— Эй, мам, посмотри, — позвал Томми. — Посмотри на это.
Томми разбежался на плоту (он был костляв, но довольно высок для своего возраста и уже начал обрастать мышцами; по крайней мере, ему не суждена была участь коротышки, как его отцу), сделал три или четыре неловких шага по трамплину, взлетел, размахивая руками и ногами, и шумно плюхнулся в воду.
— Прекрасно, дорогой, — сказала Дженис, когда его мокрая голова вновь возникла над краем плота.
И Уайлдер также сказал:
— Неплохая попытка, Том… У них произошла смена руководства, — продолжил он свои объяснения. — Потому есть вероятность, что они порвут с «Маккейб-Дерриксон» и заключат договор с одним из этих новых небольших агентств. В этом случае они могут точно так же порвать и с «Ученым». В первую неделю будет проходить конференция, и я просто там покручусь и налажу контакты, как обычно, но вторая неделя очень важна: мне надо будет сделать все, чтобы убедить «Норт-Ист» не менять агентства — или, если смена все же произойдет, убедить их по-прежнему покупать рекламное пространство в «Ученом».
— Боюсь, я не уловила суть. Я всегда плохо разбиралась в твоем бизнесе.
— Проще говоря, если они покинут наш журнал, для меня лично это приведет к потере свыше шести тысяч дохода.
— Шести тысяч в год?
Это она уяснила отлично и после долгого почтительного молчания высказала лишь надежду, что он будет вести себя осторожно и постарается посещать собрания Общества.
— О, конечно же. Думаю, в Бостоне не менее разветвленная сеть «АА». На этот счет можешь быть спокойна.
— Как видишь, это местечко не очень похоже на типичный кампус, — сказала Памела. — Больше напоминает старую новоанглийскую деревню или вроде того, что весьма странно, если учесть стоимость здешнего обучения: она выше, чем в любом другом колледже Америки. Когда мой отец спросил у них, почему все так бедно выглядит, ему сказали, что большая часть денег идет на оплату преподавателей — а платят им очень и очень щедро.
— Ого.
— В этих зданиях находятся учебные классы и студенческие общежития, — рассказывала она, когда их машина проезжала между двумя рядами дощатых строений. — Дальше будет столовая и… Погоди! Остановись! Это же Питер!
Она выскочила из машины и кинулась обнимать худосочного парнишку в старых выцветших джинсах и с молодой бородкой, которую он застенчиво теребил пальцами, когда их представляли друг другу.
— …Питер — тот самый замечательный дизайнер, о котором я тебе говорила. А это Джон Уайлдер.
Уайлдер ожидал, что парень протянет ему вялую ладошку со словами «Привет, чувак» или посмотрит мимо него на машину и скажет: «Клёвая тачка» — с виду он был как раз юнцом такого сорта, — однако тот крепко пожал ему руку и сказал: «Как поживаете, сэр», точно так же как обучали приветствовать незнакомцев молодежь поколения Уайлдера.
— А где остальные? — спросила Памела. — Есть здесь кто-нибудь? Где Джерри и Джулиан?
— Они все в амбаре «П». Подбросите меня?
— Амбар «П» — это сокращение от «амбара Пибоди», — пояснила Памела, пока парень смущенно втискивался на переднее сиденье рядом с ней, — а амбар «К» — это «амбар Карлтона» — это ведь там вы устроили съемочную площадку, Питер? А амбар «Л» — это…
— У вас что, весь колледж состоит из амбаров?
— Не глупи; я ведь только что показала учебные корпуса и общаги. А старые амбары используются просто для… всяких мероприятий.
Джерри и Джулиан в расслабленных позах сидели перед большой двустворчатой дверью амбара «П», как будто позируя для фото в каком-нибудь этнографическом журнале, но с приближением машины Уайлдера быстро поднялись на ноги.
— Заходите внутрь, — пригласил Джулиан, и они, расступившись, пропустили Памелу и Уайлдера в помещение, похожее на зал примитивной деревянной церкви.
Большая часть обширного внутреннего пространства терялась в тени, но от расположенных высоко окошек тянулись вниз лучи солнца с клубящимися в них пылинками, оставляя на полу желтые прямоугольники света. Аромат марихуаны смешивался с более густым и солидным запахом старого дерева. Уайлдеру пришлось подождать, пока глаза привыкнут к полумраку, прежде чем он разглядел у стен группы людей, сидящих на скатанных матрасах и рюкзаках. Он узнал актеров, которых ранее видел в студии Джулиана, и догадался, что остальные должны быть операторами и техниками.
— Ну, — сказал крупный негр, приглашенный на роль Чарли, — вот и он.
Послышались краткие вежливые приветствия и от нескольких других:
— Здравствуйте, мистер Уайлдер… Привет, мисс Хендрикс…
Кто-то протянул Уайлдеру пластиковый стаканчик с красным вином, но он сказал:
— Спасибо, очень приятно, но у меня в машине есть кое-что получше.
Вновь очутившись на улице под нежарким предвечерним солнцем, среди шелестящих листвой развесистых деревьев, он почувствовал озноб. Достал виски из салона автомобиля, но на обратном пути остановился в нескольких шагах от амбарной двери, чтобы собраться с духом, ожидая, когда исчезнет слабость в коленях и замедлится сердцебиение. Он стоял на лужайке самого дорогого колледжа в Америке. Он собирался вернуться к любимой девушке и компании людей, для которых он был «тем самым человеком». Всего этого было многовато, чтобы переварить вот так с ходу.
— Класс! — воскликнул кто-то при виде виски.
— Жаль, у нас нет льда, — добавил другой.
— Кому нужен лед?
— Лед есть в буфете при столовой, — сказала Памела.
— Столовая заперта, Пэм. И буфет тоже.
— Где же тогда мы будем питаться?
— Думаю, придется топать по шоссе до «Грязного Эда» или шиковать втридорога в «Старом Колониале».
Она приуныла, но только на секунду:
— Ладно, не будем думать об этом сейчас. Ведь пока еще никто не голоден. Послушай, Джулиан, ты уже провел генеральную репетицию? И завтра начнешь съемки?
— Верно.
— Тогда мне кажется, сейчас самое время для последнего прогона сценария, — сказала она и вышла на середину зала, чтобы обратиться сразу ко всем присутствующим.
В ее поступи, в движении ног, туго обтянутых белыми брюками, Уайлдеру почудилось нечто агрессивное. На мгновение она напомнила ему богатую маленькую девочку, которая привыкла командовать и навязывать другим детям свои игры. Он был влюблен в нее, но сейчас обнаружил, что временами она бывает не очень-то приятной в общении.
— Джерри может зачитывать сценические ремарки, — говорила она, — а актеры будут читать свои реплики. Таким образом, мы сможем…
Как минимум трое парней застонали, а по лицам остальных было видно, что им совсем не по душе эта идея.
— Нет, — сказал Уайлдер, — оставь это, Памела. Они и так работали весь день.
Она повернулась к нему, сверкая глазами:
— Тогда, может быть, мы хотя бы проведем собрание?
— Что ты имеешь в виду под «собранием»?
— Притащим стулья, все усядемся с Джулианом во главе и устроим дискуссию. Таким образом, если у кого-нибудь есть какие-то проблемы, мы сможем решить их все вместе. Я к тому, что это наш последний шанс, ведь завтра уже начнутся съемки.
Возможно, потому, что она выглядела такой беспомощной, — или потому, что она была единственной женщиной в компании, — все согласились. Включили свет, нашли складные стулья где-то в укромном углу амбара, расставили их полукругом, и собрание было объявлено открытым.
— О’кей, — сказал Джулиан, — есть у кого-нибудь проблемы или типа того?
Ни у кого ничего такого не нашлось, и все обменивались смущенными улыбками, пока не поднялся актер, играющий роль Чарли.
— У меня было какое-то смутное беспокойство по поводу моей роли, — сказал он, — но только сейчас я понял, в чем дело. Чарли — это единственный из всех негров — не считая мелкого гомика, — он единственный из негров в актерском составе, говорящий на «правильном английском», как это называют белые. А все остальные говорят на стереотипном языке «полуграмотных ниггеров», и по такому поводу я заявляю протест. Я вижу в этом проявление расовых предрассудков.
Джулиан повернулся за ответом к Джерри, который казался озадаченным.
— Если на то пошло, Клей, — начал он, быстро моргая и нервным движением убирая за ухо прядь волос, — я заметил, что в жизни ты сам говоришь точно так же, как Чарли в сценарии.
— Че-ерт! Послушай, старик, я ведь актер. Это моя профессия. Я посещал актерскую школу, где обучался «правильному языку». Я играл роль Отелло с белыми ребятами, из-за чего всех нас заставили освоить британский акцент. Но дело не во мне. Дело в том, что Чарли простой санитар. Он-то где этому учился и зачем? Как это объяснить?
— Может, мистер Уайлдер поможет нам в этом вопросе? — сказал Джерри.
И Уайлдер испугался:
— Прежде всего, Клей… боюсь, я не припоминаю твоей фамилии…
— О, вы боитесь? Ну а я боюсь, что не могу вспомнить ваше имя, мистер Уайлдер.
— Джон.
— Брэддок.
— Прежде всего, мистер Брэддок, я не утверждаю, что Чарли говорит на «правильном языке». Он, скорее, использует нейтральный вариант английского — или, скажем так, нейтральный американский вариант английского — что-то вроде акцента, характерного для телефонисток или дикторов радио. Конечно, он всего лишь медбрат, но он в течение многих лет ежедневно имел дело с пациентами психушки и, возможно, усвоил эту манеру речи как наиболее подходящую для… скажем… поддержания своего авторитета. Годится такое объяснение?
— Более-менее, — сказал Клей. — Более-менее годится.
Когда разговор перешел на другие темы, Памела сжала локоть Уайлдера — пожалуй, чересчур крепко — и прошептала:
— Это было чудесно. Знаешь, что ты сделал? Ты только что практически спас весь фильм.
— У меня нет проблем, — говорил актер, играющий роль Спивака (или Клингера, как он был назван в сценарии). — Совсем напротив: я в восторге от своей роли. Пользуясь случаем, хочу вас поблагодарить, мистер Уайлдер, поскольку в Нью-Йорке мне не представилась такая возможность. У меня очень сложная, интересная роль, и она идеально мне подходит.