– Прости, я поступила глупо.
Теперь я это понимала, как никогда.
– Я ничем не лучше тебя, – супруг нашёл в себе силы для хриплого смеха, который оборвался глухим кашлем, а тот в свою очередь стоном.
Неужели всё закончится вот так? Здесь? Закончится, так и не начавшись? У меня никого не осталось, кроме Брайена. Ни матери, ни дома, где меня бы ждали. Муж единственный человек, кто, несмотря на вековую ненависть, не отвернулся от меня, не пытался унизить, не ждал, когда я оступлюсь, чтобы растерзать и уничтожить.
– Не плачь, Дженис, – тихо попросил мужчина, сжав ослабевшей рукой мою ладонь.
Я и не заметила, что по щекам катятся горячие слёзы. Смахнула их рукавом платья и услышала за спиной тихий, вкрадчивый голос:
– Ты можеш-ш-шь ему помочь, ес-с-сли захочеш-шь.
Вздрогнула и резко обернулась. Позади меня стоял, а если быть точно – парил над землёй, догейра. Посмотрела на Брайена, он всматривался куда-то ввысь, туда, где над нашими головами нависало серое небо, готовое пролить очищающий дождь на земли, некогда изобилующие разномастными травами и богатым урожаем.
– Они не с-с-слыш-ш-шат меня. С-с-слыш-ш-шиш-ш только ты. Я так хочу.
Исчерпывающий ответ.
Вновь обернулась и, не размыкая губ, лишь мысленно задала вопрос:
– Как я могу помочь?
Догейра помолчал. Склонил голову к плечу, будто сомневался в том, что я готова услышать правду. Но разве для меня важны его сомнения? Если я могу сделать хоть что-то, то я попытаюсь.
– Отвечай! – даже в мыслях голос прозвучал резко, словно приказ. Только приказывать я была вовсе не намерена, а потому тише добавила: – Извини.
Мне показалось, что порождение Пустоши усмехнулся, правда наверняка об этом судить не возьмусь, потому что разглядеть в черноте, что была на месте лица, хоть что-то, не представляется возможным.
– В тебе ес-с-сть с-с-сила, – на последнем слове он сделал особый акцент, – ес-сли она откликнется, ты с-сможеш-шь его с-спас-сти, пока яд не проник в с-сердце.
Бывает такое, что на вполне понятный вопрос, ответ выходит запутанным и туманным, что впору было бы вовсе молчать. Но у меня не было никого другого рядом, кто смог объяснить куда доходчивее. Разве что Зэйн, сидевший тут же на земле с понурой головой. Правда, уверена, он здесь не помощник.
– Как её заставить откликнуться?
Наверное, можно было бы спросить, что это за сила такая, и откуда он взял, что она у меня вообще есть, но это может подождать. Я должна помочь Брайену, раз уж догейра уверен в моём затаённом умении.
Собеседник развёл когтистыми руками в стороны и ничего не сказал.
Вот так… Помог.
Я в отчаянии оглянулась на Брайена, который прикрыл глаза и плотно сомкнул губы, лишь бы сдержать болезненный стон. Не поворачивая головы, спросила, впрочем, совсем не надеясь на ответ:
– Скажи, хотя бы, с чего начать…
Теперь смех догейра мне вовсе не почудился, но лучше бы он молчал, честное слово. От звука, похожего на смех, у меня внутри всё сжалось от жуткого холода.
– Делай то, что подс-сказывает твоё с-сердце.
Несмотря на размер и ужасающие силы, мне захотелось ударить неудавшегося советчика чем-нибудь тяжёлым, да побольнее.
Но воплощать зловещие мечты не стала. Лишь прислушалась к неровному стуку собственного сердца и едва не застонала от несправедливости – сердце молчало. Во всяком случае, оно точно ничего не подсказывало, и даже не пыталось помочь, в каком направлении двигаться.
И как следовать его совету, если вместо совета глухие удары и ветер, налетевший из ниоткуда?
– Дженис? – слабый голос Брайена отвлёк от внутренних метаний.
– Да? – отозвалась с опаской.
– Я рад, что ты была моей женой.
Всего несколько слов, которые удавкой перехватывают шею, мешая сделать глубокий вздох.
– Я всё ещё твоя жена, – сказала зачем-то.
– Сейчас – да, но осталось не долго. Я чувствую.
Я подползла ближе, вовсе не заботясь о том, что пыль вперемешку с пеплом пачкает платье и забивается в туфли и чулки. Положила руку на плечо, едва касаясь почерневших вен и сиплым голосом, срывающимся на каждом слоге, попросила:
– Не говори так. Пожалуйста!
Брайен улыбнулся, и эта улыбка – понимающая, и такая родная, стала последней каплей.
Меня закрутило в водовороте воспоминаний и ощущений. Поле исчезло, серое небо – тоже. Осталось лишь тепло, которое шло от самого сердца, которое сорвалось с кончиков пальцев, что коснулись чёрной раны.
Догейра не врал – сердце умеет подсказывать, правда не так, как я думала.
Я не представляла, что за сила была во мне, не имела никакого понятия, как ей управлять. Но в этот момент я не думала ни о чём, я лишь чувствовала и шла за своими чувствами.
Тепло, жар, горечь на влажных губах, глухие звуки, похожие на крики, но такие далёкие и ненужные… На груди, где медальон и без того прожёг ткань платья, заполыхало, и этот огонь охватил меня полностью. Я видела рыжие всполохи, но не ощущала боли, я чувствовала запах гари, но была уверена, что пламя не навредит ни мне, ни тому, кого я пытаюсь спасти.
Шум в ушах становился почти невыносимым, пока не зазвенел на самой высокой ноте. И только после этой своеобразной точки невозврата, я почувствовала, как меня отбрасывают в сторону, бешено шипя над самой головой:
– Я всегда знал, что эта ведьма хочет убить его!
Истеричный голос Талима разорвал тишину, которая казалась мне оглушающей. Зрение возвращалось медленно, сначала небо вернулось на своё законное место, его примеру последовали и погоревшие коряги деревьев, и земля. Потом я рассмотрела и людей, что были со мной рядом – младший Ленгро с обнажённым мечом наперевес, удерживающий его за плечи Зэйн, догейра, невозмутимо стоящий по правую руку от меня, и Брайен, всё так же лежащий на земле. Только на том месте, где совсем недавно расползалась вязь чёрной паутины остался лишь розовый шрам.
– У меня, – голос едва был мне подвластен, каждое слово отдавалось болью во всём теле, – получилось?
Я ни к кому конкретно не обращалась, но при этом спрашивала у всех разом.
– Получилос-с-ь, – ответил догейра. – Теперь он будет жить.
Что же, пожалуй, на этой важной ноте можно поддаться темноте, которая так и манила, протягивала мягкие лапы, обещая покой. Сейчас беспамятство было единственным спасением от того опустошения, что я чувствовала внутри себя.
Я улыбнулась и, наконец, закрыла глаза. Только, прежде чем забыться, увидела Зэйна, который отпустить плечи Талима и бросился в мою сторону.
Меня звали. Не то, чтобы настойчиво, но отмахнуться от голоса и вновь забыться, почему-то не получалось.
– Дженис-с-с… Дженис-с-с… Дженис-с-с…
От шипящего «с» было особо неприятно слышать своё имя. Оно вдруг стало казаться каким-то чужим, будто никогда мне и не принадлежало. А что, если и вправду, всё, что было когда-то, лишь сон, игра воображения? И Дженис Вайнер, дочери лорда Маригора с кровью обитателей Пустоши никогда не существовало?
И стоило только этой спасительной мысли прозвучать отчётливо и так заманчиво, как ленивое небытие исчезло, взорвавшись нестерпимой болью. Я закричала, но голос был слышен почему-то со стороны. Я попыталась открыть глаза, но лучше бы этого не делала…
Надо мной нависал догейра, и его жуткие красные глаза… Он будто выворачивал мою душу наизнанку, если душа способна так болеть… А я… Я горела… По всему моему телу плясали языки пламени, и кожа под ними превращалась в чёрные обугленные ошмётки…
Я вновь закричала, и кто-то закричал вместе со мной, но то не было похоже на крик боли, скорее, на боевой клич. Хотя… Какая разница, когда так больно? Когда умираешь, неужели важны посторонние звуки? Но я почему-то уцепилась за этот посторонний голос, он казался мне… Родным?
– Не смей, тварь! – разобрала, наконец, сказанное, и боль, всепоглощающая и въедающаяся жаром, исчезла. А вместе с ней и горящие краснотой глаза догейры.
Мой крик оборвался резко, превратившись в глухой стон.
Но огонь, плясавший на коже, никуда не пропал, он так и облизывал ступни, живот и руки. Правда, больше не обжигал, и сквозь него была видна обычная плоть, а не обгоревшее нечто…
– Дженис, – рядом со мной на одно колено опустился Брайен. Живой и вполне невредимый. О ране, которая стала бы его неминуемой смертью, напоминала лишь разорванная рубаха и тонкий розовый шрам. В остальном же он выглядел приемлемо, если не обращать внимания на чёрные тени под глазами и бледную, с какой-то болотной зеленью, кожу. – Ты… горишь?
Его вопрос оказался таким… глупым… В самом деле, я горю, и это не увидит разве что слепой.
Но ответить на очевидное не успела, Ленгро снесло в стороны, и, преграждая дорогу ко мне, между нами встал догейра. Его лохмотья светились жёлтыми искрами, а сам он будто увеличился в размерах.
– Гос-с-спожа… Моя! Не отдам!
Всё, что смогла понять в рассерженном рычании.
Повернула голову и увидела Зэйна с мечом наизготовку, в такой же позе стоял Талим, и в его глазах плескался животный страх, такой, какой я уже видела однажды.
Медленно, вместе с утихающим огнём возвращалась и память.
Я помогла Брайену, избавила его от паучьей сети. Как? Понятия не имею…
Потом чернота и вот…
Что успело произойти, пока я пребывала в беспамятстве?
Пока мужчины переглядывались с порождением Пустоши, я с трудом села и тут же обхватила себя руками. Я только осознала, что если моё тело и выдержало встречу с огнём, то платье… От него ничего не осталось, разве что клочки ткани то тут, то там.
– Уйди от неё! – рычание Брайена ничуть не уступало рычанию догейры.
– Нет! – угрожающе качнулся защитник. – Гос-с-спожа! Не отдам!
Тишина окутала коконом, и, если бы не ветер, который бросил мои спутанные волосы в лицо, молчали бы мы ещё долго.
– Кхм, – я кашлянула и поморщилась. Горло саднило болью, будто меня насильно накормили песком. – Не хочу вас прерывать, но, может быть, вы объясните мне, что здесь происходит?