Папа с мамой лежали в обнимку, сестра лежала рядом, завернутая в мое детское одеяльце. Благодаря силе Шарингана я смог разглядеть их чакроканалы. Отец, обладатель могучего источника, что весь был усеян письменами, что переплетались в темные канаты, словно осьминог, оплетая всю чакросистему отца. Мама очень бледная в чакра диапазоне на фоне папы, от ее непробудившегося источника шел канал к глазам, по которому все время тек едва различимый поток чакры. Это объясняло мамины головные боли, при отсутствии преобразующей природную чакру печати. Сестра, с ней все было странно, в ней тоже была чакра, но, темнее. Она как будто источала холод…
Я сел на крыльцо и осмотрел наш маленький дворик. Небольшой сад лимонных деревьев, которыми так гордились родители, да небольшой участок выложенный плиткой у самого дома.
Сзади подошел отец, присев рядом он заговорил:
– Сын, что случилось? Почему ты вернулся?
Я повернул к отцу голову, он от неожиданности вздрогнул, и тут же приложил руку к моему животу. Не обращая внимания на множественные следы крови на одежде. Замер в таком положении на пару минут. Он убрал руку, задумчиво разглядывая мои глаза, а потом пошел за мамой. Мама, когда ее только разбудил отец, не очень поняла, что происходит. Но заметив, как я выгляжу, тут же с всхлипом обняла. Выглядел я откровенно плохо: только лицо умытое, но одежда и волосы были в крови Юдзиго. Развернув меня к себе лицом, мама заметила мои глаза.
– Ашма, но как? Ты пробудил источник?
Скупо кивнув, я вкратце пересказал, что пробуждал источник экстренно. И подробно описал свои ощущения при пробуждении очага. Родители переглянулись, а мама попросила:
– Сынок, отключи подачу чакры к глазам. Иначе ты их перенапряжешь, если я правильно понимаю, они активны уже несколько часов?
Снова кивнув, я попробовал сделать, то, что сказала мама, но у меня ничего не вышло. Апатично я пытался перекрыть канал, из раза в раз меняя подход, но ничего не выходило.
Забеспокоившись, мама приложила руку к моему лбу, и всхлипнула:
– Ты же горячий! Очень!
Мама засуетилась, отнесла меня в отделенную ширмами комнату, а отца послала притащить ведро с холодной водой. Все время, пока я не уснул, родители провели со мной, заставляя много пить, и обкладывая холодными полотенцами.
После пробуждения взглядом уперся в сидящую рядом маму. Лицо слегка не выспавшееся, что не помешало ей сразу же спросить меня о самочувствии.
А я себя никак не чувствовал, кажется вчерашняя ночь высосала из меня все эмоции. Но матери я сказал, что вроде не плохо, она приложила мне руку ко лбу и нахмурилась:
– А вот температура твоя говорит об обратном, невзирая на то, что мы с отцом всю ночь тебя обтирали полотенцами с ледяной водой, ты вообще не остывал. Отец предположил, что это последствия твоего пробуждения объем чакры в организме вырос, а вот расход практически не изменился.
Сделав долгий вдох, мама продолжила:
– Возможно единственный способ для тебя сейчас, это тратить чакру на заживление ран, организм сделает это инстинктивно.
Потянувшись к своему вакидзаси, я извлек его из ножен и порезал ладонь. С легким шипением и возникающим над раной паром, этот порез затягивался. Было ли больно, понять сложно, это чувство как-то не попало в фокус сознания.
Мама ойкнула, я же начал кромсать себе левую руку, глядя как после заживления, не остается даже следов. Когда из ладони побежала кровь я остановился.
Передо мной сидели папа и мама, и испугом следили за моими действиями.
Папа произнес:
– Сына, что произошло.
Я попытался сформулировать, но описать произошедшее просто не получалось, сознание уплывало от душевной боли, и покачав головой я ответил:
– Ничего, все нормально.
Родители обняли меня, говоря, что все будет хорошо, что главное это то, что мы живы. И многое другое, что дарило тепло и любовь… я даже не смог обнять их в ответ. Они много чего еще говорили. Например, папа, постарался напомнить о возможной перегрузке моих глаз:
– Сынок, расслабь уже глаза, не стоит их перенапрягать особенно в первый раз. С нежностью и затаенной гордостью в голосе сказал наклонившийся надо мной отец.
А я и так до конца дня пытался заглушить глаза, прерываясь только на еду, и на нанесение себе легких увечий. Для контроля температуры тела. Ничего не вышло, но родители старались меня подбадривать.
Мои мысли были посвящены одному: похоже, не все так плохо, и хотя бы через ранения, я смогу оттянуть смерть от перегрева или разрыва чакроканалов из-за переизбытка в них чакры.
Наступила ночь, родители уснули, намаявшись ухаживать за мной и сестрой.
Я сидел и разглядывал мамин источник, и ее чакро систему, кажется, я понял причину, по которой ее источник так и не был пробужден. Суть была в том, что ее глаза, постоянно осушали чакру в ее организме. Будучи даже в не пробужденном состоянии, они постоянно потребляли ее. Выходило так, что мамина чакросистема была в постоянном голоде. И ей не хватало чакры для пробуждения источника, а в итоге и глаз!
Потом я переключил взгляд на папу, сегодня я решил рассмотреть его печать подробнее. Его печать, она ужасающая… И одновременно это шедевр, не представляю, как можно было создать такую фуин, это было чудо, не иначе. А ведь ее накладывали даже не на него, какова же была оригинальная! Оплетая каждый канал отца, словно нить ДНК, она маленьким парусом закрывала все его тенкецу. При этом каждая такая нить печати обладала небольшими тупыми шипами, которые пережимали канал и начинали его разрушать, когда парус у тенкецу натягивался под действием истекающей из него чакры. Все это было так филигранно настроено, что в обычном режиме не доставляло отцу никаких проблем. Ну а печать на самом источнике – напоминала осьминога пустившего щупальца во все стороны…
Усталости в глазах будто бы не было, но доверять своим ощущениям я не хотел, поэтому старался перекрыть потребление чакры для глаз… Похоже это мне просто недоступно, я не сдавался, продолжая попытки. Но в итоге ничего не вышло, и я просто уснул.
Проснулся я под тяжелый, эмоциональный диалог людей, которых жизнь и обстоятельства снова загнали в ситуацию, из которой нет хорошего выхода. И я их прекрасно понимал. Слушая их, переживать за себя не выходило, но беспокойство за семью лишь усиливало душевную боль! Родители обсуждали наше будущее:
– Да милый…, мы не можем лишить глаз нашего ребенка, но что нам делать, как спрятать его глаза? Запереть его дома? Да и что случилось с ним, он вернулся весь в крови? Кроме того, его глаза это цель! Вся наша семья станет целью, если в деревнях шиноби узнают о бесхозных наследниках Учих… для нунекинов, для деревень, да даже для Мифуне, что давно хотел заполучить себе какого-нибудь ребенка с додзюцу, ты же это понимаешь!? И кто сказал, что из-за нашей слабости мы просто не станем рожать детей, которых будут готовить на убой, без всякого выбора!? Именно поэтому я и говорю, мы должны умереть, все вместе, уйдем из этого треклятого мира, что дарит нам одни лишь боль и проклятия. Боже! Киро, ты же видел, как Ашма страдал, он вынужден резать себя просто, что бы жить!
Слышен был всхлип безутешной и напуганной еще совсем молодой девушки, которой следовало максимум счастливо растить детей, но никак не сталкиваться с подобным. Хотя когда это жизнь вообще была справедлива? Вопрос философский, ответа на него искать не буду. После небольшой паузы отец ответил маме:
– Стоп, не разводи панику любимая! Я все решу, не сразу, но точно решу. А сейчас криками не буди ребенка. Он нас тут подслушивает.
Обратился отец уже ко мне, повернувшись в мою сторону. Мама всхлипнула и подбежала, начав меня обнимать, заверяя скорее себя, что все будет хорошо. Успокоив дыхание папа, глядя мне в глаза, заговорил максимально уверенно:
– Сын, мы со всем справимся, пока точно не о чем беспокоиться, я все решу, ты ведь веришь мне?
Я его похолодевший взгляд выдержал, и просто кивнул. На что он среагировал:
– Ну, вот и хорошо, а сейчас давайте решать проблемы постепенно, по мере их поступления.
Говоря это, папа выглядел старше, чем я привык его видеть, лет на пять, а его светло голубые глаза как будто посерели, словно небосвод затянутый хмарью. Я понимал, что сейчас у отца есть целая куча не ясных проблем. Поэтому я захотел помочь разобраться с одной из них.
Собравшись с мыслями, я пересказал свои наблюдения по поводу их проблем с чакрой.
Папа меня выслушал, задавая уточняющие вопросы, на которые я старался максимально подробно отвечать. Например, касательно того, где проходят каналы с чакрой к маминым глазам, примерно оценивал диаметр каналов. Всю информацию отец записывал. Когда же я сказал что могу видеть письмена его печати, он, явно воодушевившись, передал свой блокнот мне. Что бы я записал все кандзи, что смогу прочитать, а те, что не смогу постараться максимально точно изобразить…
Ушло на это несколько часов времени и двадцать листов бумаги, я обходил отца с разных сторон, отмечая и рассказывая про некоторые нюансы. Например «мембраны» печати на ногах отца были будто растянуты, и на ладонях также. Папа это прокомментировал:
– Похоже это следствие моих тренировок. Теперь я лучше понимаю, как именно эта печать работает… Мне нужно время.
И отец, отложив все обязанности, зарылся в изучение перерисованных мной печатей. Увлекся так, что даже внимания не обращал на ползающую по нему Акане. А та, словно обезьянка перемещалась по папе, то за волосы, то за уши подергает. Улыбка как-то сама наползла на лицо, и я забрал малышку, и посадив на спину начал катать. Так нас и застала мама, что вернулась с занятий в школе.
– Развлекаетесь, это замечательно, сейчас быстро сварганю лапшу со свининой.
Мама собиралась пойти в сторону кухни, когда я попросил ее принести мне карту с географией мира. Удивишись, мама уточнила:
– Для чего она тебе нужна?
Качнув плечами, ответил односложно: