«Инструкция начальникам КРО» ориентировала начальников на применение наступательных, активных форм борьбы с разведками. Так, п.3 рекомендовал выявлять заграничные разведцентры, создавать там постоянную внутреннюю агентуру, внедрять туда как можно большее число своих сотрудников. Следующие 3 параграфа касались организации агентурного наблюдения за иностранными консульствами, личным составом штабов и других военных учреждений непосредственно в России.
Секретные сотрудники должны были наблюдать за служащими консульских учреждений, обращая особое внимание на склонных к карточной игре, пьянству, увлекающихся женщинами и т. д. Агенты должны были информировать контрразведку об условиях хранения секретных документов и о лицах, стремящихся под различными предлогами ознакомиться с этими документами.
Инструкция по описанию многих технических приемов НН была близка к аналогичным руководствам ДП. Так, п.13 Инструкции при подготовке агентов НН рекомендовал руководствоваться «имеющимися на сей предмет указаниями ДП».
В целом Инструкция представляла собой обобщение накопленного военными опыта борьбы со шпионажем и богатейшей практики охранных отделений. Подобное сочетание придавало вес каждому параграфу документа и служило гарантией его эффективности.
На территории империи учреждались 20 КРО. 10 — при штабах военных округов (далее — ВО) и отдельно — городское Санкт-Петербургское. Районы деятельности 3-х КРО не совпадали с территориями ВО, при штабах которых они создавались. Одесское отделение должно было действовать в пределах Одесского ВО и Войска Донского, Московское — в районах Московского ВО и Казанского ВО, Иркутское — на территории Омского ВО и Иркутского ВО. В Азиатской России теперь располагались 3 отделения: Ташкентское — при штабе Туркестанского ВО, Иркутское — при штабе Иркутского ВО и Хабаровское — при штабе Приамурского ВО.
Хотя казна выделяла Военному министерству 843 тысяч рублей ежегодно на нужды контрразведки, однако реально КРО получали на 200–260 тысяч рублей меньше. Разница, очевидно, шла на финансирование вечно нуждавшейся в деньгах разведки. Общая сумма «секретных» расходов Военного министерства в 1911 году составила 1 947 850 руб., в том числе на потребности разведки — 891 920 руб. и 583 500 руб. — на контрразведку.
Общая доля расходов на разведку и контрразведку в бюджете Военного министерства была смехотворно мала и составила в 1911 году 0,13 %. Всего в том году военные получили 1 047 598 000 руб.
По отдельным статьям сумма расходов ГУГШ на контрразведку распределялась следующим образом: на секретную агентуру и оплату ценной информации — 246 000 руб., жалованье служащим — 157 260 руб., на служебные разъезды — 63 600 руб., наем и содержание канцелярий — 33 840 руб., услуги переводчиков — 12 600 руб., содержание конспиративных квартир -12 600 руб.
Наблюдательные агенты (филёры) КРО в отличие от унтер-офицерского состава ОКЖ, не считались военнослужащими, их действия не были регламентированы уставом. Даже младшие наблюдательные агенты контрразведки пользовались большой свободой действий. Им нередко приходилось самостоятельно выбирать объекты наблюдения, руководствуясь интуицией и опытом, не ожидая указаний начальства.
Старшие наблюдательные агенты получали соответственно — 1200 и 1500 руб., младшие — 780 и 1200 руб. Это были относительно высокие оклады. Например, судебный следователь с университетским дипломом имел годовое жалованье в 789 руб., а участковый врач на железной дороге — 1200 руб.
13-й параграф Инструкции утверждал: «…роль филёра в контрразведке не ограничивается наружной прослежкой, но зачастую вызывает необходимость в сыскных приемах, даже в беседах с подозреваемыми лицами…».
Поэтому рядовой сотрудник должен был обладать достаточно высоким уровнем интеллекта и навыками сыскной работы. Найти людей, соответствовавших этим требованиям, было трудно. Как следствие, подбор агентов был случайным, часто среди них попадались проходимцы, прельстившиеся высоким жалованием.
Это обуславливало вредную для дела частую сменяемость наблюдательного состава отделений. Например, начальник Варшавского КРО ротмистр С.В. Муев 16 мая 1913 года представил Особому делопроизводству ГУГШ список лиц, уволенных им со службы за 1,5 года. Оказалось, что состав отделения полностью обновился.
По штату в КРО числилось 14 агентов-наблюдателей, а за указанное время ротмистр уволил 17, в том числе двух за шантаж, и ложные сведения, одного — за злоупотребление властью, остальных — «по болезни» и добровольному желанию.
К 1 января 1914 года, т. е. за 2,5 года работы из Иркутского КРО были уволены 26 агентов и секретных сотрудников.
В Сибири найти хорошего агента для контрразведки было непросто. Начальник штаба Иркутского округа, по этому поводу докладывал генерал-квартирмейстеру ГУГШ:
«…на месте подходящих людей почти нет, приходится некоторых служащих выписывать из Европейской России. Трудность приобретения агентуры в отделении усугубляется еще тем, что в этом деле приходится считаться с японским, китайским и корейским языками, знание которых почти не встречается среди лиц европейского происхождения, без знания же этих языков сотрудники могут выполнять лишь филёрские обязанности».
Сам начальник Иркутского КРО вплоть до лета 1912 года высоких требований к своим сотрудникам не предъявлял. Руководствуясь собственным мнением о том, что контрразведывательная работа заключается преимущественно в «вещательном надзоре», и только это он вменял в обязанность филёрам и секретным сотрудникам.
Естественно, контролировать таким образом всю Сибирь одному отделению, состоявшему всего из 15 служащих, было не под силу. Поэтому, не представляя себе иных методов контршпионажа, ротмистр Куприянов главной причиной малопродуктивности своей работы считал «недостаток штатных сотрудников».
Он постоянно жаловался на нехватку филёров. Действительно, случалось, что наблюдательный агент следил в поезде за иностранцем, а тот во время остановок на вокзалах беседовал с ожидавшими его неизвестными господами. Выяснить, кто они, как правило, не удавалось. Агент не мог бросить иностранца, а жандармы отказывались помогать в слежке.
При сохранении такого порядка работы необходимо было в каждом крупном городе Сибири дополнительно учредить опорные пункты контрразведки, следовательно, число наблюдательных агентов также должно возрасти. Ротмистр Куприянов предложил увеличить численность филёров за счет троекратного сокращения расходов на секретную агентуру.
В этом случае можно было бы без дополнительных ассигнований обзавестись 23 агентами наблюдения вместо 12 имевшихся по штату, и распределить их по 9 сибирским городам. Генерал-квартирмейстер ГУГШ не одобрил эту идею. В письме начальнику штаба Иркутского ВО он разъяснял: «…хотя и упоминается, что изменения не повлекут новых ассигнований, но с этим нельзя согласиться, т. к. едва ли можно будет при развитии деятельности по контрразведке пользоваться агентурными средствами для увеличения состава отделения без ущерба делу».
Специалисты Особого делопроизводства по опыту знали, что в основе борьбы со шпионажем должно лежать широкое использование секретной агентуры, а штатные наблюдательные агенты призваны играть вспомогательную роль. В Сибири же всё складывалось наоборот.
6 июня 1915 года Верховный Главнокомандующий (далее — ВГК) утвердил «Инструкцию наблюдательному агенту контрразведки», излагавшую общие требования к качеству подготовки агентуры военного контроля, основные методы контрразведывательной деятельности, категории населения, подлежавшие проверке. Особое внимание обращалось на контрабандистов, коммерсантов, содержателей публичных заведений, а также лиц, прибывших из занятых противником местностей или следовавших туда.
Согласно Инструкции «каждый агент должен быть идейно предан делу контрразведки, т. е. все его стремления должны быть направлены исключительно на это дело. Он неусыпно обязан обращать внимание на окружающих его лиц, знакомиться с жизнью всякого, быть разговорчивым в публичных и других местах, читать газеты и вообще быть деятельным и наблюдательным».
Однако ни Положение, ни Инструкция не смогли искоренить изъяны КРО, впоследствии подмеченные директором ДП Р.Г. Молловым. Военно-контрольные органы оставались глубоко законспирированными учреждениями, что подтверждалось некоторыми положениями Инструкции:
«Наблюдательный агент должен прибегать к личному задержанию подозреваемых… лишь в крайних случаях, поручая таковые при малейшей к тому возможности жандармским чинам или общей полиции, имея в виду, что задержание упоминаемых лиц самим агентом может обнаружить принадлежность последнего к контрразведке».
Тем самым основной функцией военного контрразведки становилось только выявление вражеских агентов и координация действий по их обезвреживанию, что в значительной степени снижало значимость подобной организации.
После издания Временным правительством 11 марта 1917 года постановления об упразднении ДП, выводе всех его чиновников за штат и образовании Особой комиссии по ликвидации дел политического характера и роспуска 19 марта 1917 года ОКЖ.
Конкретизируя решение Временного правительства, Военный министр А.И. Гучков подписал циркулярную телеграмму с указанием уволить из органов по борьбе со шпионажем всех жандармских офицеров и лиц, ранее работавших в охранных отделениях и криминальной полиции.
Это был серьезнейший удар, прежде всего по руководящим кадрам контрразведывательных отделений, как в действующей армии, так и в тылу, поскольку офицеры упраздненного ОКЖ составляли до 90 % от общего числа начальников КРО и их помощников.
Аналогичная ситуация сложилась и с младшими агентами КРО, обязанностью которых было ведение НН. Они также подлежали увольнению из-за предыдущей службы в ДП и его местных органах.
Руководство Ставки ВГК пыталось затормозить реализацию указания новых петроградских властей. Исполняющий обязанности начальника штаба ВГК генерал В.Н. Клембовский представил военному министру доклад, в котором подчеркивал, что, хотя жандармские офицеры не пользовались уважением в военной среде, за неимением других специалистов они «являются пока незаменимо полезными работниками в сфере преследования и обнаружения неприятельских шпионов». Однако это обращение осталось без какого-либо ответа.