Наконец, он нашел, чем нас зацепить по-настоящему.
Как-то сын заболел каким-то несильным, но затяжным насморком, и было непонятно – то ли простудился, то ли это аллергия. Обеспокоенная жена посоветовала сыну пройти консультацию у эндокринолога, а эндокринолог, рассуждая о причинах небольшого нарушения гормонального фона, упомянул среди всего прочего и возможную психогенную природу. Покинув врача, сын стал читать про возможные причины, упомянутые им. И среди психогенных причин он нашел, что это, например, могло быть связано с детством и родителями. И мысль эта упала на благодатную почву…»
Эта ситуация тоже проливает свет на то, кто здесь нарцисс, а кто нет. Мать только и делает, что старается помогать своему ребенку, в отличии от всех остальных историй про нарциссических матерей, которые унижают и обирают своих детей.
«Сын объявил, что у него хроническое заболевание, в котором виноваты мы. Он нашел какого-то необыкновенного специалиста, который якобы подтвердил психогенную природу заболевания у сына и взялся за деньги выправлять ему нарушенный гормональный фон. Жена сама предложила сыну, что мы будем оплачивать это лечение, но я засомневался и стал сам искать встречи с этим специалистом. Но не тут-то было! Специалист оказался засекреченным. Тогда я стал консультироваться у знакомых врачей, но все, кто нас знали, только руками разводили: «Ребята, это не про вас! Да и вообще, что-то тут странное в этой истории». В общем, если первые два-три раза с меня деньги на это непонятное лечение вытянули (двадцать семь тысяч каждый месяц), из-за чего нам пришлось отказаться от отпуска, то в дальнейшем я платить отказался, пока не увижу официальный диагноз.
И тогда от сына черным потоком пошли нескончаемые обвинения. Он выискивал в интернете статьи о родителях-убийцах. Он стал вспоминать какие-то жуткие несуществующие истории из детства, в которые, похоже, сам верил. Надо сказать, что все раннее детство сына жена вела дневник, так что мы не только прекрасно помнили, что было и чего не было, но и имели документальные свидетельства. Но сына было не переубедить. Он считал, что имеет полное право ненавидеть своих родителей, и приводил цитаты философов и великих писателей, по которым он был большой мастак – как-никак, филологическое образование! Он доказывал, что мы морально изуродованы советской системой и способны творить над детьми только изощренное насилие. Он приводил литературные примеры каких-то монстров и серийных убийц, и утверждал, что они один в один списаны с нас. И далее в том же духе. Жена несколько раз раскаивалась перед сыном за нанесенный вред, просила его простить. Но ему этого казалось мало. Он продолждал бомбить нас обвинениями и бесконечноыми вопросами: «Неужели вам не стыдно от того, что вы со мной сделали? Где ваше раскаяние?». Надо было каким-то особым образом извиняться, но мы никак не могли понять, как. Мы должны были как-то особенно глубоко прочувствовать! Но сын так и не объяснил, как это сделать, и что он от нас хочет. Наверно, ползать на коленях, или болеть от горя и стыда за совершенное нами, в его понятии, преступление. Наверно, мы должны были закончить жизнь самоубийством…»
В тех случаях, когда человек действительно хочет избавиться от травмы детства, раскаяние родителей является достаточным условием для того, чтобы закончить их обвинять и идти вперед. Здесь же этого не происходит.
Здесь мы видим другое: нарциссу нужно бесконечное унижение и страдание родителей, ему надо, чтобы они размазывались перед ним постоянно, и всю оставшуюся жизнь старались скомпенсировать свой «вред». И потом, если родители такие жестокие, и испортили ему всю жизнь, можно было бы просто закрыть тему и перестать общаться. Но нет – этот сынок предпочитает изводить своих родителей. Вопрос: кто из них жестокий тиран? Такая жажда наказания, желание, чтобы жертва мучалась от чувства вины бесконечно, обмусоливание нанесенного вреда указывает на возможное параноидное расстройство личности. Параноики очень мстительны, и у них сильное желание наказать.
«Да, этим ему удалось нас зацепить. Жена вложила в сына всю свою жизнь. Она чувствовала, что вся ее жизнь обесценена. Да и я лез на стенку, глядя на ее состояние, и читая всякий бред, который он стал выставлять в фейсбук, высмеивая нас и нашу жизнь.
Но в конце концов я мысленно послал его к черту, и призвал к тому же жену. Я сказал ей: «Ты ни в чем не виновата. Мы обоих детей воспитывали одинаково. Он был таким с самого рождения. И ты бы все равно не смогла бы его изменить, не ищи, в чем ты ошиблась». Ей было невероятно тяжело принять это, потребовался не один год. Но в конце концов, у любого морального издевательства есть предел – когда оно переходит границы, то становится смешным. У нас есть другой сын, у нас есть своя жизнь, и мы перестали реагировать на чушь, которую он нам посылал, и на его попытки нас зацепить».
Родители приняли правильное решение: перестать общаться со своим нарциссически-параноидным сыном. Здесь правило то же, что и для всех остальных тиранов – никаких контактов. До исполнения ребенку восемнадцати лет вы не можете снять с себя ответственность за него; но после восемнадцати – это взрослый человек, и вы ему больше ничем не обязаны.
Рассказ пятый. Личная жизнь сына
«На первом курсе университета сын женился. Но узнали мы об этом через два месяца после свадьбы, на которую он нас не позвал. Мы не огорчились – молодым захотелось быть наедине без свидетелей, к тому же у невесты в семье были сложности… Жена сына была девушкой симпатичной, но казалась какой-то скованной, на нас смотрела настороженно. Теперь я думаю, что он изначально ей на нас наговорил всякого.
Со временем невестка, столкнувшись с особенностями характера сына, пришла к выводу, что вина за сложности в их совместной жизни лежит на нас, испортивших ему детство. Мысль эту ей подсказал, естественно, сын, который тем самым благополучно делегировал ей обязанности нашей главной обвинительницы. Теперь потоки обвинений шли от нее.
Тогда моя жена была еще в стадии шока и глубокой вины: «Что же мы натворили!». Она раскаивалась. Но в целом, мы продолжали одобрять любые действия сына – лишь бы ему было хорошо. А он, казалось, просто искал способ чем-то нас зацепить на расстоянии. Все результаты своего образования – и в школе, и в университете – он, казалось, намеренно спустил в унитаз, чтобы нас позлить. Внуками они нас радовать не собирались – сын убедил невестку, что, мол, с таким испорченным детством невозможно стать нормальным родителем. Над нашими пожеланиями счастливой совместной жизни смеялись: «Мы же взрослые люди, захотим – разведемся, зачем нам ваши пожелания?».
А дальше произошло следующее. Невестка уехала в длительный отпуск к своим родственникам, и сын нашел другую девушку. Они стали жить вместе, причем сын объявил ей, что разведется и женится на ней. Якобы, с женой они давно уже чужие. Не знаю, насколько серьезные намерения были у сына, но мозги он новой девушке крутил долго – года два, все это время выясняя на расстоянии отношения с женой. За это время девушка почувствовала себя законной спутницей жизни, и даже включилась в традицию обвинять нас во всех бедах сына. А в конце концов, сын бросил девушку и вернулся к жене.
Брошенную девушку моя жена от души пожалела, несмотря на те гневные обвиняющие письма, которые она посылала нам раньше в защиту сына. Девушка, наконец, поняла, с кем она имела дело, и кто тут тиран. Она стала другом нашей семьи; тем более, что младший сын в ней души не чает. Только после расставания с сыном она поделилась с нами тем, как наш старший сын обнулил ее: она буквально потеряла себя, у нее появились тревога, депрессия. В общем, она испытывала все те же чувства, которые испытывала моя жена после того, как сын стал обвинять нас во всех грехах. К тому же, она только сейчас начала восстанавливать отношения со своими родственниками и друзьями, которые были испорчены в период отношений с нашим старшим. Наше общение с ней было теплым, мы чувствовали и свою долю вины в том, что с ней произошло – ведь это сделал наш сын. С другой стороны, это общение стало для нас как бы терапией, своего рода группой самопомощи: мы делились своими чувствами и помогали друг другу преодолеть горечь потери.
У старшего наше общение с его бывшей вызвало бешенство: «Вы не забыли, кто у вас сын?!»»
Это тоже характерно для нарцисса – разделять и властвовать. Ему невыгодно, что его противники объединились, тогда ему труднее будет их разбить поодиночке.
«Как-то сын вместе со своей женой решили выловить бывшую пассию сына. Узнав, что мы договорились с ней провести время вместе на даче знакомых, они неожиданно заявились на дачу, устроив что-то вроде засады на нее, чтобы устроить разборку между ней и женой сына. Я обомлел от такой наглости, но моя жена не потеряла самообладания, сказала им: „Она вас видеть не хочет“, и выставила обоих за дверь. Сын был в бешенстве: „Вы меня больше не увидите! Ноги моей в вашем доме не будет! Это предательство!“»
Здесь я вижу такую стратегию сына: поймать и уличить свою бывшую пассию, и тем самым разбить врага наголову, разрушив коалицию между противниками – родителями и бывшей. А кроме того, предъявить своей жене бывшую любовницу, чтобы создать треугольник. Столкнуть бывшую и нынешнюю девушку – излюбленная тактика нарцисса: заставить ревновать обеих и качать энергию страданий ревности из обеих.
«Насколько я могу судить, жена сына после двух-трех лет восстановленных было отношений все-таки окончательно ушла от него. Видать, тоже не выдержала. Вообще я заметил: у сына нет никого, кто с ним бы долго дружил. Он растерял всех школьных и всех университетских друзей, он не общается с большинством родственников».
Как и у всех нарциссов, у этого мальчика отношения с людьми не складываются. Они держатся только до тех пор, пока он сам не показал свое истинное лицо людям – потом люди просто от него уходят. В других случаях нарцисс сам рвет отношения с людьми: после использования и полного обнуления своей жертвы, он теряет к ней интерес и выкидывает за ненадобностью.