Здесь видно, что нарциссическая бабушка растила мальчика как «золотого ребенка» и способствовала формированию в нем нарциссических черт. Забирая его к себе, она тем самым подчеркивала его превосходство, приучала его к мысли, что все остальные недостойны жизни на таком особо комфортном положении. Второй ребенок был для нее «козлом отпущения».
«Когда старший жил дома, мы боялись задеть его, сказать что-то лишнее, попросить что-то сделать, потому что это вызывало шквал возмущений и подчеркнуто презрительное игнорирование; либо же он просто уходил к бабушке. Как нам хотелось, чтобы он жил с нами! Мы очень не хотели отпускать его к бабушке, хотели наладить с ним контакт, тем более что младший очень любил старшего и скучал по нему. Так мы толком и не знали, как же нам поступить: идти у него на поводу или закручивать гайки. Бабушка была для нас авторитетом, к тому же мы не хотели портить с ней отношения и жалели ее, а потому просто запретить ей забирать ребенка мы так и не сумели. В итоге, видимо, мы допустили много ошибок в воспитании. С такого раннего возраста старшего сына мы уже попались на крючок его манипуляций, и пытались создать ему дома все условия, лишь бы он не уходил от нас к бабушке».
В этой истории для старшего сына сошлись воедино несколько неблагоприятных компонентов: и генетика от бабушки-нарцисса, и пренатальный стресс, и стресс молодых родителей, которые в первые годы жизни ребенка, видимо, все же в недостаточном объеме дали ему безусловную любовь. Хотя их можно понять: истощенные бессонницей, они делали самое лучшее из того, что могли. Но, на мой взгляд, самым главным неблагоприятным фактором было вмешательство бабушки. Вместо того, чтобы помочь родителям создать в семье атмосферу безусловной любви между всеми поколениями – детьми, родителями, бабушками – она действовала ровно наоборот, как это делают все нарциссы: настраивала ребенка против родителей и брата, перетягивая всю любовь старшего сына на себя.
Вывод из истории такой: никогда не допускайте нарциссическую бабушку к своим детям, особенно, если у ребенка есть тенденция к нарциссизму. Чем больше он общается с бабушкой-нарциссом, тем больше учится у нее манипуляциям.
Рассказ третий. Отношения с братом.
Игорь продолжает свою историю про сына. Теперь речь пойдет о взаимоотношениях старшего сына со своим эмпатичным младшим братом.
«Старший сын рос очень послушным и старательным. Однако еще с дошкольного возраста у него была явно выраженная тенденция к манипулированию братом и другими детьми. Если дети собирались сделать что-нибудь сомнительное или набедокурили в чем-то, старший манипуляциями буквально выталкивал младшего вперед, а сам прятался за спину брата, наблюдая из укрытия за реакцией родителей.
Мы старались учить детей заботиться друг о друге, любить, помогать. И никаких проблем у младшего с этим не было. Младший сын рос очень эмпатичными и любящим, и его, похоже, и учить не надо было. Зато у старшего проблемы с эмпатией были выражены очень рано. Когда другие дети плакали, он улыбался. Когда кому-то в семье было плохо, он мог спокойно заниматься своими делами. Его это не волновало.
Как-то жена с восьмилетним старшим и двухлетним младшим одна поехала в отпуск, на дачу к друзьям. Я не мог ее сопроводить, надо было работать. В итоге ей пришлось там очень тяжело одной с двумя детьми. В какой-то момент жена слегла, и попросила старшего о помощи – принести воды, помочь младшему. На что старший решительно отказался: «Сама неси!», и, наоборот, стал требовать внимания к своим нуждам. А когда увидел, что мама не встает и не делает то, что он у нее просит, расплакался и убежал. Воду маме принес двухлетний малыш».
Обычно у детей есть эмпатия с самого раннего возраста. Есть исследования, которые доказывают, что большинство малышей уже в два года демонстрируют помогающее поведение, и, если человек нуждается в чем-то, то они по ситуации помогают – открывают дверь, поднимают оброненную вещь. Это такая врожденная реакция. Здесь же мы видим, что у старшего сына с этим явные и серьезные проблемы. Не все дети, не всегда и не сразу проявляют такие эмпатичные качества, но большинство все же способно научиться этому при целенаправленном воспитании. В этой семье родители понимали, что сочувствие и помощь – это важно, и учили этому обоих детей, но старшему это не помогло, видимо, потому, что от рождения область мозга, отвечающая за эмпатию, работала неправильно.
«Мы подумали тогда, что причиной такой бесчувственности является тот факт, что он у бабушки не имеет опыта взаимодействия с другими детьми. Мы стали больше ему объяснять, рассказывать, как надо сочувствовать, помогать другим.
Младший сын вырос удивительно уравновешенными, спокойным, каким и был с рождения. И как-то прощал нам даже повышенный голос или наказания в состоянии усталости или раздражения. Но старшего сына мы боялись даже поругать в сложных ситуациях, потому что он сразу убегал к бабушке, которая постоянно его хвалила. В глаза она нас, родителей, не осуждала – напротив, вроде бы даже старалась говорить старшему сыну о нас хорошо; но бабушка не могла скрыть настоящее отношение к своей дочери и ко мне. Она могла сказать своей знакомой по телефону «моя шлындра», имея в виду свою дочь, «эти дураки», имея в виду нас обоих, или обсуждать с мужем или приятельницами «этот кретинизм», имея в виду семью дочери. Старший внук впитывал отношение бабушки к родителям буквально кожей.
У детей были обязанности: они должны были убирать за собой, мыть посуду. Однако старший все разбрасывал и ничего убирать не хотел; и младший, чтобы не нарываться на скандал, и чтобы брат опять не убежал к бабушке, делал все за него. Иногда и мы сами, вместо того чтобы пререкаться, делали все за старшего – лишь бы сохранить мир в семье. Было ощущение, что все в доме было посвящено его величеству – как бы заслужить его любовь, как бы не спровоцировать его гнев. Никогда мы не просили старшего нянчиться с младшим.
В голодные девяностые годы мы не могли себе позволить покупать хорошую одежду детям, все ходили в гуманитарке. Но старший сын стыдился своего вида. И мы, когда жизнь стала лучше, сразу купили все хорошее ему. Младший с удовольствием отказался от обновок – он не был так зациклен на своем внешнем виде, и хотел, чтобы старший был счастлив; в итоге на младшем сыне мы экономили».
Вот здесь и проясняется ответ на вопрос, кто тут нарцисс – сын или родители. Если бы старший был «козлом отпущения», как он сам считает, то он, как это обычно происходит, стал бы «мальчиком-Золушком»: такого ребенка заставляют все делать по дому, нянчиться с детьми, держат его в черном теле. А история, которую рассказал нам Игорь, совершенно отлична от этой версии. Здесь старший брат как сыр в масле катался: никто его ничего не заставлял, а «Золушком» был как раз младший, которого старший считает «золотым ребенком».
В чем ошибка родителей? Они пытались задобрить ребенка подарками, купить его любовь вещами и тем, что выполняли за него обязанности сами и позволяли это делать младшему сыну. Получается, что невольно они подтверждали статус «золотого ребенка» и дома. И это понятно, они хотели, чтобы он не убегал к бабушке. Лучшим решением было бы порвать все связи с бабушкой.
Рассказ четвертый. Отношения с матерью
В этом письме Игорь рассказывает об отношениях старшего сына с матерью:
«Когда старшему было шестнадцать, жену послали на важную для нее международную конференцию по ее специальности в Москву. Вызов ей пришел из министерства. И вдруг старший сын пришел в негодование: «А почему это она едет?!». Неприятие этого было таким сильным, что пришлось устроить разговор. В конце концов, сын с помощью наводящих вопросов признался, что считает маму слишком низкой и «простой», недостойной поездки на такое значительное совещание в столице, и прямо дал понять, что она там будет смотреться «позорно»; а вот себя он считал бы достойным.
Я тогда впервые задумался о том, насколько глубоко в старшем сидит высокомерие и сознание собственной исключительности. Откуда оно взялось? Возможно, от тещи? Это ведь она, как я теперь понимаю, загашивала собственную дочь, поселив в ней страх ослушания перед мамой. И ведь в остальном жена была вполне состоявшимся и самодостаточным человеком, прекрасным и уважаемым профессионалом в своей области. Но с точки зрения тещи, дочь была никто – дурочка с переулочка, выскочившая замуж за недотепу-ботаника. И сын, похоже, воспринял бабушкину установку. Как, ЭТА – и в столицу?! Мама для него, аристократа, была просто обслуживающим персоналом, домохозяйкой, плебейкой. Дома должна сидеть и пресмыкаться, на коврике у его ног!
Условия воспитания обоих сыновей отличались не так уж сильно, а вот ощущение энергетики от детей было разным с самого их рождения. Если младший буквально излучал энергию, то старший с самого детства казался ненасыщаемым сосудом, который только забирал наши энергию и заботу, и в лучшем случае милостиво кивал в ответ.
Поступал в университет в другом городе старший сын с помощью бабушки, у которой там была квартира и которую попросила об этом мама – в том смысле, что бабушка бегала, узнавала, выбирала, предлагала. Решение было принято сыном самостоятельно и совсем не то, которое рекомендовала бабушка, но он в конце концов еще и устроил матери выговор, что из-за бабки пошел не совсем на ту специальность, которую он хотел – мол, подослала мне бабушку, та суетилась под ногами, мешала, не дала правильно оценить информацию. Ну, да ладно, так и быть – буду учиться, раз уж взяли. У сына была медаль, и он поступил на филологический без проблем.
Учился он очень хорошо, и профессора прочили ему аспирантуру и в будущем чуть ли не ведущую позицию в одном из академических институтов. Но сын выдал кульбит – не пошел ни на кафедру, ни на одно из предлагаемых ему мест, а устроился в итоге сторожем в какую-то мутную фирму. Создавалось ощущение, что он специально хотел нас подразнить, после всех сил и средств, затраченных на его блестящее образование.