– Не нужно, – бросила на ходу, решительно направляясь к двери. Не убьют же они меня, в самом-то деле. А уж насмешки и колкие словечки я переживу, и не такое вытерпела за последние пару дней.
С усилием толкнула обшарпанную воротину, дверью эту махину назвать у меня так и не вышло, и вышла во двор. Толпа собралась знатная. Крикливая, голосистая и не в меру счастливая. Будто любование моими вещами это настоящее шутовское представление.
Ох, конечно! Как я могла забыть, что исподнее девичье бельё – это так смешно?
Над сундуком стояла всё та же дородная женщина, которую я видела в окно. Она с комичным видом вытаскивала на свет вещи и давала им отнюдь нелестную оценку, хотя, догадываюсь, что платья из такой дорогой ткани она никогда не носила. И вряд ли сможет поносить.
– Смотрите, смотрите, – охая и ахая, причитала она, – неужто Вайнер для своей кровиночки богатств пожалел? Ведь на этом платье ни одной золотой нити, только серебряные, и те, небось, не настоящие!
Вместо закономерного смущения, во мне проснулось веселье. Эмоции толпы передались, не иначе. Как же ещё объяснить, что я усмехнулась и громко, чтобы все услышали, произнесла:
– Видите ли, уважаемые, украшать золотом всё подряд считается дурным тоном. Есть цвета, к которым гораздо лучше подходит серебро. Вещи из-за этого приобретают утончённость, а не крикливую вульгарность.
Леди Элизабет уважала моду, более того, уделяла ей отнюдь не последнюю роль в нашей жизни.
Воспоминание о матери приносили боль, но я старалась не обращать на неё внимание. Никто из собравшегося сброда не узнает, что не так давно я потеряла всё, что больше всего ценила и чем дорожила.
Толпа замерла и на двор, до этого шумный и многоголосый, пустилась тишина. На лицах тех, кто стоял ближе всего, появилась отчётливая бледность и страх. Надо же, буквально минуту назад им было весело, а сейчас вот отчего-то испугались.
Лишь один человек так и улыбался гаденькой улыбкой. Мужчина, правую щёку которого рассекал уродливый бугристый шрам, шагнул вперёд и брезгливо бросил:
– А вот и наша госпожа! Ну же, люд честной, давайте её поприветствуем, как полагается!
«Госпожа» в его исполнении звучало так, словно он ведро помоев на меня выплеснул. А вот голос я узнала. Кажется, именно он вчера отпускал шуточки по поводу запаса перчаток для нерадивой меня.
Зэйн, помнится, так его зовут. Да и Брита упоминала его имя, жаль, я сразу не придала этому значения.
– Оставьте приветствие при себе, – опередила волну колкостей. – Достаточно будет, если вы вернёте мои вещи.
Посмотрела за спину мужчины и увидела, как дородная женщина ретировалась с пьедестала почёта и попыталась скрыться за спинами собравшихся. Но не тут-то было. Дорогу ей преградили. Видимо, здраво рассудив, что её и стоит обвинить во всех мыслимых и немыслимых грехах. Если вообще обвинять придётся.
– Вещи? – один за всех решил говорить Зэйн, и, судя по тому, как остальные не торопились его поддерживать, только ему и были нужны мои вещи. Для чего? А демоны его знают. Может, он ночами в женском белье ходит.
Воображение у меня было богатым, порой, даже чересчур, вот и сейчас я живо представила воина со шрамом в моём тёмно-синем платье, с серебряной нитью на лифе. Улыбка непроизвольно коснулась губ. Что крайне не понравилось мужчине – взгляд посмурнел, и скулы заострились.
– Вещи, – повторила за ним, и кивнула даже. – Больше мне от вас ничего не нужно.
– Так нет их здесь, – развёл руками мужчина и неспешно двинулся в мою сторону. – Они сгорели, – ухмыльнулся, и выдохнул в лицо: – Случайно.
То ли от его близости, то ли от ситуации в целом, мне стало душно. Я не привыкла общаться с такими наглецами, которые и слов-то человеческих не понимают. А тут ещё за нами с любопытством наблюдает толпа прислуги. И веселье, и решительность стали трещать по швам.
Я смотрела ему в глаза, стараясь не выдать робость и страх, но слова нужные нашлись не сразу. Пришлось стиснуть кулаки и вдохнуть глубоко прежде, чем ответить:
– Просто отдайте вещи, иначе…
– Иначе – что? – перебил он меня и тихо, почти неслышно, добавил: – Иначе вы прогоните меня, как и ту тварь? Я видел, она вас не тронула, хотя должна была сожрать и глазом не моргнув.
У меня внутри всё похолодело. Даже не страх, а ужас затопил сознание. Он видел? Ещё только этого мне не хватало!
– Хотите, я объявлю всем, что вы ведьма? Люди суеверны, тем более слуги…
– Я не ведьма, – возмутилась, но как-то слабо, будто в свои же слова до конца не верила.
Кто я, если мать родом из Пустоши?
– Да? – продолжил издеваться Зэйн. – А чем докажите?
Я только собралась ответить, что ничего доказывать ему не собираюсь, как за спиной прозвучало:
– Что здесь происходит?
Голос лорда Брайена звучал хрипло, а когда я обернулась, то увидела, что и сам он выглядел помятым. Словно всю прошедшую ночь заливал своё горе креплёным вином. Собственно, судя по амбре, исходившим от него, я совсем не ошиблась в своём предположении.
А за его спиной, словно за стеной, пряталась Брита.
– Я задал вопрос, – спокойно произнёс хозяин, хотя это спокойствие было лишь напускным. Я чувствовала, как от него волнами исходит злость, даже ярость. И от этой ярости было не по себе.
– Господин, тут… – откуда-то из толпы раздался старческий голос и вперёд выступил сгорбленный старик.
Неужели и ему было так интересно наблюдать за тем, как мои вещи подвергают тщательному разбору? Мне всегда казалось, что в таком возрасте люди не склонны к глупостям. Или и тут я ошибалась?
– Бенджи, не лезь, я задал вопрос не тебе, – его резко перебил лорд и широкими шагами сократил расстояние между нами.
Остановился, посмотрел в глаза, пытаясь там отыскать что-то. А я молчала. Не жаловаться же ему в самом деле! Не при всех. Да и думаю, Брита уже постаралась за меня.
– Стой здесь, – бросил коротко и прошёл дальше. – Зэйн, не хочешь ответить?
Но воин промолчал, видимо, только со мной он такой разговорчивый и щедрый на угрозы.
– Кажется, вчера я высказался понятно, но для тех, кто так и не усвоил, повторю – Дженис моя жена. Она ваша госпожа. И проявляя неуважение к ней, вы оскорбляете меня. Надеюсь, все помнят, чем вам грозит оскорбление господина?
Нет, он не повышал голос, да этого и не нужно было, в наступившей тишине было слышно, как жужжат мухи. Лорд Брайен лишь говорил, медленно, с расстановкой, напоминая каждому (вдруг кто-то забыл, такое ведь тоже случается), кто в замке хозяин.
И ведь прониклись все. Кроме Зэйна.
Он выхватил из ножен меч и одним молниеносным движением оказался за моей спиной, приставив острое лезвие к горлу.
– А как же Ханна? Моя сестра? Или ты, достопочтимый лорд Брайен, уже забыл о своей невесте? Зачем ты согласился на условия Вайнера? Она же сама пришла к тебе, спровоцировала…
Он не договорил, лишь сильнее надавил на лезвие, и я почувствовала острую боль. Всё происходящее казалось зыбким и ненастоящим, словно фигуры в облаках, – сейчас подует ветер, и они разлетятся по клочкам в разные стороны.
О чём говорил Зэйн, я не знала, но этого и не требовалось. Я услышала достаточно, чтобы понять причину его ненависти.
– Опусти меч, Зэйн, – несмотря на происходящее, Ленгро остался спокоен. Только ладонь сжал на рукояти меча и быстро окинул меня взглядом, словно пытался сказать, чтобы я не думала совершать глупости.
Если уж быть откровенной, о глупостях в этот момент я думала меньше всего.
– Лорд, прислушайся к здравому смыслу! Думаешь, Маригор просто так отправил сюда свою дочь? Она предаст тебя при первом удобном случае!
– Опусти меч, – с нажимом повторил Брайен и сделал крохотный шаг вперёд. Почти незаметный, но этого оказалось достаточно, чтобы Зэйн сильнее надавил на лезвие.
Я поморщилась, но на этот раз боль не была такой острой.
Ленгро хотел ещё что-то сказать, потом посмотрел куда-то за спину несостоявшегося родственника и едва заметно кивнул.
Миг, и удерживающая меня рука, как и меч у горла испарились. Только хриплый стон прокатился по молчаливому двору.
Оказавшись без опоры, я пошатнулась, и непременно упала бы, если бы супруг не придержал.
– Цела? – бросил бесстрастно и бегло осмотрел мою шею.
Я кивнула, сомневаясь, что сейчас голос послушается меня.
Кажется, такой ответ его не удовлетворил, потому что он жестом подозвал служанку и попросил:
– Уведи отсюда госпожу и обработай рану.
Брита послушно поклонилась и поманила меня за собой. Только сейчас я обернулась и увидела картину, которая надолго отпечатается в моей памяти.
Талим, брат Брайена, стоял над распластанным на земле телом Зэйна. Мужчина рвано дышал и то и дело морщился, будто каждый вздох причиняет ему боль. Когда мы встретились с ним взглядом, он прищурился и сплюнул, выражая своё «доброе» отношение.
Заметив это, Талим наступил ему на грудь и громко, чтобы услышал каждый, произнёс:
– Мы не убиваем женщин только за то, что они нам не нравятся. Неужели ты забыл об этом, Зэйн?
И столько издёвки, смешанной с отвращением, было в его голосе, что я не смогла не вздрогнуть в ответ, несмотря на то, что слова были адресованы вовсе не мне.
– Перестираете вещи и вернёте госпоже, – резкий оклик Брайена я услышала уже в дверях замка. – Все вещи, – добавил с какой-то особой мрачностью.
Я хотела обернуться, не знаю зачем, но тихий, и серьёзный голос Бриты не позволил мне этого:
– Не нужно, госпожа. Идёмте.
Наверное, она права. Лорд Брайен сам разберётся со своими подданными.
Спустя час, когда об инциденте напоминал лишь испачканный ворот туники и неприятное покалывание от заживляющей мази, все собрались к завтраку.
Я привыкла к тому, что трапеза проходит в тишине и спокойствии, ведь кроме меня и матушки больше никто не присутствовал за столом. Те дни, когда являлись отец и брат были исключением, хоть и не самым приятным.