Впрочем, она не реагировала на эти домысли и принимала их как нечто естественное. Ее прошлое покрыто кровью и врагов, и друзей, невинных и виновных. Акаме несла это бремя со всей чрезмерно напыщенной ответственностью. В отличии от Бланш, что принимала все смерти на своем пути, как средство достижения своей цели, Акаме считала каждую отнятую жизнь неким бременем, который будет лежать на ней до собственной кончины.
Девушка проследовала до штаба командования, быстро объяснив сложившуюся ситуацию и условный успех миссии, Акаме получила выговор за то, что не забрала оружие наёмных убийц. Капитан предполагал, что империя оснастила бы своих ликвидаторов не тейгу, так шингу. Это было весьма и весьма распространенной заблуждение в рядах младшего командования. Старшие знали, что даже маломощные копии тейгу стоило невероятно дорого, как в производстве, так и на рознице и оснастить ими всех «ликвидаторов» попросту невозможно. Не заметив несправедливого наказания, Акаме пошла к себе в палатку, ей выделили личный шатер, небольшой, но одиночный и с кроватью, чтобы она могла хорошо отдыхать и полностью восстанавливать свои силы. По пути, она получила свою порцию армейской похлебки, чему была сильно недовольно. Начиная с того, что порция была рассчитана на обычного человека, а даже после манипуляций Роан, Акаме съедала в два, а то и три раза больше, чем взрослый мужчин, закачивая тем, что она была жидкой и безвкусной, даже не соленой и не перченой.
Проглотив так называемую еду, Акаме без сил рухнула на кровать, не снимая запачканную одежду. Хуже уже быть не могло, выданные ей матрас не отличался ни новизной, ни чистотой. От него пахло старьем и затхлость, но девушка уже была рада тому, что только этим, а не мочевиной или кровью. Положив голову на соломенную подушку, Акаме почувствовала, как усталость накатывает с новой силой. Глаза слипались и сознание плавно утекало сквозь пальцы.
Сквозь глубокий сон, Акаме ощущала, как нечто холодное касается ее щеки. Никто в лагере не был настолько с ней близок, чтобы приходить в ее палатку и тем более прикасаться к ней. Всплыло чувство настороженности. Вспыхнувшие эмоции выдернули ее из сна. Раскрыв глаза, Акаме с удивление наблюдала руку в черной металлической броне и черный матовый шлем с вертикальной пурпурной светящейся полосой. Алоглазая на рефлексах попыталась нащупать свою катану, но она стояла возле стула в двух метрах от нее, хотя Акаме помнила, что засыпала с зажатой гардой в руках.
— Ты…
— Хорошо спалось?
Акаме не успела ничего сказать, ее голос потонул в возмущенном вздохе, Роан перебила несостоявшуюся речь своим легким и весьма нежным вопросом. Тон голоса соответствовал личине Лорда Рассвета, такой же мягкий, сладкий и абсолютно миролюбивый.
— Лучше… пока тебя здесь не было.
Акаме пусть и не имела привычки язвить на каждый неприятный вопрос, но не смогла сдержать себя, позволив гневу выйти наружу. Холодная рука отпустила ее подбородок. Роан сидела в пол-оборота, а ее длинный хвост был перекинут через ее ноги, но не касался кожи, пусть его толщина и была достаточной, чтобы придавить весь ее таз, не позволив двигаться.
— Боже-боже, Акаме, ты же знаешь, что все произошедшее – не по моей воле.
Слова Бланш без толики обиды или тоски, с таким же относительное бодрым, уверенным тоном были приняты убийцей, но абсолютно проигнорированы, ведь она это понимала сама.
— Зачем ты пришла?
В отличии от импульсивных напарников, Акаме понимала, что в прямом столкновении, особенно сейчас, ей не победить Роан. Силы были не равны, а ее броня защищала от проклятия мурасаме.
— Я… понимаю, что раздражаю тебя. Но мои намерения чисты. После стычки с Егерями, я излечила Куроме, но ее психическое состояние крайне нестабильно. Акаме, забирай сестру и уходи, я зачищу ваши следы.
Роан встала с кровати, сделав два шага назад. Брюнетка бросила взгляд за спину главы «Гедо». В голове убийцы все еще были живы вопросы о том, как Роан проникла в сердце лагеря и поскольку из-за палатной ткани все еще был слышен шум обычной жизни лагеря, то никакой бойни не было и Бланш проникла сюда не используя силу.
— Ты предлагаешь предать друзей, товарищей и всех тех, кто отдал свои жизни, чтобы этот день наконец наступил?
Выслушав ее, Акаме дала типичный ответ, который только можно было представить. Слова о Куроме тронули ее душу, но повернуть назад уже было нельзя, пусть Акаме глубоко в душе хотела этого, но груз ответственности за попранные жизни ее давил хуже многотонной скалы. Она желала уйти, забыть и жить с любимыми, но не хотела этого делать.
— Я предлагаю тебе сохранить свою жизнь и жизнь своей сестры. Ты же понимаешь, что результатом этого боя будет не мир и покой, а горы трупов, тысячи изнасилованных женщин и детей, реки крови, разруха и хаос. Никакой «Новой Империи» не будет. Только отчаяние.
Последовавший ответ Роан заставил Акаме тихо скрипеть зубами. Кто как ни она сама понимала к чему ведут войны и масштабные военные операции, где на протяжении многих часов люди находятся в постоянном напряжении и окружение бесчинства, беззаконья и пронизывающего все отчаяния, смешанного с желанием убивать и инстинктом выживания.
— Уходи. Не хочу ничего слышать.
Роан была очень умела в словесных баталиях и это понимала Акаме. Ей не удастся ее убедить, никак, Акаме умела стоять на своем, но пошатнуть ее дух, заставить колебаться, сомневаться, думать, а не концентрироваться на своем задании, на смысле своей жизни… Убийца не желала этого.
— Подумай…
— Прочь! Уйди с глаз моих!
Когда Бланш попыталась сделать ход дальше, Акаме ощутила, как в груди появляются сомнения, заставляющие нечто еще живое внутри нее шевелиться. Эгоистичный червь желал проглотить ее сердце, вознесенное на пьедестал жертвенности.
— Акаме, ты потеряешь все чем дорожишь, если продолжишь…
Голос Роан сквозил, он был переполнен сочувствием и эмоциями сожаления. Словно она от чистого сердца желала отговорить убийцу исполнять свои обязанности, подумать о своем и забрать свое счастье назад.
— Свали отсюда! Тебе же всегда было плевать на нас!? Так почему ты пришла!?
Уже в третий раз Акаме пытается оттолкнуть, прогнать ее, но даже такт покачивая хвоста не меняется в образе Роан. Непоколебимая и несгибаемая натура пугала. В отличии от Акаме, что приняла и выбрала свою судьбу, Роан строила ее сама и поэтому была так сильна. Брюнетка хотела прочертить меж ними линию, показывая, что связывающего звена нет и они чужие друг другу, но у Роан нашлось что на это ответить.
— Только из-за нашей связи. Мимолетной и весьма порывистой, но если чувства появились, то на это была причина.
Голос Бланш был тихим и от этого еще более заметным, привлекающим внимание и именно из-за этого в голове Акаме стали всплывать картины минувших дней. Странные, нетипичные, животные чувства. Устрашающие ее разум, но сокрушающие душу. Похоть – смертный грех. Он губит человеческую душу, словно наркотики тело и разум, как и любой из смертных грехов. Акаме испытала страх, вспомнив те ночи.
— Это была ошибка. Мимолетная… и порывистая.
Обхватив колени руками, Акаме уткнула голову, закрывая свой взор, не желая видеть фигуру любовницы. Ее ответ был очень слабым и весьма обиженным. Ей не было неприятно вспоминать прошедшую ночь, но это был очень болезненный опыт для пошатанной психики убийцы. Любовь и нежность действуют на нее, как наркотик. Дружба и доверие подстегивают желание жить и наполняют мир красками, когда любовь его создает из чувств и когда она проходит весь мир рушится. Хотя между ними никакой настоящей любви и не было, от этого еще гаже.
— Что же. Пусть будет так. Я больше не нарушу твой покой. Но мне хотелось бы, чтобы ты сделала правильный выбор. Для себя.
Голос Роан имел осадок сожаления и оттенок разочарования, сказав последние слова, Бланш исчезла в фиолетовой вспышке. Как бы то не было странно, но в самый последний момент седовласая решила прийти самой, а не в виде клона, как то предполагала с самого начала.
Покинув шатер Акаме, Роан вернулась на свою позицию, где ее уже ожидала Левиафан. Вампирша одарила ту удивленным взглядом, смотря на черную броню. После некоторых событий Роан больше не надевала ее и планировала передать «Лорду Рассвета», а самой использовать настоящую личину. Но как видно на то была причина и по раздраженно дергающемуся хвосту можно было понять, что создатель испытывал не самые приятные эмоции. С чем это было связано? ДС не знало, лезть в ментальное поле оригинала сейчас было чревато последствиями, поэтому чтобы избежать бессмысленного гнева в свою сторону, вампирша притворилась болванчиком и просто перешла к делу.
— Что делать?
Голова Роан дернулась, из-за шлема нельзя было отследить ее эмоции на лице или выражение глаз. По всей видимости Бланш была где-то далеко в своих думах и вампир нагло выдернул ее оттуда. Взяв несколько секунд на размышление Бланш щелкнула пальцами, словно ей в голову пришла прекрасная идея, но на самом деле в памяти всплыла весьма интересная информация, касающаяся величайшего оружия Империи.
— Нужно убить императренка. Если он активирует тейгу, то наш план пойдет по одному известному месту. Кстати, как там Рейби?
Не смотря на отличные актерские навыки и совершенно ничего не выражающий голос, кроме озорного интереса с весьма приподнятым настроением, Левиафан делала вид, что попросту не видит раздражения и недовольства создателя, как бы та не пыталась его скрыть.
— Поглощает эмоции и жмурится от удовольствия.
Невзначай ответила вампирша, пожимая плечами. Последующий вопрос Роан ее ничуть не заинтересовал.
— Что с чакрой?
— Пока мой резерв, установленные печати и пять емкостей наполняются, но через час они достигнут своего пика. Кхм… Поскольку это все прототипы, то я бы не надеялась на их надежность и сразу бы сливала энергию в Гедо Мазо.
Роан кивнула головой, понимая, о чем говорит вампирша, но призыв громадной статуи мог бы вызвать чудовищный переполох, что остановил бы сражения. Взгляд Бланш упал на императорский дворец, он был настолько огромным, что там вполне мог разместиться раздробленный десятихвостый демон.