Мэтью привел Тилли в удобно и уютно обставленную спальню. Окна ее выходили на луг, на котором виднелось десятка полтора пасущихся или спящих лошадей. Другая комната, рядом, представляла собой нечто вроде гардеробной и туалетной. Там на отдельном столике стояли кувшин и тазик для умывания, рядом висели чистые белые полотенца.
Сняв свое дорожное пальто и шляпу, Тилли облегченно вздохнула. Услышав этот вздох, Мэтью подошел, заглянул в ее глаза, и с ноткой тревоги в голосе спросил:
— Ну, вот мы и приехали. Что скажешь?
Она ответила без улыбки:
— Пока еще рано что-либо говорить.
— О, Матильда! Тебе будет хорошо здесь, тебе должно быть здесь хорошо. Ведь нам предстоит жить в этом доме.
— Всегда? В этом доме, с… с твоим дядей?
— Он тебе не понравился?
Тилли слегка отвернула лицо.
— Я же совсем не знаю его. Я только успела разглядеть высокого, аристократического вида мужчину, который был очень рад твоему возвращению. Но он радовался бы еще больше, если бы ты вернулся один.
— Ну-ну! — Мэтью погрозил указательным пальцем перед ее лицом. — Если ты только успела его разглядеть, как ты сама говоришь, то, как ты успела прийти к такому выводу? Будь же справедлива. Я бы на твоем месте немного подождал с выводами. Тебе рано выносить свое суждение о нем. Он прекрасный человек. Конечно, и он совершает ошибки. А кто из нас их не совершает? Но я уверен, что ты со временем станешь любить и уважать его. Вот увидишь.
— А где его дочь?
— На псарне.
— Где?! — ошеломленно переспросила Тилли, и Мэтью рассмеялся.
— Это вовсе не так ужасно, как ты подумала. На самом деле псарня — это дом, который был построен вначале: бревенчатый, не очень большой, а сквозь него идет открытый проход. Ну, потом сама увидишь.
— Но почему она живет там?
— О, это долгая и интересная история. Я расскажу ее тебе… но потом. А сейчас иди-ка сюда.
— Погоди. — Она мягко отстранила его. — Я должна разместить Кэти и малыша. Я совсем забыла…
— Да-да, конечно.
Открыв дверь, Тилли увидела вытянувшееся лицо Кэти, стоявшей в коридоре с ребенком на руках. Тилли взяла сына.
— Прости, прости, Кэти. Мы скоро устроимся. — Она обернулась к Мэтью: — Что… что насчет Кэти и комнаты для Вилли?
Несколько секунд Мэтью покусывал губу. Было видно, что такой вопрос застал его врасплох. Потом он быстро прошел мимо женщин, бросив на ходу:
— Подождите минутку, я поговорю с дядей.
— Заходи, садись. — Тилли свободной рукой подтолкнула девушку в комнату.
Кэти вошла, но не села, а осталась стоять, глядя на Тилли.
— Он не пускал меня.
— Что ты имеешь в виду?
— Этот человек, его дядя. Он хотел, чтобы я прошла не через комнату, а как-то кругом, не знаю уж, где.
— Не может быть!
— Очень даже может, Тилли. У него это было написано на лице — яснее ясного. Иди, мол, тем путем, каким ходит прислуга. Ну, ты помнишь, как было у нас дома: уж чего-чего, а такого — никогда!
Тилли потупилась.
— Здесь все будет не так, как у нас дома, Кэти. Нам обеим придется привыкнуть к этому.
— О, я понимаю, не бойся. За меня-то не беспокойся. — Говоря это, Кэти улыбнулась, но улыбка вышла натянутая. — Просто какие-то вещи и не хочешь, а замечаешь, и от некоторых тебе становится вроде как не по себе. Понимаешь?
— Понимаю.
Обе, глядя друг на друга, горестно покивали головами, сознавая в душе, что в этом доме отношения между служанкой и хозяйкой будут складываться куда сложнее, чем дома, в Мэноре.
Они сняли с ребенка запылившиеся верхние вещи, вымыли ему ручки и лицо. Тилли тоже освежилась, умывшись, и велела Кэти сделать то же самое. Потом они сели и стали ждать. Прошло еще пять минут. Тилли нетерпеливо встала:
— Я пойду и посмотрю, в чем там дело.
Выйдя из комнаты, она прошла по коридору в главную комнату. Там не было никого, кроме мексиканца, весьма похожего на Диего. Он возился у стола. Увидев Тилли, он оторвался от дела и коротко поклонился:
— Мэм, моя… моя Эмилио.
— Здравствуйте, Эмилио. — Она кивнула в ответ. Мексиканец еще раз слегка поклонился и вышел через дверь, находившуюся позади стола.
Оставшись одна, Тилли услышала голоса, доносившиеся из дальнего конца комнаты, — оттуда, где был камин. Там вроде бы не было никакой двери: на стене висело что-то наподобие тяжелой расшитой портьеры. Поначалу Тилли приняла ее за ковер, но теперь сообразила, что там, за ней находится еще одна комната. Сделав несколько шагов, Тилли отчетливо расслышала голос пожилого джентльмена:
— Как я уже говорил, я не против твоей женитьбы, мой дорогой мальчик. Но вдова с ребенком! Ты говоришь, ее муж был джентльменом?
— Да, — послышался короткий ответ.
— С землей?
— Да. Он владел поместьем и шахтой.
— Он оставил ей что-нибудь?
— Да, у нее есть доход.
— Как быстро все это произошло у вас.
— Совсем нет, дядя. Я много лет был влюблен в нее.
— Когда она уже была замужем? — Судя по интонации, дядя был несколько шокирован подобной ситуацией.
— Да, и задолго до этого.
— Ты же был тогда совсем мальчишка! Сколько лет она пробыла замужем?
— Не знаю. Года два-три, может быть, лет пять.
— Знаешь, Мэтью, мне жаль, что приходится говорить тебе это, но она, по крайней мере, на первый взгляд — вряд ли подходит для здешней жизни. Она и одета по-городскому, да и вообще выглядит как настоящая горожанка.
— Ты еще ничего не знаешь о ней, дядя. У нее была довольно странная жизнь, можно сказать, даже тяжелая. Она…
— Тяжелая? Но, судя по твоим словам, она была замужем за джентльменом.
Ответа не последовало. Тилли уже решила уйти, но тут до нее донесся голос Мэтью:
— Он на самом деле был джентльменом. Джентльменом в полном смысле этого слова. Я… я расскажу тебе о нем… может быть, когда-нибудь расскажу. А пока что, дядя, вернемся к моему вопросу, где я могу разместить ребенка и няню?
Подойдя к комнате в конце коридора, Тилли не стала сразу открывать дверь: она остановилась и судорожно сделала глубокий вдох. Кэти не должна видеть, что она расстроена.
— Он разговаривает с дядей, — войдя, сообщила она. — Наверное, улаживает какие-то дела.
— Что случилось? — Кэти встала и подошла к ней. — Ты вся белая.
— Не белая, а зеленая, — попыталась отшутиться Тилли. — Вспомни, сколько времени мы добирались сюда.
— Да, это уж точно.
Внезапно Тилли, протянув руки, обняла стоявшую перед ней коренастую юную девушку.
— О, Кэти! — Ее голос дрожал. — Я так рада, что ты со мной, так рада!.. А особенно сейчас.
Уже через час чердак под крышей дома с двумя слуховыми окнами был освобожден усилиями четверых негров. Один из них был совсем сед, другой — мужчина средних лет, остальные двое — совсем молодые: лет по двадцать с небольшим. Пока негры хлопотали, Мэтью повел Тилли осматривать усадьбу. И тут она познакомилась с Луизой Портез.
Они вышли из дома через дверь в конце главной комнаты, прошли по дощатому настилу и оказались в помещении, которое Тилли приняла за кухню, потому что оно было полностью оборудовано всем необходимым для кухни, включая стол и топившуюся дровами печь, не считая рядов кастрюль, сковород и различной кухонной утвари, висевшей на одной стене, и грубо сколоченного посудного шкафа у другой.
В кухне находился Эмилио, прокручивавший мясо через привинченную к одному из углов стола железную мясорубку. Увидев вошедших, он прервал работу и улыбнулся им, но первым не заговорил.
— Рад снова видеть тебя, Эмилио, — сказал Мэтью.
— И моя рад, молодой хозяин.
— Как детишки?
— Очень хорошо, растят… растут. Так правильно?
— Да, — засмеялся Мэтью. — Так правильно: растут… А где мисс Луиза?
— Свой дом. — Эмилио кивнул куда-то вбок.
— Спасибо. — Взяв Тилли под руку, Мэтью вывел ее из кухни через вторую дверь.
Там был другой дощатый настил, ведший к двери напротив, но туда они не пошли: вместо этого Мэтью, соступив с досок на землю, повел Тилли вокруг дома. Они оказались перед фасадом, потом прошли по еще одной дощатой дорожке. Перед ними был проход без дверей; он просматривался насквозь, и в его конце, перед другим выходом, росло дерево.
Тилли вопросительно взглянула на мужа.
— Это и есть псарня, — тихонько ответил он. — В свое время здесь действительно держали собак. От нее еще и другая польза: это что-то вроде воздушного туннеля. Здесь в жаркие дни прохладнее, чем где бы то ни было. Скоро ты сама убедишься и оценишь по достоинству, уверяю тебя.
Тилли последовала за ним. С каждой стороны прохода было по двери. Мэтью постучал в одну из них, и она тут же открылась. Тилли оказалась лицом к лицу с невысокой женщиной, чей возраст она не смогла сразу определить. Женщина была маленькой, но крепкой. На ней была длинная выцветшая саржевая юбка и полосатая блузка, поверх которой красовалась безрукавка из дорогого меха. Волосы — черные, без единой ниточки седины — гладко зачесаны назад. Лицо несколько квадратное из-за широкой нижней челюсти. Кожа теплого оливкового оттенка и глубоко запавшие жгуче-черные глаза.
— Привет, Луиза.
Женщина перевела взгляд с Мэтью на Тилли, несколько секунд смотрела ей прямо в глаза и лишь потом ответила:
— Привет.
Затем, отступив в сторону, пропустила обоих в комнату.
Тилли было достаточно одного взгляда, чтобы понять, что здесь поселилась скромность и бедность. Жилище было обставлено скудно и лишено какого бы то ни было комфорта. И это составляло резкий контраст с большой комнатой, находившейся напротив — через двор.
— Моя жена. Луиза, — представил Мэтью женщин друг другу.
Тилли протянула руку:
— Очень рада познакомиться с вами.
После секундного колебания рука Луизы протянулась навстречу, и Тилли удивила крепость ее рукопожатия. Но она удивилась еще больше, даже вздрогнула от неожиданности, внезапно услышав смех женщины. Смерив Тилли оценивающим взглядом, Луиза сказала: