И ещё: моя мать боялась прорабатывать со мной мои эмоциональные проблемы в детстве. Да что там – она даже не обращала на них внимание. Ни на страхи, ни на ОКР. Некоторые думают, что, мол, само пройдет, всё равно перерастёт. Может не перерасти! Возможно, не нужно так бояться психологов. Ребенку вряд ли выпишут антидепрессанты, но квалифицированная помощь всё равно может пригодиться. Если бы психологи работали со мной с детства, то, возможно, я бы избежал нарциссизма. Ныне уже поздно, и осознание всего того, о чем я написал, не поможет.
Ну вот – написал всё, что хотел… Если будут вопросы – спрашивайте».
Эпилог к письму матери
Мы уже приводили выше фрагменты из письма Владимира к матери. Это большое, подробное и выразительное письмо имеет большую ценность, как взгляд на нарциссизм изнутри. Он разрешил мне использовать это письмо по моему усмотрению. Отрывки из этого письма будут опубликованы в разных книгах этой серии. А здесь я привожу эпилог этого письма.
«Нет, дорогие мои, любовь – это не дела и поступки, это прежде всего – эмоции и чувства, и если эмоции не выражаются, если выражается только недовольство друг другом, гнев и взаимные обвинения, обиды, если в ребенке видят потенциально союзника во внутрисемейных склоках, то нарцисс и вырастет. И не надо удивляться этому.
Как я уже сказал, я тебя в этом не обвиняю. Только не я. Я рад, что ты вырастила меня таким. Я рад, несмотря на то, что болезнь может в скором времени свести меня в могилу, несмотря на то, сколько крови я потерял в этих терзаниях Раскольникова, несмотря на то, что мне так нужна любовь, несмотря на то, что я не могу выстроить устойчивую Я-концепцию.
Не загружайте меня своей мертвечиной, своими бытовыми склоками, своим маразматическим выяснением отношений вокруг всякой мелочи. Ваш сын умирает. Поймите это. Умирает. Хватит рыгать друг в друга желчь из-за яблок, нестиранных вещей или непомытой посуды. Хватит добивать меня еще и этим. Хватит смеяться, когда мне не смешно. Хватит давать мне советы, которые годятся только для овец.
Поймите, почему ваш сын умирает. Почему ему так плохо. Пока не стало слишком поздно. Пока не пришлось писать эпитафию в свете звёзд, под Великой Моей Звездой».
Глава 2. Дети-нарциссы у нормальных родителей
Как правило, в семьях, где хотя бы один из родителей нарцисс, почти обязательно появляются дети-нарциссы или дети с программами жертв нарциссов – об этом достаточно сказано в предыдущей книге. Тем не менее, обратное не всегда верно: если родители – здоровые и эмпатичные люди, это еще не является гарантией того, что их ребенок не станет нарциссом. Примеров того, когда теплые и душевные родители жестоко страдают от выходок своих нарциссических детей, очень много.
Почему это происходит? Во-первых, гены нарциссизма не всегда передаются напрямую от родителей – они могут передаваться и через поколения, в частности, от бабушек и дедушек. Большую роль в активизации этих программ играют пренатальные факторы. Во-вторых, причиной могут также стать ошибки в воспитании, которые часто допускают молодые и неопытные родители.
Взрослая дочь-нарцисс
(видео 73)
Почему дети в нормальной семье могут стать нарциссами? И что делать с детьми-нарциссами? Вы их растили в атмосфере любви, принятия, сочувствия, а они все равно стали нарциссами.
Я получила письмо от Ольги, у нее есть двадцатишестилетняя дочь Валентина, ярко выраженный нарцисс. Ее превращение в нарцисса произошло не сразу, а постепенно, и началось где-то в возрастной период от 18 лет до 21 года.
Ольга пишет, что отец дочери – нарцисс; они прожили с ним шестнадцать лет, потом она развелась, и сейчас у нее другой муж, очень хороший, теплый человек. И все бы хорошо, но стали портиться отношения с дочкой. «Душой переживаю всю эту ситуацию, но разрешить её к лучшему не получается пока. Ваш совет, Татьяна, не вовлекаться, отойти от общения, я прочла; да, я все понимаю, стараюсь, но боль внутри не проходит. Постоянное ощущение несправедливости – да как же она так может?! Накатывает ощущение краха, какой-то безысходности. Я с ним работаю, привожу себя в порядок, хотя бы относительный. На это уходит много сил, конечно. Понимаю, что это во многом созависимые отношения, и моя вовлеченность должна бы быть меньше; но слишком уж меня задевает эта ситуация, её игнор, грубость, крик, ложь…».
Ольга сама психолог, и прекрасно понимает природу происходящего, но сделать все равно ничего не может. Она пишет:
«Проявления этого недуга были ещё в первом или во втором классе школы, но я справлялась с ними и не принимала их близко к сердцу. Как-то в школе было чаепитие, у детей были разные конкурсы и игры, соревновались две команды, а меня и другую мамочку попросили быть арбитрами. Я объявила наше решение – победила команда… та, в которой нет Вали. Все нормально, все радуются, некоторые немного огорчены, а у Вали – истерика! Она подбежала и так возмущалась, сжав кулаки! В её понимании, если мама в судьях, то победа должна быть у неё. Понятия о справедливости у неё не было. Она просто хотела быть «сверху», и всё.
И совсем сильно эти симптомы стали проявляться у Вали после 15—16 лет. Мы уже были в процессе развода, и это тоже очень сильно повлияло – она стала стремительно меняться. После школы она поступила в институт и стала жить с отцом, в другом городе. У нее появился парень. Мы с ней ездили друг к другу, перезванивались, но постепенно отдалялись. Характер у неё становился всё жёстче, злее. Она стала мне неприкрыто завидовать, что у нас с новым мужем хорошие отношения, стала винить во всех своих проблемах. На психологическом факультете, где училась дочь, им рассказали, что все проблемы идут из детства, и у нее появилось много претензий ко мне. Она стала оскорблять меня, лгать, даже драться стала – очень гневалась на меня. С парнем она рассталась после трех лет отношений по ее инициативе, и очень грубо. Парень ее очень любил, поддерживал и понимал; но женитьбу отложил на потом. А ее нарциссизм (а может, и психопатия) прогрессировал, вечно всем недовольна, и отношения у них испортились; она стала интриговать и даже драться! И наступил у них разрыв. Но разве может она помириться, признать свою неправоту? Пока пытается сложить новые отношения с другими, но не получается у неё, вот она и винит меня да отца.
После последних неудач Валентина очень резко перестала общаться со мной. Мне это было очень больно. Понимаю, что больно и ей. Недавно Валентине исполнилось 27 лет. Живем в разных городах.
Черты эти у нее врождённые, по характеру она похожа на свою бабушку по отцу, которая тоже нарцисс. Характер у бабушки был склочный, злобный и высокомерный, и с возрастом становился все хуже. Она искренне считала, что она и её сын – это ого-го какие величины! А я и моя мать – ну так себе, никто, и наш удел – только им прислуживать. Как в мультике про Карлсона: «Добро пожаловать, дорогой Друг Карлсон! Ну и ты, Малыш, тоже заходи». Проблема была в том, что я видела это, но не проясняла своё место в семье и не отстаивала «с открытым забралом» свое положение».
Почему девочка рядом с теплой и искренней матерью стала нарциссом? Это можно объяснить с точки зрения биопсихосоциального подхода, который рассматривает взаимодействие природы и среды, или генетики и стресса.
В психопатологии существует теория стрессоуязвимости. Согласно ей, если у вас нет генетической предрасположенности, то вы неуязвимы, и какой бы сильный стресс не переживали, психически вы останетесь здоровы. Если у вас есть предрасположенность, но стресс низкий, то тоже ничего не случится. А вот если у вас есть наследственность и вы пережили сильный стресс, то у вас есть большая вероятность заболеть. Это относится к любым психологическим расстройствам – и к шизофрении, и к депрессии, и к биполярному расстройству, и ко всем остальным. В данном случае, у Вали была предрасположенность, но если бы не было стресса, то все могло бы обойтись. Однако, когда ей было пятнадцать лет, и пубертатные изменения могли включить гены на полную катушку, в дополнение к этому родители стали разводиться – сильный стресс для ребенка, особенно когда один из родителей – нарцисс, который своим поведением, своим хамством, безжалостностью и манипуляциями умножает мучения жены и ребенка. Именно тогда начал меняться ее характер. Дальше она стала жить с отцом-нарциссом, вступила в отношения с молодым человеком, с которым начались конфликты – непрерывное наложение одного стресса на другой. Неадекватность поведения нарастала.
На психологическом факультете Вале объяснили, как родители могут создавать психические проблемы у детей. Полученную информацию она стала «преломлять», выгибая все факты только в свою пользу. Это типично для нарциссов, которые просчитывают ситуацию только с точки зрения своей выгоды – как кривая линза, которая всё искажает. Валя стала очень сильно проецировать все свои проблемы на родителей, полностью сбрасывая с себя ответственность за всё. Ну вот не получается в личной жизни – это родители виноваты, в детстве куда смотрели? И квартиру не подарили! А должны! Другим же дарят! А другие-то похуже, чем она, не такие умные и красивые, попроще, а им-то всё! И парень виноват – любить не умеет! Ее заполняют зависть и злоба, и приходит решение – отомщу родителям, попляшут они у меня! Не буду их любить! Пусть помучаются. Так я вижу эту ситуацию.
Ольга впервые начала замечать резкие изменения в характере дочери в восемнадцать лет, когда Валя приехала к ней на каникулы. «Она стала как-то нарочито не считаться с моими привычками, интересами, как бы не слышать меня. Приходила домой поздно, когда мы уже спим давно, и громко вела себя, шумела. Мы просили так не делать, потише вести себя, и приходить хотя бы около 11-ти ночи, не будить нас. Но это особо не действовало. Она начала обманывать, перевирать и перекручивать ситуации, чтобы свалить на нас ответственность за свои проступки. Это очень поощрял мой бывший муж (ее отец), как я гораздо позже узнала. Например, он знал, что Валентина поехала ко мне на каникулы, и что отсюда я взяла ей путёвку на море в Крым (в Симеиз мы её отправили на десять дней, путевку вместе с ней выбирали). Мы с моим нынешним мужем оплатили, я её проводила, помогла в сборах. А потом узнаю от бывшего мужа информацию постфактум, что я такая-сякая, ничем ей, несчастной, не помогаю, отдых плохой, мама плоховато её встретила. То есть она потом трактует события, ради своей выгоды выставляя себя перед папой „сильно пострадавшей“, а он её „жалеет“, так сказать, и денег даёт, помогает и т. п. Ну, то есть, чтобы от него хоть что-то получить, ей надо облить маму грязью, сказать, что всё плохо, она бедная-несчастная. Хотя, когда была у нас, она была вполне отдыхом довольна, рада вроде, поправилась, похорошела, интересно рассказывала, фото сделала…»