[3].
— Я возьму трубку, — донесся голос его жены из шипяще-скворчащей кухни.
— Нет-нет, все в порядке. Я отвечу сам.
Иногда клиенты звонили ему домой и в таких срочных случаях предпочитали обходиться без лишних приветственных церемоний. Но этот звонок был не от клиента.
— А, — сказал он. — Привет, Дженис.
— Пол, извини, если оторвала тебя от ужина, но я очень беспокоюсь из-за Джона…
Он выслушал рассказ Дженис, прерывая его вопросами, и этих уточняющих вопросов оказалось достаточно, чтобы выманить из кухни жену, которая медленно пересекла комнату, выключила телевизор и подошла почти вплотную к телефону, изумленно округляя глаза. Когда он переспросил: «…боишься, что он может тебя убить?» — щеки жены порозовели и она, инстинктивно вскинув руку, прижала пальцы к своим губам.
— Да, конечно, я сделаю все, что в моих силах, Дженис. Я сейчас же отправлюсь туда и — для начала — просто с ним побеседую, попытаюсь выяснить, в чем проблема. А ты не паникуй и постарайся успокоиться, хорошо? Я приеду к тебе так скоро, как только смогу… О’кей, Дженис.
— О боже! — ахнула его жена, когда он положил трубку.
— Где мой галстук?
Она отыскала галстук и достала из стенного шкафа его пальто с такой поспешностью, что металлическая вешалка брякнулась на пол.
— Он что, и вправду грозился ее убить? — Жена прямо-таки сияла от возбуждения и любопытства.
— Ради бога, Натали. Нет, конечно же, это не было настоящей угрозой.
Судя по всему, у него что-то вроде нервного или эмоционального… Когда вернусь, я все тебе расскажу.
Он захлопнул за собой дверь, но жена тут же вновь ее открыла и прошла за ним полпути до лифта:
— Пол, а что с ужином?
— Поужинай без меня, я где-нибудь перекушу. И пожалуйста, не звони сейчас Дженис. Ее телефон не должен быть занят, чтобы я мог дозвониться до нее в любую минуту. О’кей?
Они жили в одном из новых высотных зданий к северо-западу от Гринвич-Виллидж[4]; Борг прикинул, что поездка до «Коммодора» займет не больше десяти минут. Выезжая с парковки и направляясь вдоль Гудзона, он получал удовольствие от превосходной управляемости своей машины и от собственных ловких маневров в потоке транспорта. Он был доволен тем, как изменился голос Дженис в конце их разговора, переходя от отчаяния к спокойствию и новой надежде, а также тем, что она первым делом обратилась именно к нему. Во время остановки на красный свет он быстро осмотрел себя в зеркале заднего вида, убедившись, что его галстук и прическа в порядке, а заодно полюбовавшись своим серьезным, вполне мужественным лицом. И лишь раздраженные автомобильные гудки сзади заставили его перевести взгляд на уже горевший зеленым светофор.
Борг заметил его сразу, как только вошел в бар на первом этаже «Коммодора». Джон Уайлдер сидел в одиночестве за столиком у дальней стены и, подперев лоб рукой, не отрывал взгляда от своего бокала. В планы Борга входило изобразить эту встречу совершенно случайной, что было не так уж и трудно: они оба работали в офисах по соседству и вечерами нередко встречались в этом баре, пропуская по паре бокалов перед тем, как разъехаться по домам. И сейчас, дабы все выглядело естественно, он пристроился на табурете у стойки, заказал виски с содовой — «сделайте послабее», — сосчитал до ста и только потом рискнул еще раз бросить взгляд на Уайлдера. Никаких перемен. Он пятерней взъерошил себе волосы, что само по себе уже говорило о многом, ибо Уайлдер всегда тщательно (чтобы не сказать тщеславно) следил за своей прической. Лицо его находилось в тени, что не позволяло определить степень его опьянения, или усталости, или… черт знает чего еще. В остальном же он выглядел так же, как всегда: низкорослый, но ладно скроенный, в добротном деловом костюме, при свежей рубашке и черном галстуке. На полу рядом с его коленом примостился дорогой чемодан.
Борг вновь повернулся к бару, надеясь, что Уайлдер его все же заметит и обратится первым. Потом досчитал до ста и, прихватив свой бокал, нарочито ленивой походкой пересек зал.
— Привет, Джон, — сказал он. — А я думал, ты в Чикаго.
Уайлдер поднял голову. Выглядел он ужасно: очень бледный, с бусинками пота на щеках и подбородке, с расфокусированным взглядом.
— Только что вернулся? — продолжил Борг, выдвигая стул и присаживаясь за его столик.
— Недавно. А ты что здесь делаешь в такой поздний час?
По крайней мере, Уайлдер еще не утратил чувства времени.
— Проторчал в офисе до семи. Адский выдался денек. Совещания, звонки. Бывает, что все наваливается разом. Да ты и сам это знаешь.
Но Уайлдер, похоже, его не слушал. Одним жадным глотком осушив свой бокал, он спросил:
— Сколько тебе сейчас, Пол? Сорок?
— Без малого сорок один.
— Сукин ты сын. А мне еще нет и тридцати шести, однако я чувствую себя старым, как библейский патриарх. Официант! Куда подевался этот чертов официант?
Когда он вновь повернулся к Боргу, его взгляд был уже ясным и сосредоточенным.
— Скажи мне вот что: как получилось, что мы оба женились на дурнушках?
Борг ощутил прилив крови к голове, от воротника до самой макушки.
— Ладно тебе, — сказал он. — Не говори глупостей.
— Тем не менее это правда. Черт, это еще как-то объяснимо в моем случае, поскольку я всегда был коротышкой. В детстве все говорили, что я похож на Микки Руни, а с такими данными сложновато клеить красоток[5]. Думаю, Дженис меня привлекла большими сиськами, которые в ту пору выглядели офигенно. Из-за этих сисек я перестал обращать внимание на все остальное: на ее короткие ноги, на сутулые плечи и на лицо — так бы и скрылся от всего навсегда у нее на груди. Очуметь! Но это мой случай, а как было с тобой? Я о том, что ты высокий. Как тебя-то угораздило связать судьбу с крокодилицей типа Натали?
— Ну все, хватит, Джон. Ты слишком много выпил.
— Черта с два! Откуда тебе знать, сколько я сегодня выпил? Просто мне нужно выспаться. Практически не спал всю неделю в Чикаго. Катался по постели в «Палмер-Хаусе», нервы на пределе, а в голове такая карусель, как… как сам не знаю что. Часть этого времени вместе со мной кувыркалась одна милая крошка, но даже это не помогло успокоиться. Но знаешь, что я тебе скажу? В результате я многое узнал о себе. Иногда бессонница наводит на неожиданные мысли — меня, по крайней мере. И я многое начал понимать. А потом, по дороге из аэропорта, мне попался один из этих болтунов-таксистов, и знаешь, что он сказал? Он сказал… О боже, да ты злишься на меня, Пол? Ты злишься оттого, что я назвал Натали крокодилицей?
— Я не злюсь. Мне тревожно за тебя. Ты плохо выглядишь и несешь всякую чушь. Честно говоря, я думаю, что в таком состоянии тебе не стоит сегодня возвращаться домой.
Уайлдер шумно и с явным облегчением выдохнул:
— Я и сам так думаю, старина. Я сейчас в кошмарном состоянии. Пытался сказать это Дженис, но она меня не поняла. Послушай, может, ты ей позвонишь? Объясни ей все.
— Конечно, Джон. Я позвоню ей позже.
— Я к тому, что она все поймет, если ты ей объяснишь. Она считает тебя чуть ли не Авраамом, язви его, Линкольном.
— Я все сделаю, Джон.
— Ты счастливый засранец, Пол, ты это знаешь? В том смысле, что юристы — это профессионалы, как врачи или священники: люди верят их словам, что бы они ни сказали. Ты не какая-то грязь под ногами, вроде меня. Таксисты, официанты — всю жизнь я терпел обиды от всяких тупых ублюдков. Всю жизнь они надо мной издевались.
— Так что же сказал таксист?
— А, этот умник. Он гнал как сумасшедший, и я много раз просил его сбавить скорость, я метался, как в клетке, на заднем сиденье, и тут он говорит: «Тебе бы к психиатру, приятель, нервишки у тебя ни к черту». Да, ты счастливец еще и потому, что у тебя нет детей. Боже, да если бы не Томми, я бы воспользовался своей льготной карточкой и на большой серебристой птице улетел в какой-нибудь Рио, чтобы валяться на солнечном пляже, пока не закончатся деньги, и потом всадить себе пулю в башку. Это кроме шуток.
— Шутки в сторону. Посуди сам, Джон: варит ли вообще твой котелок после недели без сна? Сейчас тебе нужна медицинская помощь, что-нибудь успокоительное. Давай-ка я отвезу тебя в больницу.
— Отвянь, Борг, ты вроде без дерьма, у тебя был трудный день в конторе, и я сожалею, что назвал твою жену крокодилицей, потому что она тоже без дерьма и, возможно, сейчас ждет тебя дома с кастрюлькой куриной лапши, но ты станешь полным дерьмом, если попробуешь закрыть меня в психушке.
— Никто и не думает тебя закрывать. Врачи установят причину бессонницы, дадут снотворное, и уже завтра утром — самое позднее, послезавтра — ты выйдешь из больницы обновленным. Каким был прежде. Всего-то дел.
Последовала пауза.
— Это надо обдумать.
Обдумывание подразумевало еще одну порцию выпивки, половину которой Уайлдер заглотил махом.
— У меня есть идея получше, — сказал он. — Отвези меня на Варик-стрит.
Борг поморщился, ибо с самого начала боялся услышать эту просьбу.
Несколько лет назад они вместе сняли задешево квартиру на Варик-стрит (полуподвал типа тех, что считаются непригодными для проживания) и обустроили там притончик для отдыха от семейной жизни. Привели все в божеский вид, побелили стены, поставили двуспальную кровать, домашний бар с неслабым выбором напитков, холодильник и кухонную плиту с распродажи и прочие мелочи для создания достаточного уюта, включая незарегистрированный телефон. Идея была такова: если кто-нибудь из них, по выражению Уайлдера, «поймает пташку» — то есть познакомится с милой и легкодоступной девицей, — он сможет уединиться с ней в этом гнездышке на вечер, а то и на пару ночей под предлогом срочной командировки в другой город и проведет это время как счастливый, почти раскрепощенный холостяк. Увы, в теории это звучало лучше, чем обстояло на практике: «пташки» попадались в их сети далеко не так часто, как хотелось бы.