возможным. С Остином абсолютно все представлялось возможным. Даже риск перейти ту черту, которую она зареклась пересекать.
Разумеется, Остин значительно моложе ее, но… Спать с ним не равносильно тому, чтобы с ним сбежать? Более того, она, по крайней мере, вполне вольна делить с ним постель. Она не замужем, у нее нет ребенка, и вообще она свободна от любых семейных обязательств. К тому же, как сказал Остин, она действительно ищет для себя чего-то нового.
Ее ситуация была совершенно не такой, как некогда у матери. Так зачем же постоянно мучить себя этой надуманной аналогией?
Взгляд Би скользнул по его фигуре, отмечая и статную осанку, и уверенно расставленные ноги, и то, как сидела на нем форма, скрывая и вместе с тем подчеркивая рельефность его мускулистого тела. И то, как низко на бедрах держался форменный ремень с массивной бляхой, подчеркивая его узкие бедра и притягивая внимание к плоскому пространству под ним… и снова поднимая вопрос о той V внизу живота…
Сказать по правде, это был гораздо лучший способ занять мысли, чем разбирать вопросы искусства.
– Беатрисс?
Замерев от нежной шелковистости его голоса, Би подняла глаза и встретилась с ним взглядом. И с радостью обнаружила, что в его глазах светится тот же пыл, который ускоряет кровь и в ней самой. Словно она окунулась в термальный источник – ощущая и жар, и обволакивающий пар, и ласковое прикосновение теплой воды к обнаженному, проснувшемуся к жизни телу. Благословенной воды, что омывает томно ноющие соски, успокаивает и одновременно раздразнивает плоть между ног. А также сбегает у него по груди, по крепким кубикам живота, устремляясь ниже, к паху, и плескаясь в том самом месте, где прячется эта пресловутая V, на которой она уже не может не зацикливаться.
– Бог ты мой, о чем ты сейчас думаешь? – прозвучал в тишине его низкий, дрожащий голос.
По хрипловатому рокоту в его тоне было ясно, что Остин и так прекрасно понял, что ее захватили самые что ни на есть плотские мысли, – и все же озвучить их было совсем другое дело.
– Я… – Би сглотнула, застыв между желанием сказать какую-нибудь незамысловатую ложь и искушением выложить правду.
– Скажи же.
Би вся словно сжалась.
– Это… довольно неловко.
С еле заметной улыбкой Остин заткнул большие пальцы за ремень.
– Смелее, Беатрисс. Вдохни поглубже и скажи. Мне показалось, ты переворачиваешь в жизни новую страницу и теперь говоришь все, что приходит в голову.
Быть может, на нее так повлиял вызов в его словах – этот громкий призыв к новой Беатрис. Или, может, бокал вина, или принесенная ей Принцесса. Или то, как Остин восхитился ее рисунком и так естественно обмолвился насчет ее занятия искусством: «Ну почему же нет?» – в то время как Би, сколько себя помнила, всегда зарекалась за это браться. Или, может быть, так подействовал на нее вид заткнутых за ремень больших пальцев, приспустивших его как раз к тому месту, о котором Би никак не могла не думать. Но как бы то ни было, витавшие в ее сознании мысли внезапно обрели словесную форму, и потребность их произнести сделалась неодолимой.
– Я просто пытаюсь угадать, есть ли у тебя пояс Адониса. Такое, знаешь, характерное очертание между бедрами. – Би спустилась взглядом к обсуждаемому месту его тела. – С рельефными косыми мышцами.
Остин ничего не ответил, но блуждавшая на его губах улыбка исчезла. Затянувшееся мгновение он стоял неподвижно, лишь два раза глубоко, прерывисто вздохнул.
Затем взялся за пряжку ремня.
Глава 14
Когда его форменный ремень с тяжелым стуком упал на пол, сердце у Би часто и гулко забилось. Глаза их встретились, и в горле у нее сделалось сухо, точно после ветра Санта-Ана[19] в сентябре. Затем Остин поднял руки к верхней пуговице рубашки и, разомкнув ворот, стал не торопясь, одну за другой, расстегивать дальше.
«О боже, боже, боже…» Как она могла просто стоять и наблюдать, когда ее тело пришло в такое оживление. Внутри в ней все накалялось, расцветало и плавилось одновременно. Би сделалось настолько жарко, что хотелось немедленно сорвать с себя одежду.
Потихоньку, дюйм за дюймом, грудь у Остина обнажилась. Большей частью чистая и гладкая, за исключением легкой рыжеватой поросли на грудных мышцах и вокруг сосков. Эта небольшая растительность спускалась по его телу южнее – все ниже и ниже, – к пупку и далее, сужаясь, точно острие, и упираясь в пояс брюк, где наконец скрывалась от глаз. Остин выдернул полы рубашки и, скинув ее с плеч, уронил следом за ремнем.
И теперь, когда Би получила возможность увидеть его торс во всей красе и цельности, во рту у нее пересохло, как в безжизненной пустыне Мохаве.
Остин без рубашки представлял собой нечто бесподобное. Золотистая гладкая кожа, широкие крепкие плечи, рельефные мышцы. Выпирающие ключицы и неглубокая впадинка в том месте, где они встречаются. Едва просматривающиеся ребра и легкие углубления между ними. И лесенка немного неровных кубиков брюшного пресса, удачно разделенная идеальным количеством волос.
И, наконец, вот и он! Пояс Адониса! Пояс Бэтмена. V – знак победы и греха. Знак полнейшего экстаза.
Да, он не был так рельефно «вылеплен», как многие парни-культуристы на пляжах близ Лос-Анджелеса. К тому же на бедрах у него, пусть и слегка приспущенные, сидели брюки, скрывая то, что находилось ниже. Однако и то, что Би могла заметить, смотрелось великолепно.
– Ну что могу сказать… – Она подняла взгляд, вновь встретившись с его глазами. Господи, даже глаза у него казались такими жаркими, словно готовы были вскипеть в глазницах. – Да, он там есть. – Она сделала большой глоток вина. – Ты… качаешься?
Он выдавил напряженную улыбку:
– Вполне хватает ранчо.
– Что ж, чем бы ты ни занимался, – она вновь неспешно обвела взглядом его грудь и кубики на животе, – это работает.
– Спасибо.
Он опустил ладони к животу, побарабанил пальцами по прессу, и – господи, помоги! – Би невольно сконцентрировалась взглядом на этом его движении, как будто Остин отстукивал сейчас какой-то тайный код и от того, сумеет ли она его взломать, зависела судьба всего мира.
– Да, мне говорили, что они крепкие. – Широко улыбнувшись, Остин поднял ладонь и поманил к себе Би: – А может, подойдешь поближе и убедишься в этом лично?
Би и хотела бы через долгие годы сказать, что в этот момент она опомнилась и отклонила сомнительное приглашение. Увы, она не была настолько стойкой. Как будто Остин распахнул перед ней двери в Диснейленд, обещав частную экскурсию, а Би была помешана на этом парке развлечений.
Словно движимая невидимой натянутой струной, Би допила остатки вина и на неверных ногах приблизилась к тому месту, где стоял Купер. Чем ближе она подходила, тем делалось ей жарче, как будто он держал ее в прицеле лазерного луча. Улыбка его погасла, оставив в глазах тлеющий жар, и этот раскаленный взгляд сосредоточился на ней. У Би заколотился в ушах пульс, и дыхание, резко вырывавшееся из легких, заклокотало в горле.
Какая-то малая часть ее сознания никак не могла поверить, что она и впрямь это делает, что она настолько дерзка и бесстрашна. Все прочее, однако, уже предалось разгорающемуся жару.
Она остановилась перед Остином – очень близко, но никак его не касаясь. От его кожи волнами исходило горячее тепло, окатывая Би, словно пары и струи гейзера, затягивая ее, точно морским приливом. Едва уловимый аромат его одеколона защекотал ей ноздри, в то время как куда более земной запах разгоряченного мужского тела пробудил в ее мозгу самый что ни на есть первобытный слой.
Всё. Ты – Тарзан, я – Джейн.
Она желала этого мужчину, черт подери! Равно как и он желал ее.
С бешеным пульсом в висках Би перевела взгляд с его лица к бугрящимся на уровне ее глаз бицепсам. Осторожно, еле ощутимо коснулась кончиком пальца его плеча. Прикосновение было легчайшим, однако она различила в его частом дыхании дрожь и, сжав от волнения пальцы на ногах, подалась к нему ближе. Проведя пальцем по бицепсу одной руки, Би медленно двинулась вокруг Остина, продолжая невидимую линию на его спине.
Мурашки пробежали у него по коже, и его лепные мышцы отозвались на ее легкое касание. Подушечкой указательного пальца Би дотронулась до бицепса на другой его руке и, медленно обойдя полный круг, вновь оказалась перед Остином. Пальчик ее прошелся по его груди, от одного соска до другого, вызвав еще большую волну мурашек, после чего ее рука опустилась, повиснув вдоль тела.
Они стояли очень близко друг к другу – так близко, что Би ощущала его тяжелое дыхание и различала едва пробившуюся под гортанью щетину. Остин сглотнул, и по горлу прокатился кадык.
– А можно спуститься ниже? – Хрипловатость в голосе придавала ее смелой просьбе оттенок отчаяния. Би уже не смотрела ему в глаза, взгляд ее был прикован к биению жилки у него на горле.
Откуда-то из глубины его гортани донесся непонятный звук – то ли рык, то ли стон.
– Если хочешь. – В голосе его царило замешательство, смешанное с отчаянием, которое она уже уловила в себе.
Получив разрешение, Би положила дрожащие ладони ему на грудь и замерла на пару мгновений, приятно ощущая, как округлились ее кисти на тугих выпуклостях грудных мышц. Словно придавая форму его плоти, она слегка пошевелила пальцами, наслаждаясь мягким щекотанием волосков его груди и ощущением его напрягшихся под ладонями сосков. И все ее существо, точно контрабандным наркотиком, пронизало робким и головокружительным осознанием – «мой».
Очень медленно Би повела ладони ниже, наблюдая, как ее руки гладят его по ребрам. Затем ее кисти скользнули вниз по его брюшному прессу, пока наконец указательные пальцы не уткнулись в тонкую бороздку, намечающую линию его тазовых костей, и не разошлись по сторонам. Она легонько провела ногтями по этому желобку, чувствуя, как сокращаются его напряженные мышцы. И на протяжении всего исследования фоном ему служило частое прерывистое дыхание Остина. Би подняла голову, и жаркий взгляд его голубых глаз полыхнул, точно двойными лучами лазера.