Он извлек из портфеля пачку ярких брошюр («Кто? Я?» — гласило одно из названий) и разложил их на столике:
— Эту книжечку можете просто носить в кармане на всякий случай. А вот этот буклет важнее: здесь указано расписание встреч Общества в разных частях города. Адреса, даты, время начала. Так что каждый вечер у вас будет выбор из четырех-пяти мест — в спортзалах, подвалах церквей, офисных зданиях.
Вставные зубы Костелло сверкнули в приглашающей и одновременно вызывающей ухмылке.
— Может, начнете прямо сегодня? Вместе со мной?
Уайлдер, запинаясь, отказался под наспех сочиненным предлогом: мол, к нему сегодня на ужин придут гости.
— Тогда завтра вечером? Хотя нет, не выйдет. На завтрашний вечер у меня самого уже есть планы.
— Ничего страшного. Я пойду на собрание один.
— Хорошо. Это в самом деле хороший признак. Многие новички стесняются впервые прийти на встречу без сопровождения. В дальнейшем я непременно составлю вам компанию на нескольких встречах. А вот это… — продолжил он, вновь роясь в портфеле. — Но эта книга уже не подарок, Джон. Это вам на прочтение с возвратом. Не так важно, сколько вы продержите ее у себя, но в конечном счете я хочу получить ее назад. В процессе чтения вы поймете почему и захотите приобрести экземпляр для себя. Мы называем ее «Большой книгой» — это наш канонический текст.
Книга в темной обложке с виду напоминала Библию, но показалась Уайлдеру более увесистой.
— Не пытайтесь прочесть ее залпом; читайте по одной главе с перерывами. Пусть ее содержание прочно осядет у вас в голове. И еще: на последней странице буклета вы найдете номера моих телефонов, домашнего и рабочего.
По идее, ваш опекун должен быть всегда доступен по телефону на тот случай, если вы почувствуете, что вот-вот сорветесь, потеряете контроль над собой и вновь начнете пить. Тогда опекун приходит к вам, или вы с ним где-нибудь встречаетесь и беседуете. Проблема со мной в том, что я часто отлучаюсь из города, поэтому сделаем так: всякий раз перед отъездом я буду сообщать доктору Бломбергу номер другого человека, к которому вы сможете обратиться. И разумеется, поставлю в известность этого «запасного» опекуна. Вас это устраивает? Вот и славно, был рад познакомиться.
С небрежной щедростью высыпав на столик монеты, он встал и двинулся к выходу впереди Уайлдера.
— Вам в южную сторону? Тогда пройдусь с вами до «Лекса». В какой сфере вы работаете, Джон?
— В рекламной. А вы?
— Думаю, вы назовете это шоу-бизнесом. На телевидении.
— Вы актер?
— Нет, я по писательской части. Много лет делал сценарии для Голливуда, потом работал на радио. А сейчас делю свое время между этим и Западным побережьем. Являюсь одним из трех сценарных редакторов в «Давайте спросим папочку».
— Я слышал об этом шоу, но, к сожалению, никогда…
— И вам очень повезло. — Последовало еще одно крепкое рукопожатие, и зубные протезы еще раз сверкнули в свете уличных фонарей. — Я бы злейшему врагу не пожелал травиться этой теледрянью. Ну, всего доброго, Джон!
И Билл Костелло быстро удалился.
Выбирая место своей первой встречи с Анонимными алкоголиками, Уайлдер руководствовался его близостью к дому и поздним временем проведения, чтобы покинуть дом уже после того, как Томми ляжет спать. Правда, местом этим оказался подвальный зал церкви, а с церквями у него были связаны не самые приятные воспоминания. Какое-то время он нерешительно прогуливался по тротуару, наблюдая за прибытием членов Общества, а потом все же вошел в зал, где на столе рядом с дверью урчала пара кофеварочных машин и стояли подносы с двумя домашними тортами, шоколадным и кокосовым.
— Большинство из вас меня хорошо знают, — открыл собрание поднявшийся на кафедру мужчина, меж тем как Уайлдер съежился на складном сиденье в последнем ряду. — Однако я вижу здесь несколько новых лиц и потому начну с обычной процедуры представления. Меня зовут Херб, и я алкоголик.
В ответ громоподобно грянул хор:
— Привет, Херб!
— Сегодня нас ждет очень интересная встреча с двумя прекрасными ораторами, но сначала я попрошу Уоррена зачитать «Семь принципов».
— Меня зовут Уоррен, и я алкоголик.
— Привет, Уоррен!
«Семь принципов», казалось, будут зачитываться до бесконечности, а между тем воздух в зале все более сгущался от сигаретного дыма и сотрясался от кашля. Затем слово дали невзрачной девице («Привет, Мэри!»), которая еле слышным голосом зачитала «Двенадцать шагов».
— Наш первый оратор бывал здесь уже неоднократно, — сказал Херб, — но я возьмусь его представить, поскольку сам он вряд ли сделает это надлежащим образом в силу природной скромности. Боб — чрезвычайно успешный консультант по управлению. Настолько успешный, что, как я сегодня узнал — причем узнал совершенно случайно, — он недавно был избран президентом Нью-Йоркской ассоциации управленческих консультантов. Он всегда произносит вдохновенные речи, наводящие на размышления и… впрочем, пора уже передать слово ему.
Боб взлетел на кафедру с энергией человека, ежедневно пробегающего милю перед завтраком, оправил дорогой пиджак на мясистом торсе, объявил себя алкоголиком и, не дожидаясь угасания криков «Привет, Боб!», взял быка за рога.
— Конечно, слова «консультант по управлению» звучат красиво и солидно, — начал он, — однако в недалеком прошлом я был не в состоянии управлять даже самим собой, не мог консультировать даже себя без помощи тройной порции скотча, а мы все знаем, к чему приводят подобного рода консультации. Да, меня порядком потрепала война, оставив на память несколько шрамов — Гуадалканал, Тарава, Иводзима,[20] — но это никакое не оправдание: ведь миллионам других парней также пришлось пройти через подобное. Так вышло, что после службы в морской пехоте я оказался плохо приспособлен к гражданской жизни, — думаю, нет необходимости пояснять вам, что я имею в виду. Поступил в бизнес-школу, но был отчислен из-за пьянства; устраивался на пару работ и потерял их из-за пьянства. Затем я лишился… лишился жены из-за того же пьянства. Прекрасная женщина; она держалась, сколько было сил, ради нашей дочурки, но в конце концов не смогла… не смогла это терпеть. Вот когда… — В его голосе появилась очень уместная в таких случаях дрожь. — Вот когда я достиг дна.
Но остальная часть истории Боба уже шла в гору: он присоединился к Программе, получил всемерную поддержку превосходнейшего опекуна; вернулся к учебе, одновременно подрабатывая на стороне и помогая деньгами бывшей жене и дочери; успешно сдал экзамены, а затем череда счастливых случаев поспособствовала его дальнейшей карьере. Его бывшая вторично вышла замуж за достойного человека — вот счастливчик! — а его дочь получила прекрасное воспитание и стала прелестной девушкой, с которой он отлично ладил. Сам он также вторично женился на… на самой прекрасной женщине в мире.
— Да, мне повезло в жизни, — сказал он в заключение, — и я не устаю благодарить за это судьбу. Но, скажу вам, в моей жизни была только одна воистину чудесная вещь, а именно встреча с чудесными людьми вроде вас, чудесная организация «АА», это чудесное, чудесное содружество. Благодарю вас.
И он был вознагражден чудесными, продолжительными аплодисментами.
— Наш второй сегодняшний оратор, — снова взял слово Херб, — это милейшая леди, образцовая домохозяйка и мать, взявшая на себя много социальных и благотворительных обязанностей, но тем не менее находящая время для того, чтобы несколько раз в неделю приезжать сюда из Уэстпорта и участвовать в наших собраниях. Ей здесь всегда рады, и я уверен, что вы получите удовольствие от ее выступления.
На кафедру поднялась женщина лет сорока пяти, довольно симпатичная даже при слишком массивной челюсти, в красивом модном платье свободного покроя.
— Я Элеонора, — сказал она, — и я очень, очень благодарная алкоголичка.
Далее она поведала о том, как в свои худшие пьяные годы выпивала не одно, а три мартини в пять часов ежедневно: один бокал на кухне, чтобы подкрепиться в процессе приготовления ужина, второй у телефона в холле, если раздавался звонок — «без выпивки я боялась, я просто боялась подходить к телефону», — и третий у ванной комнаты перед тем, как проследить за купанием детей. Далее, разумеется, были вино за ужином и бренди после него, пока она однажды не поняла, что стала рабыней алкоголя. Во второй части ее речи — о счастливом исцелении с помощью Программы — чаще всего употреблялись слова «моя трезвость».
— Готов поспорить, что эта бабенка ни разу в жизни не была по-настоящему пьяна, — произнес сосед Уайлдера, ткнув его локтем в бок и дыхнув ему в лицо парами виски. — Расфуфыренная светская кукла, якобы почтенная матрона. Приезжает сюда из Уэстпорта на своем навороченном «линкольне-континентале» и балдеет от этих представлений. Потом еще будет самолично потчевать всех дерьмовыми тортами, вот увидишь.
Но Уайлдер не стал дожидаться этого момента. По рядам пустили корзинки для сбора пожертвований, затем был зачитан список пациентов различных клиник, которые наверняка были бы рады получить цветы и открытки, после чего все встали для хорового исполнения молитвы, и тут он смог улизнуть.
Он нашел самый темный бар в округе и пил там допоздна, когда, по его расчетам, Дженис уже давно заснула. Садясь в такси, он был уверен, что, если завтра прочтет в газете: «Ребенок был сбит пьяным водителем», в этом не будет его вины.
— Прежде чем мы начнем, — сказал доктор Бломберг на их следующем сеансе, — хочу сообщить, что сегодня говорил с мистером Костелло. Он был вызван в Лос-Анджелес и не знает, как долго там пробудет, но попросил меня дать вам вот это имя и номер на тот случай…
— Да-да, хорошо, спасибо.
— Вы посещали собрания?
— Два. Первое было никчемным… — И он попытался, хотя и без особого успеха, объяснить почему. — А второе, в Верхнем Вест-Сайде, было получше. Оно проходило в здании заброшенного кинотеатра, и мне там в целом понравилось. Выступал бывший коп, уволенный со службы за пьянство. Сейчас он работает охранником в банке, но понимает, что лишится и этого места, если вновь потянется к бутылке. Потом говорила бывшая проститутка, которой ее опекун нашел работу в парикмахерской…