Истинное прощение приходит тогда, когда эмоциональный заряд обнаружен, а потом обезврежен. Тогда вы сможете простить естественным путем, без давления, без старания. В этом случае нет опасности вытеснения, диссоциации, депрессии и других проблем, связанных со слишком ранним прощением. Прощение после того, как все чувства ушли, освобождает от всех связей с виновником ваших бед, от всех зависимостей от него. В этот момент такое прощение очень полезно для вас и вашей будущей жизни.
Часть седьмая. Нужно ли общаться с отцом-насильником?
Прощение не значит восстановления отношений. Иногда в процессе прощения может возникнуть опасная иллюзия, что, раз вы его простили, то можно встретиться, и все будет в порядке. Не рекомендую! Помните, что отец-педофил – это преступник, гуляющий на свободе. Он знает, что он совершил преступление, и он боится наказания. Преступнику надо вас убедить продолжать молчать. И он попытается держать ваше сознание под контролем – обвиняя, запугивая, понижая вашу самооценку, манипулируя и выкручивая сознание, показывая свою всесильность и безнаказанность. Это вас введет в смятение, недоумение, чувство вины, это может отбросить вас назад в своей работе над собой и над своим личным счастьем. Прощайте его в душе, заочно, а не очно.
А если, скажем, отец признался и раскаялся? Даже в этом случае общаться не советую. Если вы будете встречаться и продолжать отношения, то это может запустить эмоциональные триггеры и программу жертвы. Это отнимает много энергии и препятствует вашей жизни. И тем более не отдавайте педофилу на воспитание своих детей! Бывали случаи, когда отцы, растлевающие дочерей, продолжали делать то же самое с внучками и даже с внуками.
Я не думаю, что человек, осознанно соблазнявший свою дочь и насиловавший ее, может вдруг исправиться и раскаяться. Что-то очень сильно повреждено в голове у такого человека.
Если ваш обидчик признал свою вину и полностью раскаялся в своем злодействе, а также готов компенсировать это любыми средствами, то компенсацию принимайте, а общение опять же не рекомендую. Триггеры могут вернуть вас в те же эмоции. Ваше принятие его раскаяния и его компенсации за нанесенный вред – это и так много. Этого чрезвычайно великодушный жест с вашей стороны, потому что никакие компенсации не могут быть достаточными за тот урон, что он вам нанес.
Конечно, наверно, и тут есть исключения. Кто знает – может быть, вы, например, почти что причислены к лику святых, и находитесь на такой огромной духовной высоте, что способны не только прощать, но и любить всей душой своего насильника, и говорить: «Прости ему, Господи, ибо не ведает, что творит», как это делал Иисус Христос на кресте, когда прощал своих убийц. Но я пока в своей практике таких людей еще не встречала. Правда, есть такие, которые искренне считают, что они находятся на таком уровне. Если вы именно так про себя и думаете, то задайте себе вопрос: «А не является ли это защитным механизмом рационализации, когда вы интерпретируете свой детский страх не послушаться папочку своими высшими духовными качествами, и объясняете себе свое вынужденное общение с ним своим якобы великодушием?» Вспомните все ужасы, которые вы пережили в детстве. Вы действительно ничего не чувствуете? Если чувствуете боль, то прощения не произошло, не обманывайтесь. Если вспоминаете, и боли нет, то обратите внимание вот на что: вы со стороны смотрите на себя или изнутри? Если со стороны, то вы диссоциированы с травмирующей ситуацией, а вовсе не простили насильника.
Если вы даже не работали со своей травмой, почти не помните, что произошло, не придаете этому никакого значения и продолжаете спокойно общаться с отцом-насильником – то это далеко не прощение. Можно сказать, что вы даже не начинали эту работу, вы еще даже не открывали этот черный ящик.
Отрицание проблемы может дать вам ощущение стабильности и даже благополучия, но вы на самом деле просто вытесняете свою травму, находитесь на первой стадии жертвы, когда жертва не понимает, что она жертва. Возможно, для кого-то это и есть лучший способ жизни. Выбор всегда за вами. Взвесьте все плюсы и минусы. Если вы начнете эту работу над собой – обратной дороги нет, забыть уже не удастся. Надо будет пройти через боль и страх, через ужас, отвращение и гнев. И через все это прийти к истинному освобождению, к более здоровой жизни – как физически, так и психически.
Анна отпустила все обиды на отца, он ей теперь кажется этаким мелким шутом, но она с ним общаться не собирается, и правильно делает.
Даже после шести сенасов терапии, напоследок, в процессе системных расстановок по Хеллингеру, она обнаружила, что символически он все еще сидит у нее на шее, и его трудно оттуда сбросить. Она увидела его в виде черта или беса, сидящего на плечах. Когда она его спросила, почему он сидит на ней, он сказал:
– Далеко вижу, хороший обзор, да что такого? С тебя не убудет, чё тебе, жалко, что ли? Поделись со мной своими успехами и талантами, молодостью и красотой!
– Ты свои таланты развивай и свою красоту создавай!
– Зачем мне свои? Я твоими питаться буду, ты такая вкусная и сладкая!
Очевидно, что паразитическое намерение у отца не прошло. Он и не собирается слезать с ее шеи. В процессе исцеляющего диалога ничего не помогает его согнать. Когда Анна скидывала его с шеи, он появлялся опять. Он, как легион бесов, плодился, и опять забирался ей на плечи.
Дальнейшие расстановки показали, что эта программа уходит на несколько поколений назад. И бес, сидящий на плечах – это символ мужского паразитизма в роду. Это программа насилия и использования слабых.
Анне полегчало только после того, как она воззвала к имени Господа. Божественная защита позволила ей освободиться от отцовской бесовщины. С поддержкой Отца Небесного она почувствовала себя, наконец, защищенной так, как никогда не чувствовала себя защищенной с биологическим отцом-педофилом.
Так Анна в своем психологическом пространстве создала образ воображаемого отца – Бога, который ее принимает, любит ее безусловно, поддерживает и защищает от всех паразитов и насильников.
Часть восьмая. Нужно ли наказывать отца-педофила?
Если честно, закипает гнев от таких жутких историй про отцов-педофилов, и хочется их всех кастрировать! Как родной отец мог все детство планомерно растлевать и насиловать дочь?! Как таких земля носит, и они безнаказанно себе живут-поживают, да еще и тянут из взрослых дочерей внимание, требуют любви и поддержки? Почему им все сходит с рук?
Очень хочется привлечь отца-педофила к ответственности.
Как только вы перешли на вторую стадию жертвы – то есть, вы осознали, что с вами сделал отец; а потом поднялись еще выше, на третью стадию, и поняли, что это его, и только его вина, а не ваша – то появляется желание наказать! И это очень справедливое чувство. То, что с вами сделал отец, это не любовь папочки, а инцест, сексуальное насилие, уголовное преступление, по которому насильник должен нести суровое наказание.
Ведь отец, который должен быть опорой и защитой дочери, становится самым главным преступником против нее! Он лишает дочь не только девственности, но и самооценки, шанса на счастье в личной жизни. Он открывает широкие ворота к будущему насилию над дочерью, использованию ее другими мужчинами. Он на корню разрушает личность дочери.
В случае отца Анны есть еще одно отягчающее обстоятельство: ее отец – военный, полицейский, сотрудник силовых структур, тех самых, которые должны бороться с преступлениями. Анна считает, что это очень важно: «Потому, что это реальная проблема нашего общества. Это не просто сантехник Вася за счет дочери решает свои проблемы, нет – это человек, профессия которого связана с тем, чтобы защищать людей от преступников. То есть в рабочее время он образцовый сотрудник и защитник, а в свободное – преступник, насилующий собственную дочь. И все шито-крыто».
Что же тут можно сделать?
Если есть свидетели и доказательства, то лучше всего подать в суд. В России сроки давности за сексуальное насилие над детьми отменены. Даже через 20 лет папа-педофил может совершенно законно угодить в тюрьму. Не пишите ему ничего и не предупреждайте, не угрожайте, а сразу обращайтесь в суд. Пусть это будет для него неожиданным сюрпризом. Не давайте ему времени подготовиться и продумать линию защиты, сочинить свою очередную ложь. Но при этом вам для лучшего результата надо проработать все негативные чувства. Вам надо как можно лучше отработать свои эмоции. Это обычно создает благоприятный фон для судебных дел, и тогда все решается в вашу пользу.
Но проблема в том, что такие случаи по прошествии времени невозможно доказать. Все физические раны зарубцевались, а душевные раны недоказуемы. У нас же презумпция невиновности… Папа добровольно вряд ли признается. Хотя сам прецедент и судебное разбирательство может поднять эту тему в обществе и открыть глаза на недопустимость насилия, опозорит отца-насильника.
Другой метод – это рассказать о происшедшем всем родным, всем его друзьям и знакомым. Для нарцисса репутация очень важна. И обвинение его в гнуснейшем из преступлений, раскрытие его позорной правды будет означать конец его грандиозного образа. На мой взгляд, публичный позор – это самое страшное для него наказание.
Почему дети несут в себе тайну папиной «секретной любви» всю свою жизнь с самого детства? Они не говорят ни матери, ни другим членам семьи. Им стыдно признаться, им кажется, что это их вина, потому что им это нравилось, как убеждает их насильник. Но мы уже знаем, что вины ребенка в сексуальном насилии нет, даже если ему это нравилось. Молчание – это слишком тяжелая ноша. Это не та ноша, которую вы должны нести на себе – ее надо отдать родителям. Взрослые должны были решать эту проблему, когда вы были девочкой. Поэтому раскрытие этой тайны не только накажет педофила, но и снимет тот неподъемный груз, который вы несете.
Я предложила Анне рассказать обо всем матери. Она сначала не хотела рассказывать, потому что отец ее запугал. Девушка до 30-ти лет чувствовала вину перед мамой за то, что чуть ли не сама его соблазнила. Она не хотела осложнять и без того сложную жизнь мамы. У нее было такое чувство, что она как будто бы папина любовница, и отец с ней изменяет матери. Анна молчала все эти годы, пытаясь убедить саму себя, что этого не было. А после терапии она нашла в себе силы и призналась матери в том, что сделал с ней отец. Мать абсолютно ничего не знала, потому что все происходило в ее отсутствие. После того, как Аня поделилась с мамой, у нее с плеч как будто камень свалился. Ей больше не надо было нести этот груз на себе. Мама поддержала дочку, и перестала допытываться, почему Анна перестала общаться с отцом и даже с его родителями. Не все матери такие понимающие – некоторые, чтобы защитить себя, будут, как и сами насильники, отрицать вину мужа и обвинять жертву. Если нельзя рассказать матери, поделитесь с любым другим близким человеком, который вас поймет и поддержит.