Намикадзе переместился чуть поодаль от кратера, где лежало тело шиноби в черной броне. Его тело не подавало признаков жизни, даже хвост не шевелился, но его чакра все еще била ключом и это значило только одно – враг жив, но возможно потерял сознание. В последний момент Намикадзе заметил сияние в дуле Спарагмоса, что позволило ему вовремя уйти. Сквозное отверстие в его плече не регенерировалось после одного попадания. Метки вновь пропали, что не позволило ему атаковать, поэтому Йондайме решил занять позицию, чтобы оценить урон, нанесенный врагу.
Фигура в черной броне поднялась на ноги без особых видимых признаков нарушения координации, что вполне себе должны были быть после столь чудовищной атаки.
— Ублюдок…
Минато услышал глубокий женский голос, что до сего момента был скрыт механическими искажениями динамиков маски. Злобный, рычащий и крайне недовольный – так можно было охарактеризовать его. Вертикальная полоса Утренней звезды была сильно повреждена, как и уничтожена вся левая часть лицевой стороны шлема. Клочья металла неприятно вонзались в кожу лица, а некоторые осколки прочертили несколько глубоких ран. Роан не оставалось ничего, кроме как убрать шлем напрочь. Ее рука закрывала большую часть лица, оставляя видными часть лба и глаза. Неприятное зрелище разорванного белка и внешней структуры глаз могли показаться отталкивающими и очень жуткими. Но Йондайме было не привыкать видеть столь чудовищные картины. Он знал какой урон может нанести расенган с прямым попаданием в лицо. Повреждение хрупкой структуры глазного яблока было одно из первых возможных ранений. Но что больше его поразило или скорее удивило – это светящиеся небольшие круглые кристаллы, скрытые за внешней оболочкой глаза.
— Конченный псих.
Оскорбляя Минато, Роан читала о сильном повреждении глаз Взора Рассвета и соответствующим последствиям в виде невозможности использовать этот навык. Убрав руку, Бланш показала залитую кровью белую кожу и весьма знакомые, узнаваемые черты лица с шестью параллельными полосами. Намикадзе оцепенел. У него было не так много знакомы с такой характерной чертой. Только один человек на его памяти имел такие шрамы. Его самое большое сокровище, оставленное в этом мире.
— Зараза, не хотелось, но видимо придется.
Поврежденные артефакты исчезли, оставляя совершенно пустые глазницы. Девушка провела горизонтально ладонью по пустой глазнице. В пустое пространство был помещен добытый в бою шаринган Шисуи.
Второе дыхание.
Пусть у девушки было полным-полно других ран, но в связи с ее навыком бессмертия все они были малозначительными, даже те, что для обычного человека были бы смертельными. Система рассмотрела повреждение зрительного органа, как главную проблему и вместе с немедленным приживлением шарингана, началось самовосстановление родного глаза. Так через несколько секунд в глазницах сияли родной глаз небесно-голубого оттенка и ярко-алый с тремя томоэ шаринган.
На фоне сего происшествия единственной хорошей новостью было то, что резерв дух заполнился, но вместе с этим начались свои изменения.
Сердце Темного Мудреца наполнилось злобой десяти тысяч душ. Начато пробуждение Темного Бога…
Пробуждение Темного Бога приостановлено…
Владыка Душ запрашивает коррективы…
Ян чакра Шести Путей внесена в коррективы…
Инь чакра Шести путей запрашивает коррективы…
Процесс адаптации начат…
Начато пробуждение Силы Шести Путей…
Пробуждение Силы Шести Путей приостановлено…
Владыка Душ запрашивает коррективы…
Голова Роан начала раскалывать из-за невероятного количество системных ошибок. Сила Шести Путей, сила Темного Мудреца, силы Инь и Ян, сила Владыки Душ – все это смешалось и не позволяло друг другу эволюционировать. И при всем этом каламбуре омерзительных чувств ей требовалось противостоять одному из сильнейших шиноби Мира.
— Н-Наруто?
Минато искренне не хотел верить, что сейчас с таким намерением убить атаковал собственного ребенка. Глаза мужчины широко раскрылись, а его приоткрытый рот застыл в хаосе льющих вопросов?
Роан расценила это как шанс потянуть время, но понимала, что не стоит переигрывать, поэтому решила действовать так, как поступила бы до появления всей это силы. Злиться и обвинять глупого отца, вешая на его плечи все свои грехи.
— Хм! Я-то думала ты спросишь о том, почему я все это делаю, а ты всего-то про мое имя. Да, при регистрации мне дали имя «Наруто Узумаки».
Роан вздернула голову, прикрывая правый глаз-шаринган, каналы чакры пока продолжали адаптироваться под это додзюцу и им требовалось время. В тоже время Минато начал немного более осмысленно рассуждать, первичный шок сошел.
— Зачем ты примкнула к Орочимару? Ты знаешь чем он занимался, когда был еще в деревне? Этот человек беспринципный, он жестокий садист и…
— Боже-боже. Не надо мне читать лекцию о том насколько Змей противный, я все это знаю. Ты смотришь не туда, па-па-ша.
Лицо девушки исказилось в страшной усмешку грусти, недовольства и в тоже время триумфа.
— Когда ты запечатал во мне Кьюби, Коноха решила, что теперь я их предмет. Оружием, которому не дано никаких человеческих прав. Меня лишили родителей, лишили клана, забрали все наследство и ограничили в праве продвижения по званию. Помимо этого, чтобы отвлечь людей от острых социальных и политических вопросов, Хирузен сделал меня – джинчурики воплощением всех бед. Кризис – из-за лиса. Сорвавшийся мирный договор с Кумо – из-за лиса. Меня сделали козлом отпущения. Пока я была ребенком, гражданские, как и младший состав, издевались надо мной. Бросали камни, толкали в грязь, избивали, оскорбляли, разносили жилище, угрожали, по-моему даже была попытка убийства. Но стоило мне оформиться в красивую девушку, так тут же появились непрозрачные намеки на проституцию, некоторые просто исходили слюной, были и те, кто предпринимал попытки изнасилования. Например, наш дорогой учитель из академии – Мизуки, оказавшийся предателем, попытался меня обманом заставить выкрасть свиток Второго, ибо на меня, как на Узумаки, не распространяются ограничения коноховских барьеров, а после пытался изнасиловать. Он прибил кунаем мои руки к дереву, вон, даже шрамы остались.
Роан сняла черные перчатки, показывая тонкие белые линии на обеих ладонях. Удивительно было то, что Минато все это слушал и не перебивал. Бланш не переигрывала, не добавляла больше злости, чем испытывала и пыталась сделать все правдоподобно, поэтому говорила большинство то, во что сама верила.
— Ох, я же не рассказала, на экзамене генина меня срезали, придумав глупое оправдание, что техника выполнена недостаточно быстро. Впрочем, это мелочь в сравнении того, что дальше было. Меня распределили в седьмую команду, под руководством твоего ученика. За полгода совместной работы Какаши обучил нас только технике хождения по вертикальным поверхностям и сразу же отправил на экзамен на чунина. Имело ли здесь присутствие руки Сарутоби, я не знаю, но то что нас «рекомендовали» на этот аукцион – факт. Когда я создала шейкеры…
Роан провела ладонью по верхней части наручников, там, где располагались артефакты Проклятых Игл. Она саркастически вздернула брови.
— Мой квартиру перевернули вверх дном в поисках чертежей. Я тогда была на миссии в стране Волн. Но дальше – больше. Мне удалось убить Забузу Момочи и с помощью моей особой технике сохранить его тело в первозданном виде и доставить его в Коноху. Хирузен не захотел платить мне полную цену и попросил отдать тело задаром. Когда я попросила деньги, он согласился выполнить мое желание. А когда я потребовала открыть мне библиотеку Узумаки, моего клана, клана чьего главой я являюсь, меня обманули, считая последней дурой. Библиотека Великого клана основателя состояла из второсортных техник и базового материала, написанного не авторами из клана. Бред. После ко мне была приставлена слежка в попытках выкрасть мои секреты. Тогда мои нервы не выдержали, и я пригрозила Сарутоби, что, если он не прекратит все эти махинации, я уничтожу Коноху силой биджу, сорвав печать. Не надо удивляться, нет смысла ценить жизнь, когда в ней нет ничего радостного. Впрочем, после того, как мы прошли второй этап экзамена на чунина, я сошла с дистанции. Мне все надоело и я подала заявление об отставке. Как сказала канцелярия: «Оно будет рассматриваться по меньшей мере – месяц». На этот месяц я ушла в мир призыва, где познакомилась с очень большим количеством людей, внесших огромный вклад в мое развитие и тех, кого я просто люблю. Вернувшись в деревню, мне в руки попал странный приказ с тремя подписями советников и личной печатью Хокаге о том, что меня хотят перевести в отдел медовых куноичи. Ну а с этого момента начинается уже сегодняшний день. Жаль, что ты не видел в каком состоянии сейчас Коноха.
Когда Роан закончила говорить, Намикадзе был чернее тучи. Его патриотичный ум постоянно твердил: «Этого не может быть!», а вот мимика, взгляд, жестикуляция его дочери говорила обратное. То как вздуваются жевалки, как она хмурит брови, как в ее глазах пылает гнев, насколько тяжелое ее дыхание, когда она говорит о событиях прошлого. Диссонанс – одним словом. Он верил Наруто, ведь она была его ребенком. В ее глазах не было безумия, ее аура не лучилась той тьмой, что он чувствовал от Орочимару. НО… Его дочь ненавидит деревню, которую он поклялся защищать. По всей видимости она хочет прикончить всех, кто отравлял ее жизнь, а долг Хокаге защищать всех жителей деревни. Они по разные стороны баррикад. Намикадзе всю жизнь сражался за Коноху, за ее идеалы, за ее людей и за ее будущее. Его дочь желает уничтожить все это и по всей видимости, она уже перешагнула порог невозврата.
— Я не…
— Не веришь!? Твое право. Хех.
Роан с удивительной издевкой перебила дрожащий голос Минато. Его синие глаза потонули в прострации, он не мог себе даже представить все события, что перечислила Наруто.
— Я не знаю, Наруто. Я не могу это понять! Я не не верю тебе… Ты мой ребенок, ты не могла…