Деятельность спецслужб США у себя на территории в основном построена по принципу «охрана периметра». Если контрразведка России и многих других государств действует по схеме выявления преступления с последующим захватом шпиона и предания его суду, то за океаном работа строится совершенно по-иному.
ФБР попросту не оставляет разведчиков без внимания ни на минуту. При этом гигантский бюджет и обширные технические и людские ресурсы иногда позволяют этой организации не утруждаться тщательной маскировкой своей «наружки». Когда в США прибывает человек, подозреваемый в принадлежности к зарубежной разведке, то он попадает под плотное сопровождение НН с порога аэропорта.
Как правило, это выглядит следующим образом: днём и ночью, в выходные и праздники объект заинтересованности ФБР будет ощущать за собой слежку. При этом, в зависимости от важности «клиента», а также его опыта и профессионализма, количество людей и автомобилей может исчисляться десятками.
И в отличие от распространённого стереотипа о том, что слежку ведут на неприметных машинах, американцы используют широкий модельный ряд — от самых заурядных малолитражек до недешёвых спорткаров и мощных внедорожников.
Например, в 1980-х годах для ведения НН за преступниками ФБР использовало автомобили «Dodge Ram 350». Машины оборудовали мониторами, скрытыми камерами, микрофонами и записывающими устройствами, рацией и туалетами для длительного дежурства. Грузовик стоит 18 тысяч долларов (около миллиона рублей).
Для слежки ФБР также использовало легковой автомобиль «Ford Crown Victoria». Конечно, она не была оборудована, как фургоны для слежки, но заслужила славу за счёт надёжности и хороших ходовых характеристик. За счёт большой численности проданных автомобилей данной модели, она не выделялась среди общего потока, чем и способствовала скрытной слежке при должном обращении.
НН за подозреваемыми ведут спецотряды ФБР — так называемые мобильные группы наблюдения «MST» (англ. Mobile Surveillance Team), которые входят в число наиболее элитных подразделений ведомства. Такие группы обычно привлекаются к расследованиям, связанным с террористической угрозой, шпионажем или же деятельностью особо опасных преступных группировок, а также для устранения террористов.
Один советский разведчик под дипломатическим прикрытием в США рассказывал про жестокую борьбу разведок двух сверхдержав во время «холодной» войны.
В ФБР знали, кто из дипломатов СССР разведчик, а кто карьерный дипломат. И к каждому такому «дипломату» прикрепляли бригаду «топтунов» ФБР для демонстративного НН.
Дипломат на пляж — «топтуны» за ним на пляж. Дипломат в туалет — и они за ним. И так от выхода с территории посольства до захода обратно. В принципе они друг друга не напрягали. (Если привыкнуть). И старались не гадить друг другу.
«Топтуны», видя, что их клиент никуда не торопится, могли подойти и спросить: «Вы никуда не уйдёте? А то нам надо отойти минут на сорок». «Да пожалуйста! Никаких проблем».
Но иногда разведчику всё-таки надо входить в контакт со своими агентами. И для этого надо прежде оторваться от «наружки». И он начинает их гонять за собой по городу. Если оторвётся, то контакт состоится. Если не оторвётся, то контакт переносится.
«Топтунам» процесс отрыва не нравится: бегать много приходится по липкой атлантической жаре. Потеют и устают. А если ещё и упустят… Тут настроение у них и вовсе портится.
После такого случая в ФБР на своего клиента «обижаются» и отменяют «наружку». Однако вскоре после этого на дипломата нападают какие то буйные негры баскетбольного роста и избивают его. Не сильно, но так, чтобы следы остались. Чтобы в следующий раз дипломат думал, стоит ли от «наружки» отрываться.
Наш МИД, естественно, заявляет протест американской стороне и выражает надежду, что впредь нападения на дипломатов более не повторятся и виновные в хулиганстве будут найдены и понесут заслуженное наказание. Но это ещё не вся реакция.
Через некоторое время на точно такого же по рангу и должности сотрудника американского посольства в Москве нападают хулиганы и избивают его. Когда наша «наружка» отвлечётся на пиво или в туалет. Причём, считается особо адекватным ответом поставить американскому дипломату синяк на тот же глаз и вывихнуть ему аналогичную руку.
Вот так жёстко и бескомпромиссно проходила борьба двух крупнейших разведок мира во времена холодной войны. Вот это и называется адекватным ответом, которым дипломаты угрожают другой стороне.
Александр Соколов в книге «Анатомия предательства: «Суперкрот» ЦРУ в КГБ» рассказывает о своей оперативной работе в вашингтонской резидентуре КГБ. Приведём из неё один пример о НН ФБР за советским дипломатом:
«5 ноября 1967 года накануне 50-летия Октябрьской революции ФБР сделало ко мне вербовочный подход… Перед подходом ФБР усилило за мной НН. Две машины наружки «бампер в бампер» сопровождали меня почти ежедневно в течение двух недель, хотя вели себя корректно. Такого раньше не случалось.
Один сотрудник, сидевший рядом с водителем в первой машине, всё время пытался обратить на себя внимание. Утром, когда я отвозил свою дочь и детей других дипломатов в школу при посольстве, этот сотрудник пытался их рассмешить, показывая разные знаки и делая гримасы. Он же оказался возле моей машины, когда я вышел из химчистки, куда накануне сдал свой костюм.
Следуя своему правилу не замечать «наружку» и не вступать с ними в разговоры, когда они пытаются это сделать, я подошёл к машине, повесил костюм и, как бы никого не видя, открыл свою дверцу. В этот момент, приветливо улыбаясь, «наружник» подошёл ко мне и спросил, узнаю ли я его. Я не стал отрицать, решив выяснить, с какой целью он пошёл на контакт.
После ареста агентуры Попова у ФБР могли быть основания подозревать меня в принадлежности к разведке, и я, понимая это, был готов к возможным провокациям. Но по всему было видно, что сотрудник не настроен враждебно.
Других «наружников» вблизи не было. Продолжая, он сказал, что мой агент арестован, и в день праздника 7 ноября меня объявят персоной «нон грата». Заставил себя спокойно с улыбкой ответить, что ФБР явно заблуждается, у меня нет агентов, я дипломат и не имею отношения к «шпионским» делам.
«Вы же с Поповым встречались с агентами, а говорите, что не разведчик», — ответил он. К моей огромной радости, которую старался не показать, я понял, что речь идет не о Ларке. Внутреннее напряжение моментально спало — его слова, что я встречался с агентами, а не изымал контейнер, свидетельствовали о том, что ФБР не знает о моих истинных действиях в тот злополучный вечер.
Дальнейшая беседа не представляла для меня затруднений. Вынув пачку сигарет и закурив, предложил ему сигарету, но он отказался и сказал, что не курит.
— Но я видел вас в машине курящим, а говорите, что не курите, — начал я, пытаясь перехватить инициативу в разговоре. Он понял это и в свою очередь сказал:
— Вы на машине часто нарушаете правила движения, и когда были зимой в Нью-Йорке, то из-за вас наши ребята попали в аварию. Однажды проезжали на красный свет все перекрёстки и специально уходили от нас.
Да, на самом деле эти случаи имели место. В марте 1967 года я четыре дня находился там в командировке по линии посольства и всё время за мной выставлялось наблюдение, проводившееся, как обычно, почти открыто. В последний день утром, выйдя из гостиницы, увидел знакомых в лицо наружников в машине, стоявшей метрах в ста от моей.
Радости это у меня не вызвало. Никаких оперативных дел тогда в Нью-Йорке у меня не было, и проводились деловые встречи с американцем, связанные с нашей предстоящей выставкой в США. С ним я периодически встречался с 1966 года и по нашим достоверным данным он работал на ФБР.
Поэтому причины выставления «наружки» в этот приезд являлись вроде бы «профилактическими» — ФБР знало, чем я занимался с утра до вечера. Поэтому мне захотелось уйти от них и посмотреть, приедут ли они без меня к этому американцу.
Улица была с двусторонним движением. Разогрел машину, и когда от светофора двинулся встречный поток, быстро развернулся и въехал в его начало. Машина «наружки» не успела влиться и столкнулась с какой-то другой машиной. Я спокойно уехал.
Конечно, с оперативной точки зрения я поступил неправильно, но так хотелось и получилось.
Во втором же случае моей вины не было. Как-то раз я встречал советскую делегацию в аэропорту имени Кеннеди вместе с сотрудниками представительства СССР при ООН. Её надо было отвезти в гостиницу и обговорить программу пребывания. Время позднее, дорогу в город знал плохо.
Договорился с водителем представительского микроавтобуса не ехать быстро, чтобы мог за ним поспевать. Но он устроил прямо-таки настоящие автомобильные гонки — сам ехал на жёлтый свет и мне приходилось проезжать только на красный. Следовавшие за мной машины ФБР чудом несколько раз избежали столкновения, и в конце концов отстали…
В ответ на слова «наружника» я, конечно, обвинил ФБР в незаконной слежке за мной и все его претензии отверг. Далее он стал вести разговор по разработанному плану — предложил мне остаться в США, обещая предоставить большие деньги, дачу (так назвал загородный дом), машину и прочее — всё из обязательного набора атрибутов вербовочной беседы.
Было понятно, что ему их надо перечислить. По всей вероятности, наш разговор записывался. Мой отрицательный и возмущенный ответ, похоже, его не удивил. В ходе беседы он не допустил никаких грубостей, в целом вёл себя даже как-то неуверенно.
В конце не сдержал своего волнения — глубоко с облегчением вздохнул и невольно вытер вспотевшие ладони о пиджак. На вид ему было лет 35, с приятной, располагавшей к себе внешностью, вежливый в общении. Выглядел не так, как обычные сотрудники НН. Перед моим отъездом из США мы пытались его найти и провести вербовку «в лоб», но усиленные поиски тогда оказались безрезультатными.
Приехав домой и зная, что квартира прослушивается, рассказал жене, что надо собирать вещи и готовиться к возвращению домой. Отметил, что хорошего в жизни в этой стране мало и в Москве несравненно лучше. Жена со всем согласилась. Сказал, что утром доложу обо всем послу. Машина «наружки» с моим знакомым караулила меня на парковке у дома до поздней ночи».