— попросила Тамара. Она сама нашла матери очень хорошо оплачиваемую работу. Но после того, как мать устроилась на работу и стала содержать ее, отношение к Тамаре резко изменилось. Один раз, когда девушка задержалась из университета, потому что просидела в библиотеке, и поздно вернулась домой, мать обрушилась на нее с обвинениями и стала называть ее проституткой, которая шляется неизвестно где. Когда Тамара стала оправдываться, мать ударила ее по лицу. Подскочила сестра и тоже стала ее бить. Обе орали: «Ты проститутка!» — и били ее по телу, по голове, рукам, ногам. Тамара собрала сумку, ушла к подруге, и там потеряла сознание. Подруга вызвала скорую. Врач констатировал у опухшей от синяков девушки сотрясение мозга. Вызвали полицию, но Тамара ничего не сказала про мать с сестрой. Ее положили в больницу на десять дней; а после больницы, совершенно случайно, Тамара встретила бывшую соседку, и та приютила ее на все пять лет учебы.
Личной жизни у Тамары-студентки не было, она все время и силы тратила на учебу. К тому же, по обычаям Грузии, репутация девушки и ее семьи крайне важна для потенциальных женихов. Тамару же из семьи выгнали, и мать с сестрой поносили ее имя на всех углах. Если уж родные обзывали ее проституткой, то о какой репутации могла идти речь! Так Тамара замуж и не вышла.
А вот сестра замуж вышла, потому что забеременела. Та самая сестра, которая обзывала Тамару проституткой, нагуляла ребенка до замужества.
Что же дальше было с сестрой? Тамара рассказывает.
«Бедная моя сестра, лучше бы она не выходила замуж. Мама ненавидела зятя. Она говорила, какой он плохой, не работает, денег не приносит. Сестра поверила, что он плохой и что он из плохой семьи, и вернулась к матери с ребенком, которому было девять месяцев. Мама увезла сестру с ребенком в деревню, хотела найти ей хорошего парня. В 27 лет девочку увезла в деревню. Ни одного нормального дома, ни одного дерева, людей почти нет. Волки по ночам воют и приходят к дому, сестра боялась, что ребенка утащат. Так они жили в деревне и все время ругались. Это продолжалось два года. Один раз они сильно поругались, мама взяла сумку и уехала в Тбилиси – делай что хочешь. А сестра к жизни сама не приспособлена, ничего делать не умеет, денег нет, да еще и с ребенком. Неделю она ходила и просила помощи по деревне, а мать была эту неделю в Тбилиси. И сестра повесилась».
Как думает Тамара, мать специально довела ее сестру до суицида, хотя, на первый взгляд, предположить такое трудно – ведь сестра была «золотым ребенком». Но нарциссическая мать не любит никого, ни «золотого», ни «козла отпущения». Золотой ребенок – это просто медаль на шею матери, подтверждение ее достижения. Логичнее было бы думать, что медалью и гордостью матери суждено было быть умнице Тамаре; но для матери-нарцисса, видимо, внешние данные оказались важнее.
На похоронах мать сказала: «У меня была только одна дочка, и она умерла, убирайся отсюда, я тебя знать не хочу!» – и это было сказано так, как будто Тамара, а не мать, довела сестру до суицида.
Тамару это, конечно, поразило: она осталась у матери единственной дочерью, и мать ее выгоняет! И она ответила матери: «Мама, я всегда пыталась тебе доказать, что я хорошая. У меня золотая медаль, красный диплом, сейчас у меня хорошая должность, меня уважают. Раз у тебя нет дочки, у меня нет матери».
После похорон мать Тамары боролась за внука, чтобы отец не забрал ребенка, и сделала все, чтобы внук остался с ней. Бабка вырастила его; но орала на него, как и на Тамару, и так же унижала, как и свою дочь. В семнадцать лет он от нее ушел, чтобы никогда больше с ней не видеться, а потом уехал в Испанию. Когда женился, то привез невесту к деду, которого почти не знал, хотя бабка рядом жила. Он даже не заглянул к ней. Свадьба состоялась в доме деда, и бабки на свадьбе не было.
Из этой истории видно, что судьба «золотого ребенка» не только так же печальна, как и «козла отпущения», но может оказаться даже трагичнее и страшнее.
Позже, конечно, мать передумала, поскольку у нее не осталось никого, из кого бы она могла пить кровь. Она решила восстановить отношения с Тамарой, объявившись в ее доме бедной и несчастной старушкой, чтобы пить кровь из нее. Тамара сбежала от матери во Францию и прекратила с ней все контакты. Но мать научилась пользоваться интернетом и нашла ее по социальным сетям; и стала по скайпу каждый день костерить и размазывать свою дочь. Тамара не может прекратить этот контакт, но смогла, по крайней мере, поставить на место и запугать мать, поставив свои условия и определив свои границы. Правда, серьезные болезни Тамары сильно обострились именно после нового появления матери в ее жизни.
Вера. История «золотого ребенка» (в тринадцати сериях)
(видео 200—213)
Это история «золотого ребенка», которую рассказала нам Вера. Помимо того, что здесь мы увидим во всех подробностях, какие на самом деле беды и проблемы обрушиваются на голову «золотого ребенка», эта история еще очень интересна и анализом поведения матери Веры, которая оказалась просто энциклопедией патологий нарциссической матери.
Серия первая. Когда мне стукнуло семнадцать, мать изменилась в одночасье.
«Я пережила все стадии шока, пока смотрела Ваши видео: я узнала в них свою мать! Я всегда была любимицей своей мамы, маминой дочкой, прилежным ребенком, она мне все прощала, без конца хвалила, восхищалась мной».
Как мы уже знаем, матери-нарциссы могут хвалить детей и восхищаться ими, заботиться о них, но дети все равно не получают любви как энергии (см. истории про нарцисса Владимира в книгах второй и четвертой). Это отражается на психическом и физическом здоровье детей, о чем и говорит дальше Вера:
«Странным было только одно: я всё время болела, а она меня без конца лечила». Это значит, что отток энергии от Веры шел даже тогда, когда она этого не осознавала.
«Все изменилось в одночасье, когда мне было семнадцать, и я уже морально перестала в ней нуждаться: свои друзья, парень, учеба. И тут она заболела чем-то непонятным: что-то с шеей, остеохондроз, голова кружится, „в больницу не поеду, ты должна за мной ухаживать и все по дому делать, как я все делала“ (я тебе – ты мне)».
На мой взгляд, причина, по которой мать изменилась за один день, заключается в том, что мать стала понимать: интересы дочери переключились на сверстников. Это нормально для такого возраста, но для матери дочь, видимо, перестала быть таким послушным донором, которым была раньше. Мать не смогла перенести того, что она больше не центр внимания, что ее источник энергии уходит от нее. И началась либо психосоматика (реальная болезнь, вызванная психологическими проблемами), либо расстройство соматических симптомов (так это сейчас звучит в американской классификации DSM-5). Последнее раньше называлось соматоформное расстройство, а еще раньше, во времена Фрейда – истерия: когда симптомы есть, а никаких медицинских оснований к тому нет. И то, и другое свойственно людям с истерическим расстройством личности.
«Я школу еле тащила; у меня дислексия, плюс я все время чем-то заболевала: то у меня операция на мениске, то мононуклеоз, то гланды вырезают – короче, разваливаюсь по частям по непонятной причине в таком молодом возрасте. А мать как будто и не хотела, чтоб я ее вообще закончила. Сама она не работает с тех пор, как меня родила, отец нас содержит, хотя они развелись, когда мне было десять». То есть, мать живет на алименты. Возможно также, что мать изменилась оттого, что поняла: после того, как дочери исполнится восемнадцать лет, отец перестанет платить деньги, и она потеряет источник существования. А до этого она была доброй, чтобы отец не отобрал ребенка – источник денег, курочку, несущую золотые яйца. То есть, за поведением матери, вполне возможно, скрывается банальный корыстный интерес.
«Она как озверела: все должна ей делать я, чужих она в доме не потерпит (домработниц)». Ну еще бы! Домработницам-то нужно будет платить из своего кармана.
«Самое интересное, что всю жизнь она все делала за меня. Если я пыталась что-то сделать по дому, она говорила: „я сама, я сама“, и все за мной домывала. Когда ей стало лучше, она стала меня без конца винить, как я за ней неправильно ухаживала, как я ей хамила, какая я бессовестная, монстр и так далее». Можно представить, каким дополнительным шоком было для Веры учиться работе по дому, которую до этого ей просто не давали делать.
«Я не спала ночами, так как в любую минуту она могла мне начать кричать: „Вера, мне плохо!“, и я испуганно мчалась в комнату, боясь, что она где-то там упадет в обморок, разобьется и умрет. И вот однажды после шести месяцев всего этого ада я сидела с друзьями, и они предложили мне гашиш. Я думала, что это меня хоть как-то отвлечет, но не тут-то было… Меня накрыла дикая волна ужаса и страха, мне казалось, что я умираю – и тут я начала повторять слова своей матери, которые я все время слышала. Я стала говорить своему парню: „Петя, я умираю, Петя, я умираю“, с той же интонацией, как мать; и я не могла остановиться, при том, что я сразу поняла, что я говорю ее фразу! До этого момента я даже не догадывалась, насколько глубоко все эти слова заседают у меня в голове».
Я думаю, гашиш ослабил сознание и актуализировал программу, которую ей подсадила мать – программу «Я умираю». И эта программа как раз и есть синоним программы «НЕ ЖИВИ», которую любит передать своим детям нарциссическая мать. «Не живи» в прямом смысле: Вера в свои двадцать четыре года буквально рассыпается от разных болезней.
Эту программу надо отдать матери назад. Как это сделать, показано в моем видео «Отдай мое, возьми свое. Как отпустить партнера» – вы можете найти его на моем канале в плэйлисте «Техники самопомощи».
Серия вторая. Наутро я проснулась с деперсонализацией
«Короче, у меня начались панические атаки. И потом, на фоне страха я так загналась, я испытывала такое чувство вины, у меня так крутились все эти обзывательства в голове – какое я чудовище – что я решила подавить в себе все отрицательные эмоции. Наутро я уже проснулась с деперсонализацией.