*). В этих проектах участвуют дети, подростки и взрослые. Результаты очень вдохновляющие. Если бы мы должны были выбрать только один проект, чтобы продемонстрировать Майклу, как его идеи развиваются после его смерти, то мы бы выбрали именно этот (см. Denborough, 2010b).
По мере того как терапевты, работающие не на английском, а на других языках, вовлекаются в использование нарративных идей, сам процесс перевода порождает новые формы практики, новое понимание и новые способы практической работы. Имея это в виду, Марсела Поланко, Наташа Савельева и Дарья Кутузова организовали проект «Найденное при переводе» (см. также Polanco & Epston, 2009, Uribe*; Grandesso*). Нарративная практика разнообразна: от работы Ишая Шалифа в ортодоксальных еврейских общинах в Израиле (Shalif*) до творческого проекта с молодыми мусульманами в Сиднее, про который автор – Сехне Хаммуд-Беккет – говорит следующее:
«Я родилась в ливанской мусульманской семье с богатой традицией рассказывания историй. Все детство меня окружали сказки из “Тысячи и одной ночи”. Когда я работаю с людьми, которые, как и я, говорят на арабском, нарративные практики помогают мне выстраивать отношения с ними, опираясь на привычный и понятный им стиль повествования. Но, конечно, есть и сложности. Например, в арабском языке все существительные имеют род: либо мужской, либо женский. Подразумевается, что у нас есть какие-то встроенные гендерные ожидания по отношению ко всему, что мы говорим. Это иногда вызывает полемические противоречия, откликаться на которые мне помогает нарративная точка зрения. С помощью нарративной практики я могу с любопытством, вдумчивостью и уважением всматриваться в то, каким образом история, политика и социальный контекст влияют на нашу жизнь. Нарративная позиция помогает мне с уважением относиться к специфике языка вместо того чтобы навязывать людям “универсальное западное понимание”» (Hammoud-Beckett*).
Главная книга, способствовавшая развитию нарративной терапии, называлась «Нарративные средства достижения терапевтических целей» (White & Epston, 1990). Благодаря ей в терапию вошли понятия терапевтических писем и терапевтических документов. Нарративные терапевты продолжают расширять разнообразие форм терапевтических документов, включая в них «живые (растущие) документы», дополняющиеся с течением времени и вбирающие в себя вклад многих людей (Ньюман, 2010/Newman, 2008), мультфильмы (Ord & Emma, 2009); рисунки (Colic, 2007); песни (Denborough, 2002, 2008; Wever, 2009; Hegarty, 2009); нарраграммы[37] (Bera*) и талисманы (Kutuzova*). Некоторые специалисты превращают традиционные бюрократические отчеты в совместно написанные «документы идентичности» (Stockell*). Более того, такие коллективные нарративные документы (Denborough, 2008) используются теперь в самых разных контекстах, и в частности, во Вьетнаме (Stillman*) и в Мексике (Diaz-Smith*). Недавно Кэрри Гони создала в Великобритании нарративный проект, в котором она записывала на видео милые моменты взаимодействия между молодыми матерями и их младенцами. Этот проект использовался для поддержки молодых матерей, находящихся в группе риска. Он был настолько успешен, что сейчас его реализуют в сообществах беженцев в Ливерпуле (Fox*). Возможности применения различных форм нарративной терапевтической документации кажутся безграничными.
С середины 1980-х годов Майкл работал в партнерстве с коллегами – представителями коренных народов Австралии, и наследие этого партнерства сохраняется, поддерживается и развивается. Барбара Уингард продолжает активно участвовать в различных проектах Фонда Далвич-центра по работе с сообществами аборигенов Австралии. Один из этих проектов недавно завершился публикацией под названием «Ийя Марра: истории, поддерживающие силу духа. Народ Нтария/Хермансбург» (Denborough, Wingard, & White, 2009). Коллеги-аборигены в различных сообществах применяют у себя методику «Дерево Жизни» (Dulwich Centre Foundation, 2009). Барбара Уингард также разработала сценарий экстернализующих бесед по отношению к так называемому «латеральному насилию» (Wingard, 2010), эта работа призвана облегчить ведение диалогов о конфликтах внутри сообществ аборигенов. Также нарративные практики применяют сотрудники организации LinkUp, помогающей аборигенам восстанавливать контакт с семьями, с которыми они когда-то были разлучены. Шона Рассел пишет: «вот так нарративные практики используются в работе с долговременными последствиями исторической несправедливости в Австралии» (Russell*).
Майкл также участвовал в проекте «Соседские сообщества» в пригороде Торонто, Онтарио, в 2006–2007 гг. Задачей этого проекта было разрешение конфликта между народами, населяющими Заповедник шести наций, и гражданами Каледонии. Этот конфликт возник в результате диспута о праве на землю. Положительные результаты проекта сохраняются по сей день (Duvall*).
У помогающих специалистов появляется все больше возможностей обучаться нарративной практике. Семинары и тренинги проводятся сейчас во многих странах, включая Австралию, Новую Зеландию, Израиль, Северную Америку. Вариантов становится все больше. Недавно появились длительные программы обучения нарративной терапии в Сингапуре и Греции. Новый институт был создан в Великобритании. Планируются европейские конференции. В разработке трехлетняя программа партнерства Далвич-центра и Центра исцеления и реабилитации жертв пыток в Рамалле (Палестина). Все это дополняет проводимый в Далвич-центре Международный курс нарративной терапии и работы с сообществами (это двухлетний курс, собирающий практиков со всего мира[38]). В числе достижений в сфере нарративной терапии – выход книги Марты Кампильо (Campillo, 2009) об обучении нарративной практике на испанском языке, а также разработка Гейром Лундбю «лестницы вопросов», помогающей людям легче осваивать карту простраивания опор в нарративной практике (Lundby*). На протяжении последних пяти лет Тодд Огаста-Скотт включает в свою работу идеи Майкла, касающиеся работы с мужчинами, совершавшими насилие, и эти идеи оказывают большое влияние на население четырех провинций, расположенных на Атлантическом побережье Канады (Augusta-Scott*). Это всего лишь некоторые из текущих проектов, связанных с обучением нарративной практике. Такое ощущение, что объявления о новых курсах, тренингах и программах в разных частях мира публикуются не реже двух раз в месяц.
Нарративные идеи все чаще применяются не только в консультировании и терапии, но также и за их пределами. Например, нарративная медиация активно развивается как один из подходов к работе с травлей в школе, а также в рамках семейной медиации и восстановительного правосудия (Winslade*).
Методика «Дерево Жизни» (Ncube, 2006, см. также www. dulwichcentre.com.au/tree-of-life.html) сейчас часто используется в школах, в групповых контекстах. То же самое можно сказать и о методике «Команда Жизни» (Denborough, 2008), которая опирается на спортивные метафоры. Обе они помогают детям и подросткам справляться с травматическим опытом, не вынуждая их прямо говорить о пережитом. Разработка обеих этих методик началась во время путешествий в Африку, в которых участвовал и Майкл в последние годы своей жизни. Еще один пример – это «Книга Героя», разработанная Джонатаном Морганом:
«Майкл (Уайт) и Дэвид Эпстон своей работой заложили основание для “Книги Героя”. Это реальная книга, которую можно пощупать. Это документ о пересочиненной жизненной истории, который человек создает вместе с терапевтом, используя бумагу, чернила и нитки для переплета. В африканском контексте эта работа является очень радостной частью общего процесса, так как “Книга Героя” сейчас вошла в национальную школьную программу, и дети прямо на уроках на протяжении учебного года в течение одного или двух семестров создают свою собственную “Книгу Героя”. Работая с правительствами, принося этот подход в массовое школьное обучение, мы фактически затрагиваем жизни миллионов детей. Мне кажется, Майклу было бы интересно быть свидетелем этого процесса и видеть, как разворачивается и развивается его дело, какое влияние он продолжает оказывать. Мне кажется, ему было бы интересно увидеть детей с “Книгами Героя”, написанными на суахили, зулусском, непальском, арабском и т. д. Особенно те страницы, на которых дети рисуют свои мечты и желания, а также страницы, на которых они рисуют экстернализованные проблемы, мешающие им на пути к целям, и дают им названия… а также главы, которые называются “Жизненный клуб”, “Уловки и тактики” и пр.» (Morgan*).
Нарративные практики и создание сообществ в Интернете
Интернет становится все более важным средством и способом распространения нарративных практик. Возьмем, к примеру, работу Дарьи Кутузовой, которая бесплатно опубликовала онлайн большое количество публикаций на русском:
«Эти статьи могут читать люди разных специальностей, не только психологи или психотерапевты. В социуме, где чувство общности уничтожено, нарративный подход дает людям инструменты, способствующие восстановлению сообществ – начать можно с интернета, а затем переносить эти объединения в реальную жизнь, в жизнь “офлайн”. Нарративный подход, нарративное мировоззрение с его уважительным отношением к собеседнику, с его акцентом на оказание помощи, на объединение жизней вокруг общих тем и исследование новых территорий идентичности, становится культурным или субкультурным феноменом. Нарративный подход вдохновляет людей создавать анклавы альтернативных форм коммуникации с собой и другими, и предоставляет для этого конкретные средства и инструменты. Например, церемонии признания самоопределения использовались организаторами первой неформатной христианской конференции в России (она должна была быть “тайной” по соображениям безопасности, потому что гендерное неравенство, невежество и агрессия довольно сильны в нашем обществе), и это сделало атмосферу этой конференции намного более открытой для возможности “праздновать разнообразие”»