[964]. Пренебрежение разведывательным обеспечением сил не позволило выявить наличие в Зунгулдаке четырех установленных в ноябре береговых батарей, исключавших подход брандеров вплотную к входу в гавань, и выделить достаточные силы для их подавления.
И. C. Кузнецов
С. В. Евдокимов
Начало 1915 г. ознаменовалось скандалом в ставке, вызванным «истерической» (выражение Д. В. Ненюкова[965]) телеграммой наместника на Кавказе графа И. И. Воронцова-Дашкова от 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.) о якобы имевшей место перевозке морем на театр военных действий 1-го турецкого корпуса[966]. В тот же день великий князь Николай Николаевич, не потрудившись выявить степень достоверности этой информации, отреагировал на сообщение наместника весьма несдержанной телеграммой в адрес А. А. Эбергарда, в которой, в частности, отметил, что «переброска первого турецкого корпуса Черным морем поставила неожиданно войска Кавказской армии в затруднительное положение», и повелел командующему флотом «принять все меры, дабы впредь никаких неожиданных высадок в пределах Черного моря не повторялось»[967]. В ответ адмирал А. А. Эбергард направил в ставку пространный рапорт, где подробно изложил трудности, с коими сталкивался флот при действиях на сообщениях противника (приложение 42). Комфлот доложил главковерху, что выполнение его директивы неизбежно приведет к скорому выходу из строя значительного числа кораблей и, следовательно, поставит под сомнение успех десантной операции у Босфора и «может дать неприятелю возможность использовать невыгодную для нас обстановку для нанесения нам решительного удара»[968].
Однако резоны А. А. Эбергарда не нашли понимания у главковерха. 4 (17) января 1915 г. великий князь Николай Николаевич через начальника своего штаба генерала от инфантерии Н. Н. Янушкевича подтвердил, по существу, прежние свои директивы (приложение 43). Флоту предписывалось не допустить высадки неприятельских десантов, а также «воспрепятствовать» снабжению морем войск противника в Восточной Анатолии[969]. На важность последней задачи обратил внимание комфлота и начальник штаба Кавказской армии генерал от инфантерии Н. Н. Юденич, который в телеграмме от 14 (27) января обрисовал состояние войск после Саракамышской операции и от имени главнокомандующего армией просил А. А. Эбергарда «прервать на две — три недели совершенно сообщение турецкой армии морем, не допуская провоза войск и припасов, дабы дать этим возможность устроиться нашим войскам»[970].
Поскольку в январе и феврале 1915 г. ни поставленные верховным командованием задачи, ни обстановка на неприятельских сообщениях и на театре в целом принципиальных изменений не претерпели, что, кстати, вполне осознавали в ставке (приложение 44), комфлот не имел возможности изменить характер действий на коммуникациях противника. Основной формой применения сил оставались крейсерства эскадры у неприятельского побережья. Во исполнение повелений главковерха, сформулированных в ходе обмена телеграммами по поводу вышеупомянутого обращения наместника на Кавказе[971], адмирал A. А. Эбергард сосредоточил основные усилия на нарушении воинских перевозок у побережья Лазистана с целью содействия войскам Кавказской армии и вынужден был довести напряжение сил эскадры до предельной величины. В январе эскадра провела в море 19 суток и прошла свыше 4500 миль[972], а из 48 суток первых полутора месяцев 1915 г. основные силы флота находились в море 39 (около 80 % времени), совершив семь боевых походов средней продолжительностью шесть суток[973].
Как и в предыдущей кампании, попытки неприятеля, ослабленного тяжелыми повреждениями «Гебена» на минах 13 (26) декабря 1914 г., оградить свои сообщения от воздействия русской эскадры успехом не увенчались. 20 декабря 1914 г. (2 января 1915 г.) В. Сушон принял решение о конвоирование корабельной группой (крейсера «Бреслау» и «Гамидие», минный крейсер «Берк-И Сатвет») под командой корветтен-капитана П. Кеттнера транспорта «Йешилирмак» (865 брт), следовавшего в Зунгулдак с грузом военного снаряжения. Однако уже на выходе из Босфора «Берк-И Сатвет» подорвался на мине, что заставило противника отказаться от проводки судна[974].
Существенным фактором, снижавшим эффективность действий по нарушению неприятельских сообщений, оставалась слабость разведывательного обеспечения. Так, 21 декабря 1914 г. (3 января 1915 г.) эскадра вышла к побережью Анатолии для уничтожения семи неприятельских транспортов, которые, по полученным из МГШ сведениям, вышли из Босфора в направлении Трапезунда, имея на борту пехотную дивизию турок[975]. Однако эта информация, как и большинство подобных сообщений, оказалась недостоверной. Комфлот принял решение провести поиск вдоль всего анатолийского побережья до Батума, и только на обратном пути, в районе Синопа, крейсер «Память Меркурия» и эсминцы потопили пароход «Мария Розетта» (759 брт) с грузом нефти[976].
Забегая вперед, отметим, что к осени 1915 г. поступление достоверной развединформации в штаб флота прекратилось вовсе, и А. А. Эбергарду предоставлялись лишь сведения, охарактеризованные им как «сенсационные слухи, очевидно, сильно преувеличенные, из греческих источников, которые достаточно всем известны по своей фантастичности»[977] (приложение 45). В этих условиях штаб флота вынужден был изыскивать способы вскрытия обстановки на коммуникациях неприятеля своими силами и, в частности, активнее применять в разведывательных целях группы (до дивизиона) эсминцев (главным образом, типа «Дерзкий»)[978], что, по обоснованному мнению И. А. Козлова, «повысило эффективность действий эскадры по сравнению с 1914 годом»[979].
С начала года до получения директивы ставки от 6 (19) февраля, которая определила главной задачей флота содействие действовавшим в районе Дарданелл силам союзников, было уничтожено четыре парохода суммарной грузовместимостью 7244 брт и около 120 парусно-моторных судов[980].
Крейсер «Память Меркурия»
Появление на повестке дня в феврале 1915 г. десантной операции в районе Босфора[981] заставило А. А. Эбергарда поставить перед верховным командованием, руководством Морского министерства и внешнеполитическим ведомством вопрос о временном базировании сил на болгарский порт Бургас, удаленный от устья Босфора приблизительно на 100 миль. Очевидно, что этой мерой командование флота рассчитывало не только создать необходимые условия для десантных действий, но и повысить эффективность блокады пролива благодаря троекратному сокращению глубины оперативного развертывания сил. О необходимости организовать «промежуточную базу» сил флота в Бургасе комфлот проинформировал и командира назначенного в качестве десанта 5-й Кавказского корпуса генерал-лейтенанта Н. Л Истомина, прибывшего в Севастополь «для совместного обсуждения плана операций» в первых числах марта (ст. ст.)[982].
«Крайняя необходимость» базирования на Бургас с оперативной точки зрения не вызывала сомнений ни у императора, ни у главковерха, ни у морского министра, однако нейтральный статус Болгарии заставил поставить этот вопрос на обсуждение руководителей заинтересованных ведомств (приложение 46). Решающую роль сыграла позиция МИД, не нашедшего возможности решить проблему дипломатическим путем[983] (приложение 47). Надо полагать, что сыграло роль и отрицательное отношение союзников к идее силового давления на Болгарию, которое шеф форин-офис сэр Э. Грей назвал «серьезной ошибкой, которая может привести даже к гибельным последствиям»[984].
В марте — мае 1915 г., когда задача нарушения коммуникаций противника отошла на второй план, уступив место содействию оперирующим в районе Дарданелл союзникам[985], основной формой применения сил на неприятельских сообщениях в юго-западной части моря оставались «крейсерства» основных сил флота, однако район их действий переместился из юго-восточной части театра к побережью «угольного» района и устью Босфора. Сужение блокируемой зоны и сосредоточение усилий в районе, являющимся узлом коммуникационных линий противника, облегчило поиск неприятельских судов, позволило повысить интенсивность и эффективность действий, практиковать разделение эскадры на тактические группы. Организовывались, в частности, самостоятельные поиски на прибрежных коммуникациях группами эсминцев с их оперативным прикрытием тяжелыми кораблями. Как и ранее, поисковые действия сочетались с артиллерийскими обстрелами неприятельских портов. В походе флота в юго-западную часть моря 14 (27) — 18 (31) марта в состав эскадры впервые был включен гидроавиатранспорт (по официальной классификации — посыльное судно) «Император Николай I» (капитан 2 ранга Л. И. Захарченко) с пятью самолетами