внимательно слушать», периодически (через каждые полчаса) вызывая лодку, и с рассветом уйти из видимости берега[1099].
Первым для установления связи с «Нерпой» 5 (18) января в море вышел «Гневный». Командиру эсминца капитану 2 ранга В. И. Лебедеву надлежало передать на подводную лодку информацию о выходе неприятельского транспорта из Босфора в Зунгулдак, о возможных в ближайшее время действиях своих надводных кораблей к западу от района лодки, а также получить от командира «Нерпы» сведения об обнаруженных им судах. Поскольку «Гневный» имел и другие задачи — «демонстрацию» перед Босфором и бомбардировку Зунгулдака, В. И. Лебедеву следовало согласовать с командиром «Нерпы» свои действия в районе ее крейсерства. В ночь на 6 (19) января эсминец установил связь с лодкой, передав на нее необходимые указания и ретранслировав в штаб флота результаты наблюдений «Нерпы». От демонстративных действий у побережья командир «Гневного» отказался из-за резкого ухудшения погоды.
В последующем напряженная боевая деятельность эскадренных миноносцев все более ограничила их использования в качестве «репетичных» кораблей, и начиная с лета такие случаи становятся единичными. Так, 28 июня (10 июля) эсминец «Беспокойный» (капитан 2 ранга А. И. Тихменев), специально «ходивший для радиосвязи с подводной лодкой «Морж», ретранслировал необходимые сведения командиру лодки старшему лейтенанту В. В. Погорецкому[1100].
Подводя итоги деятельности Черноморского флота на сообщениях противника в январе и начале февраля (н. ст.) 1916 г., отметим, что усилиями нашего флота ситуация со снабжением Константинополя гераклийским углем едва не приобрела катастрофический для турок характер. Хотя материальные потери неприятельского судоходства в этот период были относительно невелики (четыре парохода, в том числе два угольных транспорта, и около десятка парусных судов[1101]), движение судов из портов «угольного» района было парализовано. Турецкие власти установили нормы потребления топлива, к концу января (н. ст.) из-за недостатка угля было ограничено производство боеприпасов[1102]. К этому же времени относятся попытка Порты организовать поставки топлива из Германии и настойчивые просьбы В. Сушона о направлении в Черное море большой подводной лодки. Черноморский флот был близок к достижению цели блокадных действий — угольному коллапсу в стане неприятеля, и только отвлечение сил в юго-восточную часть моря, не позволившее обеспечить непрерывность блокады «угольного» района, позволило туркам избежать катастрофы.
Оперативное прикрытия блокирующих кораблей «маневренными» группами и несомненные успехи в организации противолодочной обороны соединений в море позволили отразить попытки противодействия со стороны крейсеров и подводных лодок противника. Неприятельская авиация против наших блокирующих сил в этот период не применялась.
Способ действий на коммуникациях противника, основанный на сменности блокирующих сил, приводил к высокому оперативному напряжению основных сил флота, особенно минной бригады (на 4 — 5-дневный поход «маневренной» группы приходилось выделять по две пары «блокирующих» эсминцев и кораблей охранения), что, разумеется, не могло продолжаться в течение длительного времени.
При этом командованию флота не удалось обеспечить непрерывность воздействия на противника. Смена «маневренных» групп происходила не в районе боевого предназначения, а на подходах к Севастополю; в некоторых случаях очередная группа выходила в море уже после возвращения предыдущей в базу (пример — выход первой «маневренной» группы 23 января (5 февраля) 1916 г.). То же происходило при смене пар «блокирующих» эсминцев. Это приводило к значительным, продолжительностью иногда более суток, перерывам в блокадных действиях. Неприятель, который мог судить о приостановке действий русского флота по отсутствию в виду берега наших миноносцев, а также (особенно на первых порах) по характеру радиообмена, пользовался возникающими паузами для возобновления движения парусных судов и организации переходов угольных транспортов. В некоторых случаях перерывы в действиях у побережья «угольного» района были обусловлены отвлечением сил на другие операционные направления, например, в период с 30 декабря 1915 г. (12 января 1916 г.) по 13 (26) января 1916 г. — в юго-восточную часть моря.
Не способствовало повышению качества управления силами отсутствие у «маневренных» групп постоянных начальников; иногда менялся и состав корабельных отрядов, особенно часто — эсминцев. Все это препятствовало должному взаимопониманию между начальниками групп и подчиненными командирами и вызывало некоторую несогласованность действий, приводящую иногда к опасным последствиям — достаточно вспомнить атаку линкора «Императрица Екатерина Великая» эскадренными миноносцами «Быстрый» и «Поспешный» 23 декабря 1915 г.(5 января 1916 г.)[1103].
С февраля по июнь 1916 г. основным фактором оперативной обстановки на театре, предопределившим характер действий Черноморского флота, стало отвлечение основных его сил в юго-восточную часть моря для содействия Кавказской армии в проведении Эрзерумской, а затем Трапезундской операций. Верховное командование, однако, не снимало с флота и задачу блокады «угольного» района; более того, ни одним директивным документом ставки позиционирование этой задачи как главной отменено не было. «Обеспечение непрерывной, в течение длинного промежутка времени, поддержки флотом наступления правого фланга Кавказской армии требует отвлечения сил от выполнения блокады, которая Верховным Командованием поставлена флоту главною задачею (выделено мной. — Д. К.)», — напоминал адмирал А. А. Эбергард командующему Кавказской армией генералу от инфантерии Н. Н. Юденичу 27 января (9 февраля)[1104].
Поэтому командующий флотом, отдававший себе отчет в невозможности вверенными ему силами одновременно решить обе эти задачи с должной эффективностью, доложил в Могилев, что «на время совместных операций блокада угольного района будет производиться только подводными лодками»[1105]. В начале февраля (н. ст.) из ремонта вышла третья большая лодка («Морж»), что позволило обеспечить сменность выходов лодок на неприятельские сообщения.
Активизация деятельности флота у побережья Лазистана практически исключала возможность применения «маневренных» групп в районе Зунгулдак — Эрегли. За четыре месяца зафиксировано лишь три выхода крупных корабельных сил в западную часть моря (16 (26) февраля и 24 апреля (7 мая) для перехвата германо-турецких крейсеров и 23 февраля (8 марта) для прикрытия авиатранпортов при нанесении удара по Варне[1106]), ни один из которых не был непосредственно связан с блокадой «угольного» района. Лишь эпизодически здесь могли действовать и эсминцы. Все это наложило отпечаток на интенсивность, способы и, разумеется, результаты действий сил, выделенных для нарушения морских перевозок противника.
Замысел действий по нарушению неприятельской коммуникаций в зоне Зунгулдак — Эрегли в изменившихся условиях был изложен в «Соображениях о блокаде угольного района», представленных комфлоту оперативной частью его штаба 5 (18) февраля[1107]. Критически проанализировав накопленный в предыдущие месяцы опыт, составители документа исходили из следующего.
Как показало сопоставление данных агентурной разведки, угольные транспорты противника выходили из Босфора и Зунгулдака с наступлением темноты или за час-полтора до захода солнца с расчетом к утру достигнуть конечного пункта. Таким образом, самый опасный для них участок трассы — от м. Баба до о. Кефкен турецкие суда проходили в темное время суток. Появление русских эсминцев днем заставляло турок проявлять предельную осторожность и ночью; напротив, отсутствие наших кораблей в дневное время всегда обозначало, что ночной переход будет беспрепятственным.
Далее составители «Соображений…» высказали ряд уместных суждений о преимуществах и недостатках различных пунктов сосредоточения основных усилий блокирующих сил. Так, район устья Босфора был привлекателен тем, что обеспечивал контроль за путями, ведущими в пролив и из Румелии, и из Анатолии. Вместе с тем, выставленные здесь минные заграждения создавали для российских кораблей серьезные навигационные трудности и препятствовали плаванию в ночное время. Подводные же лодки, вынужденные отходить для ночной зарядки батарей далеко в море, не успевали, по расчетам операторов штаба, вернуться на позицию ко времени наиболее вероятного прохода угольщиков в Босфор. Этих неудобств был лишен район Зунгулдак — Кефкен, плавание в котором не вызывало трудностей и где имелась возможность непосредственного наблюдения за портами погрузки угля.
На основе этих соображений капитан 1 ранга К. Ф. Кетлинский и его подчиненные предложили новую схемы блокады «угольного» района, одобренную комфлотом и положенную в основу его оперативной директивы («предписания») начальникам минной и подводной бригад от 10 (23) февраля № 297[1108]. Новая схема предусматривала блокирование района днем подводной лодкой, ночью парой эскадренных миноносцев.
Подводной лодке предписывалось наблюдать за Зунгулдаком из-под перископа в светлое время суток, не выдавая своего присутствия, а на ночь отходить из видимости берега для зарядки батарей и отдыха экипажа. Допускался уход с позиции на несколько часов и днем, но с непременным нахождением перед неприятельским портом на рассвете и с заходом солнца. С наступлением ночи паре эсминцев следовало приблизиться к берегу, по возможности не обна