что его усилия должны быть направлены на прикрытие приморского фланга армии от ударов с моря и морских десантов, а также нарушение неприятельских морских коммуникаций в южной части моря. По мнению авторов «Изменения…», для достижения этих целей надлежало избрать «новую операционную линию»: «Балтийский флот, имея основной задачей обеспечение безопасности столицы…, должен держать под наблюдением южную часть моря до линии Данциг — Карлскрона».
В этой связи отметим, что возбуждение вопроса о воздействии на морские перевозки противника означало, по существу, попытку пересмотра взглядов на роль Балтфлота в войне в целом. Учитывая военно-экономическое значение перевозок шведской железной руды в Германию, уместно заключить, что с постановкой задачи срыва неприятельских экономических перевозок Балтийский флот, в сущности, превращался из средства обеспечения устойчивости приморского фланга фронта в субъект вооруженной борьбы, нацеленный на самостоятельное решение важной стратегической задачи.
«Идея операции» заключалась в «периодических появлениях флота в южной части Балтийского моря на путях сообщения Мемеля, Кенигсберга и Данцига и попутном выполнении постановок минного заграждения на подходах к ним, уничтожении наблюдательных постов, истреблении пароходов и т. п.». По замыслу Н. О. фон Эссена, флоту, обеспеченному «надлежащей разведкой», следовало развернуться в южную часть моря, решить, разделившись на несколько тактических групп, перечисленные выше задачи, после чего отойти в Финский залив. При встрече с превосходящими силами противника предполагалось уклониться от боя и ретироваться под защиту центральной позиции, а слабейшего неприятеля — уничтожить.
В зависимости от наряда привлекаемых сил штабом были разработаны два варианта плана операции: первый — с выводом линейных сил в южную часть моря, второй — с оставлением линкоров в Лапвике в полной готовности к выходу. Варианты различались лишь формулировками частных задач некоторым корабельным соединениям. Общие же задачи оставались неизменными: главная — «постановка минного заграждения у неприятельских берегов на путях передвижения военного флота противника», другие («дополнительные») — «истребление неприятельских коммерческих судов на путях сообщения Германии и Швеции и уничтожение наблюдательных постов на побережье противника»[656].
Предвосхищая возражения вышестоящих начальников по поводу чрезмерной рискованности таких действий, составители документа отмечали: «Тщательно и с большим запасом осторожности рассчитанная подобная операция оставляет лишь ту долю риска, без которой немыслимо ведение войны и которая не больше риска — потерять бесплодно суда в оперативном районе Оденсхольм — Нарген, пассивно выполняя Основной план операций». На постановку активных заграждений штаб флота полагал возможным выделить 2 тыс. мин из имевшихся в наличии 7 тыс.[657].
Однако ни К. П. Фан-дер-Флит, ни великий князь Николай Николаевич не сочли эти аргументы убедительными. Препровождая на усмотрение главковерха проект нового оперативного плана Н. О. фон Эссена, главком 6-й армии оценил его как «покуда преждевременный». Гипотетические результаты задуманных комфлотом активных действий главком нашел не настолько важными, чтобы ради их достижения рисковать безопасностью Финского залива и столицы. Впрочем, Константин Петрович не отвергал в принципе наступательного порыва командующего флотом и вполне отдавал себе отчет в его благотворном влиянии на «воодушевление» личного состава и поддержание в нем «надежды на боевую деятельность». Однако переход Балтфлота к действиям наступательного характера главком считал возможным лишь при выполнении ряда условий: во-первых, вступление в строй всех четырех дредноутов (пока в расчетах штаба флота фигурировал только головной — «Севастополь»[658]); во-вторых, разгром англичанами германского Флота открытого моря или хотя бы начало активных действий британцев, гарантирующее от появления немецких линейных сил в Балтийском море; в-третьих, успешное развитие операций на германском фронте, делающее невозможной высадку неприятелем десанта «за отсутствием свободных войск»[659].
Линейный корабль «Полтава»
Решение императора, неделю спустя доведенное ставкой до командования флота, было еще более недвусмысленным: «Балтийскому флоту действовать активно лишь по получении на то ЛИЧНОГО разрешения ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА и разрешения на допущение в бой бригады линейных кораблей типа «Севастополь». Расширение зоны операций в Финском заливе до меридиана Дагерорта со включением Моонзунда — разрешено»[660].
Беспрецедентный факт ограничения полномочий командующего флотом в применении основной части вверенных ему сил, причем ограничения, наложенного самим державным вождем, стал важной вехой в истории боевой деятельности Балтийского флота: «С этих пор… вводится инстанция для получения права пользоваться теми силами, на которых так рассчитывал Эссен»[661].
Ответ верховного командования почти совпал по времени с катастрофой крейсера «Паллада», который 28 сентября (11 октября) в устье Финского залива был торпедирован германской подводной лодкой «U26» (капитан-лейтенант барон Е. фон Беркхайм) и мгновенно погиб со всем экипажем (597 человек)[662]. Это событие, надо полагать, еще раз убедило вышестоящее начальство в том, что к западу от центральной позиции крупные корабли подвергаются неприемлемому риску и в действиях Балтфлота во главу угла должна быть поставлена осторожность.
Таким образом, ставка отвергла выдвинутую Н. О. фон Эссеном инициативу переноса центра тяжести боевой деятельности основных сил Балтийского флота в Среднюю и Южную Балтику, не запрещая, однако, активных действий крейсерскими и миноносными силами. По существу, верховное командование дало принципиальное согласие на реализацию второго варианта решения, изложенного в «Изменении основного плана операций…». «Отношение Ставки к Балтийскому флоту: делайте что угодно, но не смейте потерять ни одного корабля, а тем паче линейного. Ставке было важно сохранить флот, дабы как можно шире располагать войсками, назначенными охранять подступы к столице, для переброски их на другие направления», — писал по этому поводу В. М. Альтфатер, возглавлявший в 1914–1915 гг. Военно-морское управление (ВМУ) штаба 6-й армии[663].
Крейсер «Паллада»
Впрочем, справедливости ради отметим, что и в Штабе ВГК рождались весьма нетривиальные идеи относительно возможных сценариев развития событий на Балтийском театре.
17 (30) сентября флаг-офицер ВМУ при верховном главнокомандующем капитан 2 ранга А. Д. Бубнов подал по команде записку, в которой изложил и аргументировал идею нанесения удара по наиболее важному «элементу стратегической обстановки на Германском морском театре» — Кильскому каналу, средняя часть которого (шлюзы в районе Ренсбурга) была, по заключению Александра Дмитриевича, совершенно беззащитна. А. Д. Бубнов наметил пункты на западном и восточном побережьях Ютландии «для производства одновременной высадки сил до двух корпусов в каждом» с последующим выходом войск десанта к каналу для его разрушения. Десантную операцию должна была взять на себя Англия, у которой, по сведениям А. Д. Бубнова, имелись в наличии свободные сухопутные войска. «Операция высадки в Ютландии может иметь если не решающее, то, во всяком случае, большое значение на исход войны, особенно если она будет осуществлена во благовремении, т. е. в согласии с максимальным напряжением операций на сухопутном театре войны и с готовностью нашего флота на Балтийском море», — резюмировал свои рассуждения автор проекта[664].
А. Д. Бубнов
Спустя два с половиной месяца А. Д. Бубнов вернулся к поиску «какого-либо нового, выгодного для союзных армий, элемента стратегической обстановки». В докладной записке, датированной 1 (14) декабря, Александр Дмитриевич, в частности, замечает: «В случае осуществления Англией совместно с нашим флотом и, быть может, при косвенном хотя бы содействии Дании, операции, направленной на завладение каналом, Германия неизбежно должна будет сосредоточить в Шлезвиг-Гольштинии значительные силы, чтобы обеспечить безопасность канала. А так как Германия не имеет более свободных резервов, то для операций в Шлезвиг-Гольштинии ей придется взять силы с главных своих фронтов (подчеркнуто в документе. — Д. К.)»[665].
Реакция руководства ставки на этот прожект нам неизвестна: единственная резолюция, наложенная, по-видимому, начальником ВМУ при главковерхе контр-адмиралом Д. В. Ненюковым, написана слишком неразборчиво, а в своих воспоминаниях А. Д. Бубнов этого сюжета не касается вовсе. Остается лишь заметить, что план А. Д. Бубнова перекликался с предложениями российского представителя при Гранд Флите капитана 1 ранга Г. К. фон Шульца, который высказал британскому командованию мысль о необходимости вторжения в Балтийское моря для открытия прямого сообщения между Россией и союзниками[666]. Идея А. Д. Бубнова вполне корреспондируется и с «балтийским проектом» У. Черчилля и Дж. Фишера[667], к которому, как известно, российское верховное командование отнеслось с некоторым скептицизмом. Напомним, что в ответе на секретный меморандум первого лорда британского адмиралтейства, направленный великому князю Николаю Николаевичу 6 (19) августа, главковерх охарактеризовал идею высадки десанта на побережье Шлезвиг-Гольштейна или Померании как «