— Извини, что так получается, — пробормотала она. — Я хотела бы… Но я правда не могу.
— Все в порядке, дорогая, — улыбнулся Форрест. — Я понимаю. Честно. Ведь я сам виноват.
Соне не хотелось, чтобы он так говорил, ведь сейчас она сама была той, кому потребовался «секс, просто секс». Сейчас она, выглядящая, как драная кошка после безумной ночи, снова вела себя то ли как Белоснежка, то ли как Спящая Красавица. А чувствовала себя при этом последней дрянью и была уверена, что просто умрет, если Форрест когда-нибудь узнает об ее измене.
К счастью, это маловероятно.
Форрест достал бумажник и протянул Соне пять сотенных купюр…
— Вот, — сказал он. — Купи себе какое-нибудь потрясающее новое платье для вечеринки.
— Ой, нет, нет, я не могу, — запротестовала Соня.
— Почему? — озадаченно уставился он на нее. Он не в первый раз давал Соне деньги на одежду, и раньше она не возражала. — Не глупи, — он вложил деньги ей в руку. — Просто постарайся, чтобы платье не было слишком откровенным. Я не хочу, чтобы все эти золотые мальчики, которым я делаю дома, пускали слюни и пытались тебя закадрить. Не то чтобы я опасался, что ты хоть на одного из них взглянешь дважды… За это я тебя ценю больше всего, моя милая. За твои старомодные правила. Я могу доверять тебе в любой ситуации с любым мужчиной… Ну ладно, теперь я пойду, а ты хорошенько отдохни. Наверное, устала, моя девочка. Я тебе еще позвоню до субботы. Не возражаешь?
— Нет, конечно, звони, — ответила она слабым голосом.
— Отлично. Держись, отдыхай и постарайся работать чуть меньше обычного на этой неделе. — Форрест нагнулся, чтобы легко чмокнуть ее в щеку, и ушел.
Слезы хлынули из глаз Сони в тот самый момент, когда за ним захлопнулась дверь.
Глава 7
Ричард набрал единственный телефон, который знал наизусть, и подождал, пока мать не возьмет трубку.
— Анна Винсент, — наконец прозвучал мягкий женский голос, слегка хриплый, будто его обладательница только что проснулась.
На самом деле было всего восемь вечера. Ричарду даже не пришло в голову, что мама могла уже отправиться в постель. Ему было до жути любопытно, кто ее новый ухажер и знает ли он, что ему не удастся взять ее в жены. Мама не из тех, кто выходит замуж.
Как и он не из тех, кто женится.
— Привет, шоколадка! — игриво начал он. — Как поживает лучшая девушка в мире?
— Ричард! — радостно воскликнула Анна. — Как приятно слышать твой голос, сынок. Я как раз думала о тебе.
— И что же ты думала?
— Если тебе и вправду интересно, я гадала, когда ты бросишь играть в заядлого холостяка и вернешься к нормальной жизни.
— Ну, мама, я, собственно… — Он оборвал фразу.
— А, так ты уже бросил! Не могу поверить. Наконец-то! И кто она?
— Просто девушка.
— Просто девушка! — рассмеялась женщина на том конце провода. — Наверняка сказочная принцесса, раз сумела вытянуть тебя из добровольного монашества. Последний раз, когда мы с тобой говорили, ты был тверд, как гранит, и не желал иметь ничего общего с противоположным полом. Ты заявил, что жизнь гораздо счастливей без женщин.
— Да… и я был прав! — уныло признал Ричард, выпуская на волю ту хандру, которая копилась в нем с момента пробуждения.
— Ох, милый, — встревожилась мать. — Такое ощущение, что ты чем-то расстроен. Что случилось, сынок?
— Не хочу об этом говорить, — буркнул Ричард.
— Нет, хочешь. Поэтому и позвонил мне. Подожди секундочку, я плесну себе немного вина.
Ричард пару минут слушал тишину в трубке. Он криво усмехнулся, подумав, как быстро мама угадала, зачем он позвонил. Она была очень умной женщиной, особенно когда дело касалось ее единственного любимого сына. А он сам… Хорош, нечего сказать. Тридцать лет. Пора бы научиться самостоятельно разбираться со своими делами.
— Я слушаю, — объявила Анна. — Только не будь типичным мужиком, не жмись и не увиливай. Я хочу знать всю правду, как есть, а не какую-нибудь кастрированную версию, которая льстит твоему мужскому самолюбию.
Ричард вздохнул: отступать было поздно. Он собрался с духом и рассказал Анне всю неприкрашенную правду о ночи с рыжеволосой соседкой.
— М-м-м-м, — послышался из трубки первый комментарий.
— И это все, что ты можешь сказать, мам?
— Погоди, дай поразмыслить. Я пытаюсь припомнить, что я чувствовала, когда была в возрасте твоей Сони. Сколько ей лет?
— Понятия не имею, — вздохнул Ричард. — Когда я увидел ее в пятницу, то подумал, что около тридцати, но на следующее утро, без косметики, она выглядела на восемнадцать. Наверное, лет двадцать пять.
— Она из Сиднея, и у нее есть приятель. Неженатый, я надеюсь.
— Соня не стала бы связываться с женатым мужчиной.
— Как бы то ни было, — продолжала Анна, — у нее есть любовник, который создает ей проблемы. Возможно, этот таинственный незнакомец — ее шеф. Где она работает?
— Понятия не имею. Судя по тому, как она была одета в пятницу, не на фабрике. В какой-нибудь фирме, наверное. Или в индустрии моды. Черт, да она вполне может быть фотомоделью!
— А насколько хорошо она знает, чем ты занимаешься?
— Э-э-э… — замялся Ричард. — Не слишком хорошо.
— Она тебя не узнала?
— Нет.
— И ты не стал ее просвещать, — последовала сухая реплика. — Ох, Ричард, Ричард. Я думала, что научила тебя быть честным с людьми, особенно с женщинами.
— Я и был честным раньше! — воскликнул мужчина. — И к чему это привело, мам? Суды и газеты, вспомни.
— Ложью ничего не добьешься, — строго произнесла Анна.
— Это не так, — резко возразил Ричард. — Дженни добилась — квартиры стоимостью в миллион долларов, уютной спортивной машины и алиментов в размере двухсот тысяч долларов.
— Материальные блага ничего не значат, если ты теряешь душу, сынок.
Ричард даже присвистнул. Мама обожала разговоры о душе и тому подобном, хотя совершенно не была религиозной в обычном смысле этого слова.
— Свою душу я уже потерял, — вздохнул он.
— Не смеши меня, Ричард. У тебя тонкая поэтическая душа. Я лично вложила ее в тебя. Вернемся к Соне, — продолжала Анна. — Ты полагаешь, это твоя единственная настоящая любовь?
— Мам, я едва знаком с этой девушкой, — протянул Ричард. — Откуда же я могу знать такое?
— Я была знакома с твоим отцом всего неделю, но именно он стал моей единственной настоящей любовью. Я влюбилась в него с первого взгляда, и с тех пор никто не занял его места в моем сердце.
Ричард с трудом удержался, чтобы не застонать. Как часто он слышал эту историю о великолепном незнакомце, которого мама повстречала на вечеринке, когда ей было всего шестнадцать! И как ее сразу же будто молнией поразило. И как он сделал ей ребенка в ту же ночь и трагически погиб через неделю, врезавшись в грузовик на мотоцикле.
Одно слово — герой!
— Да-да, мама. Но я сомневаюсь, чтобы мой папаша думал о тебе в том же ключе. Наверняка для него это был только секс. Ты же сама объясняла мне, когда я был подростком, что секс и любовь — совершенно разные вещи, и учила, что не стоит их путать.
— Так что ж ты путаешь? — рассмеялась Анна. — Если ты так уверен, что это был просто секс, расслабься и забудь о ней.
— Не могу, — честно признался Ричард.
— Понятно.
— Если тебе все понятно, тогда скажи, что мне делать.
— Ты прекрасно знаешь, что делать, Ричард. Ты просто хочешь, чтобы я тебя подтолкнула в нужном направлении.
— То есть?
— Разыщи Соню и убедись, что вы оба чувствуете одно и то же. Иначе будешь мучиться всю жизнь.
— Я же объяснил тебе, мама, это был только секс. Лучший секс в моей жизни, но, наверное, потому что у меня довольно долго вообще никакого не было.
Анна расхохоталась низким грудным голосом.
— И ты звонишь мне из-за «просто секса»! Малыш, прекрати обманывать себя. И потом, ты не можешь знать, как эта девушка относится к тебе и было ли это для нее «просто сексом».
— Не могу, — согласился Ричард.
— Это значит, что тебе придется позвонить кому-нибудь из своих адвокатов и навести о ней справки. Узнай, как она живет, кто этот ее любовник и так далее.
— Да, наверное, это не помешает, — проговорил Ричард, понимая, что мать права.
— И держи меня в курсе.
— Обязательно, — улыбнулся он. — Спасибо! Ты — лучшая мама на свете!
Молодой человек повесил трубку, открыл ящик, где хранил записную книжку, нашел домашний телефон Лонга и тут же набрал номер.
Лонг сразу снял трубку.
— Ты еще смеешь звонить мне! — вместо приветствия завопил он. — Я же тебе запретил. Нам больше не о чем говорить. Я тебя не прощу, Джереми, даже если ты приползешь на коленях и будешь умолять. Даже если ты…
— Это не Джереми, — перебил его Ричард. — Это Винсент.
— Ох, Ричард. Да. Правильно, — Лонг смущенно откашлялся. — Прошу прощения. У меня тут маленькая склока с Джереми, и он все время названивает. Вероломный мальчишка… Но роскошный… Так что случилось?
— Мне нужна твоя помощь.
— Зачем? — изумился Макс Лонг.
— Мне нужно найти одного человека. Женщину. Ту, что приезжала в твой домик…
Лонг сумел выяснить все, что было нужно Ричарду, уже к двенадцати часам понедельника и сам перезвонил ему.
— Не повезло тебе, приятель, — сообщил он. — Она вернулась к Форресту. Что обидно. Терпеть не могу этого хлыща.
Ричард почувствовал, как к горлу подкатывает комок. Итак, Соня простила любовника, который ей изменил. Рванулась в его объятия на следующую же ночь после той, что провела с ним. Когда накануне вечером Лонг раскрыл ему обстоятельства, при которых Соне понадобился пляжный домик, Ричард был уверен, что она не вернется к тому, кто так жестоко ее оскорбил.
— Откуда ты узнал, Лонг? — спросил он, нахмурившись. — Не она же сама рассказала? Я надеюсь, ты не спрашивал ее напрямик?
— Нет, конечно. — В голосе Лонга послышалась обида. — Как я мог? Я — сама скрытность и такт! Да ни за какие коврижки! Тебе просто повезло, что мы с ней работаем вместе! Кроме того, мы с Соней не такие близкие знакомые, чтобы спрашивать о столь деликатных вещах. Я разговорил Ирен, и кое-что мне подсказала карточка, которая была пришпилена к букету из двух десятков роз, которые принесли сегодня утром в офис. Там значилось: «Самой милой девушке в мире. С любовью, Форрест».