обеспечивает основу движения вперед – к исправлению того, что можно исправить.
Приведенное ниже письмо было написано после встречи, имевшей место в тюрьме строгого режима в Сиднее в подразделении профилактики повторного насилия. В этом подразделении сидят рецидивисты, которые уже многократно совершали насилие. Все они добровольно участвуют в работе психологической программы, направленной на предотвращение повторного насилия. Главный психолог этой программы, Рэйчел Хэггерт, пригласила меня и Дэвида Дэнборо посетить это подразделение и провести несколько бесед с заключенными. Письмо, приведенное ниже, содержит пересказ беседы с мужчиной по имени Энтони. Письмо отражает и связывает воедино усилия, направленные Энтони на то, чтобы изменить свою жизнь и поведение в отношениях с близкими. В этом письме я также обобщаю отклики присутствующих на встрече внешних свидетелей.
«Дорогой Энтони!
Было очень приятно встретиться с тобой вчера и в ходе беседы познакомиться с твоим другом Дэвидом, твоим дедушкой и твоей мамой Сьюзан. Это письмо – возможность запечатлеть и запомнить некоторые рассказанные тобой истории, чтобы потом можно было к ним возвращаться.
Энтони, ты очень ясно сформулировал, что именно дружба с Дэвидом лежит в основе твоих попыток изменить свою жизнь. Ты описал, как его смерть повлияла на тебя и как сейчас влияет на твою решимость изменить свою жизнь. Ты говорил о том, что не хочешь больше видеть, как твои друзья страдают.
Мы услышали о твоей детской дружбе с Дэвидом – как вы играли в футбол, как вы любили спорт, – и нам было очень легко представить вас двоих на футбольном поле. Ты говорил, что Дэвид был полон жизни, и сердце у него было доброе. Похоже, у него еще было отличное чувство юмора, и оно явно вносило что-то важное в твою жизнь. Из твоих рассказов становилось ясно, что дружба с Дэвидом олицетворяла для тебя верность, честность, доброту и бережность.
Но рассказывал ты не только о хороших моментах. Ты говорил о том, что в ваших семьях, в отношениях с вашими отчимами, было много общего. Ты говорил, что твой отчим был очень холоден по отношению к тебе, и, похоже, для Дэвида с его отчимом это тоже было так.
И потом, когда мама Дэвида попала в тюрьму, и Дэвид жил в вашей семье, ты делился с ним своей одеждой. Ты так говорил об этом периоде жизни: “Он мог на меня положиться, и если у меня было что-то не так, то он обязательно поддерживал меня, помогал мне встать на ноги”. Ты рассказал о том, что, когда он ходил навещать маму в тюрьме, ты сидел у ворот и ждал, когда он выйдет. И тогда мы задумались о том, что для Дэвида могла значить тогда твоя поддержка. Мы услышали от тебя, что вы стали, как братья.
Еще ты рассказал, что Дэвид был очень близок к твоей маме, Сьюзан, и когда ты оказался в тюрьме, он возил ее за покупками. Похоже, не только вы двое стали друг другу родными, Дэвид для твоей мамы тоже стал сыном.
После этого мы услышали о твоем дедушке. Похоже, это был очень интересный, добрый человек. Ты рассказал, что он возил тебя и Дэвида на футбол, что он говорил на восьми языках и что он то и дело устраивал вам “викторину” с вопросами о чем угодно, и если ты отвечал на его вопросы правильно, он говорил: “В точку, малыш!”
Энтони, ты говорил, что в те годы ты не совершал насилия, что ты был тихим, ты усердно работал, ты любил спорт, и для тебя была очень важна дружба с Дэвидом. Ты рассказывал, что, когда Дэвид был рядом с тобой, ты не попадал ни в какие сложные ситуации, у тебя не было проблем.
Мы услышали, что ситуация изменилась к худшему после того, как умер дедушка; что примерно в это время у тебя начались отношения с девушкой, которая употребляла наркотики, и ты тоже начал делать это. Ты сказал, что в тот момент тебе было пятнадцать лет, вот тогда-то все и покатилось по наклонной.
Именно тогда насилие стало частью твоей жизни. Ты говорил, что в этот период Дэвид всегда пытался “разбудить” тебя, что он навещал тебя в тюрьме и говорил о том, как твоя жизнь ценна для него.
Когда Дэвида убили, ты оказался на перепутье. Когда умер твой дедушка, твоя жизнь покатилась вниз, но когда убили Дэвида, кажется, ты пошел по другой дороге. Как будто бы ты принял наследие от Дэвида и дедушки. Один из психологов, который слышал этот разговор, сказал, что это было похоже на то, что ты нашел драгоценный камень, который ты начал полировать и относиться к нему как к сокровищу. И поэтому ты сейчас так стараешься, так активно участвуешь в работе программы и пытаешься изменить свою жизнь.
Ты говорил о том, как ты стараешься снова впустить в свою жизнь то, что в ней было, когда ты был моложе, – ту дружбу, верность, честность, доброту и бережность, которая была у тебя в отношениях с Дэвидом.
Ты сказал: “Я хочу сделать это для мамы”. Ты сказал, что твоя мама в жизни пережила столько всякого и, в частности, из-за тебя! Но она уже видит, что ты меняешься. “Она уже увидела много изменений, – сказал ты, – и у меня есть надежда, что я пробудился и возвращаюсь к себе”.
К концу нашего разговора было такое ощущение, что Дэвид, и твой дедушка, и Сьюзан как будто бы присутствовали в комнате, были вместе с нами. Ты сказал, что если бы Дэвид был здесь, он, скорее всего, сказал бы: “Ну наконец-то ты очухался!” Ты сказал, что он был бы рад. И ты сказал, что твой дедушка, скорее всего, произнес бы: “В точку, малыш!” Ты сказал: “Он бы гордился мной так же, как гордился раньше”. Ты рассказал нам еще о том, что дедушка говорил тебе: “Когда ты пытаешься сделать что-нибудь сложное, сначала остановись, подумай и дальше сделай как следует”.
Из того, что сказали тебе “внешние свидетели”, самым важным для тебя, по твоим словам, было следующее:
– они увидели, что когда вы с Дэвидом были маленькими, вы были близкими друзьями;
– один из членов рефлексивной команды сказал тебе про тепло, которое он ощущал;
– для одного из внешних свидетелей то, что ты говорил, связалось с тем, что у него самого не было отца;
– внешние свидетели с пониманием и принятием отнеслись к твоей боли;
– один из них предложил тебе образ драгоценного камня.
И ты сказал: “Для меня было очень значимо, что кто-то из них заплакал, он был эмоционально затронут. Их понимание и принятие значат для меня очень многое. Они значат, что я буду работать еще усерднее”.
Ты говорил о том, как ты возьмешь с собой этот опыт.
Мы тоже возьмем с собой опыт встречи с тобой, Энтони. Спасибо, что познакомил нас с Дэвидом, дедушкой и Сьюзан. Надеемся снова увидеться с тобой в этом году.
С наилучшими пожеланиями,
Майкл Уайт и Дэвид Денборо».
В этом письме отражена разовая консультация. Я включил его сюда не потому, что это пример эффективной длительной работы, но потому, что оно иллюстрирует возможности подобной практики. Это письмо иллюстрирует процесс пересочинения, в котором более насыщенно могут быть описаны истории и территории жизни, далее становящиеся основой для создания планов восстановления, возмещения нанесенного другим ущерба, исправления того, что может быть исправлено, и профилактики будущего насилия.
В этой главе был описан такой подход к работе, в котором насилие не рассматривается как личностное нарушение, а связывается с дискурсами мужской культуры. Этот взгляд подчеркивает важность привлечения мужской части общества к проблемам насилия. Важно, чтобы ответственность лежала на плечах всех мужчин, а не на плечах одного конкретного мужчины.
Опираясь на эту точку зрения, я обычно приглашаю к участию в работе тех мужчин, которым уже удалось оставить насилие позади, – своего рода выпускников программы. Они выразили желание быть волонтерами в работе с теми, кто идет по их стопам и стремится избавить свою жизнь от насилия, борясь с его проявлениями в мужской культуре. Эти люди обладают инсайдерским знанием о насилии как норме поведения, и это позволяет им видеть манипуляции, с помощью которых мужчины уходят от чувства вины, а также понимать явные и скрытые технологии насаждения принципов доминирования в культуре и гендерной идентичности. У этих мужчин двойная роль: они, с одной стороны, вносят большой вклад в разоблачение лежащих в основе насильственных действий дискурсов мужской культуры, а с другой стороны, они участвуют в беседе как внешние свидетели, помогая пересочинению историй.