За ними, конечно же, рвался в столицу и «форд».
— Ты смотри-ка, что делает, — не уставал комментировать Вентилятор. — По-моему, включать повороты он считает слишком зазорным.
— Это у них машины на дармовщину, а нам свои бить смысла нет, — призвал к осторожности Лагута.
По себе знал: когда начинаются гонки, разум отстраняется. Но если раньше в КГБ за каждую аварию расплачивался Комитет, то в Департаменте лишних денег не было. Да и не такая серьезная нынешняя связь, ради которой есть смысл бить технику. Оборвется — ну и оборвется, сделают запись, что объект ушел без «НН» в сторону Москвы. Хотя и соваться пока никто не собирается…
— Замени, — попросил майор Белого, когда они промчались в непосредственной близости от объекта. В самом деле, шли рядом слишком долго. Объект, когда проверяется, сначала берет общую картину вокруг, потом только начинает запоминать отдельные детали. По ним и определяет, кто толчется рядом. Из общего потока машин вроде они ничем не выделились, но береженую «наружку» и объект уважает. Лагута даже прилепил на стекло пуделька на присоске: кивает себе головой и кивает, будто занимался этим уже черт знает сколько времени. Пусть он и запоминается. А потом уберется, и на стекло наклеется рекламная полоска «Курите сигареты «Мальборо». Ох, много машин в Москве, и все разные…
Чем ближе подъезжали к городу, тем внимательнее становились к объекту и дороге. Одно отрадно, что скорость поубавилась, и «Американец» стал притормаживать у перекрестков, явно уважая более крутых, которые не только за кольцевой, но и в столице чихать хотели на все три светофорных цвета сразу. Москва. Середина девяностых. Кураж наглости и денег.
— А машина, видать, не его, — предположил Лагута, когда водитель «форда» мягко утопил свою белую стрелу в темной духоте кирпичного гаража, а сам пешком направился в сторону метро «Краснопресненская». Торопясь, Лагута отдал распоряжение; — Юра, за нами. — Поднес к самым губам перебинтованный изолентой микрофончик, подключился к Аркадию Белому: — Оставляй «девочку».
Вести объект в городском транспорте, а тем более в метро — потная спина гарантирована. На ходу цепляя переносные рации, выскочили из машин. Стационарный микрофон, не попав в паз, стукнулся об автомобильный пол, и Вентилятор, даже не чертыхнувшись, привычно полез за изолентой.
Лагута, отпустив «Американца» подальше, последовал за ним вдоль Краснопресненского стадиона, где под покровом темноты строители сносили каменную стену с надписями времен октябрьских событий вокруг Белого дома в 93-м году. Здесь не наблюдалось, конечно же, восторгов и любви ни к правительству, ни к президенту. Вместо камня тут же возносилась железная решетчатая ограда — и бельмо смыто, и эстетично. А что под покровом ночи — ничего. Главное, сделать дело, а после него пусть будут любые призывы и возмущения.
Белый мелькал на другой стороне улицы. Моряшин, перепрыгнув через забор, помчался на параллельную улицу — взять под контроль перекресток.
«Американец» шел быстро и беспокойства не проявлял. Оглянулся только при входе в метро, но «наружка» уже привязалась к обстановке: Моряшин рассыпал комплименты толстой и старой продавщице цветов, Белый стоял в очереди за жетонами, а Лагута с видом запоздалого и усталого чиновника спешил в общей толпе к эскалатору. Но турникеты все четверо прошли одновременно: чем больше народа, тем плотнее нужно приклеиваться к объекту.
С эскалатора «Американец» свернул направо, остановился посредине платформы. Белый и Костя приготовились штурмовать соседние двери, и Лагута смог безбоязненно передать наверх для Юры сообщение о направлении движения.
При строительстве каждой станции в определенных местах устанавливался невидимый мощный ретранслятор, находясь под которым можно пробить толщу земли и передать наверх необходимую информацию.
Все эти точки были известны «семерочникам» и использовались исключительно госбезопасностью. Но, перейдя в налоговую полицию, в экстренных случаях бывшие контрразведчики влезали в чужую епархию, оправдываясь срочностью и важностью мероприятия. По крайней мере, Юра теперь будет ехать в нужном направлении, через определенные станции. А с госбезопасностью разделим славу и деньги из бюджета.
Перед «Белорусской» «Американец» тронул стоявшего впереди мужчину:
— Вы сойдете?
— Да.
«Наружка» напряглась: на самом деле выходит или пошла проверка? Как делается? Задается невинный вопрос: «Вы сойдете?» — «Да». Ну и до свидания, я же не говорил, что буду выходить тоже. А можно и выйти, пропустить всех и зайти снова. И отметить тех, кто так не сделает. И проследить за ними.
Нет, вышел честно. Объект уверен в себе и даже не допускает мысли, что за ним могут идти следом.
А вот из метро прошел не на улицу, а в вокзал. Он хотя и не менее многолюдный, но это уже семечки: здесь в отходящий поезд неожиданно не запрыгнешь. А потолкаться среди народа даже полезно, можно услышать и узнать о себе очень много интересного. Например, что глаза нужно разувать… Вентилятора поймали в связь, и теперь он пробивается сквозь заторы к вокзалу.
На ходу купив сосиску в тесте, «Американец» направился к окошку приема телеграмм. И не успел написать первые строчки, как ему сзади, через плечо, подал Аркаша Белый бланк телеграммы и подобранный где-то железнодорожный билет:
— Извините, вы не подскажете, а вот здесь индекс обязательно писать?
Ох, как неудобно выворачивать голову, когда к тому же сосредоточен на своей телеграмме, а тебе еще пальцем указывают место, куда смотреть. Один этот палец и можно увидеть и запомнить.
— Нет, для телеграмм индексы свои, оператор напишет сама.
— Спасибо.
Хотя одним «спасибо» тут трудно отделаться, надо бежать за бутылкой. В памяти зафиксировано главное — адрес в Красноярске и первая фраза: «Буду завтра…»
— Завтра… — задумчиво повторил Лагута, когда на стульчик в зале ожидания рядом с ним примостился перешнуровать туфли Белый. — Значит, сегодня он еще куда-то пойдет. Продолжаем работу.
Аркадий встал и отправился дальше, восстанавливая треугольник, в котором обязан вращаться объект. Моряшин дремал на другом ряду, и Лагута подивился: рядом сидела девушка, а Кот спокойно прикрыл глаза? Невероятно! Может, в самом деле спит?
Нет. Когда майор дотронулся до своего манипулятора под башкой и затем выразительно посмотрел на Моряшина, тот озабоченно оглядел и себя. И даже со стороны стало видно, как он сконфузился: в том месте, где Костя нажимал через рубашку на тумблер, на ее светлом фоне остались грязные следы. Скорее всего, Кот Матроскин запачкал лапы, когда перелезал через забор на «Краснопресненской», а вытереть не успел. Тут хоть знай про беременную женщину, не знай, а для опытного объекта такой «наружник» в полной расшифровке. Учись, салага. Это тебе не тельняшку напоказ выставлять.
Но все равно пока дело шло неплохо, и майор, не выдавая своего суеверия, тихонько побарабанил пальцами по лавке.
Глава 2
Нам не поставят в Москве памятников. — Как поджариваются триста миллионов. — Почему у гражданина спина белая, Если на дворе не первое апреля? — Греки, давшие название налоговой полиции. — Что нужно для уничтожения Красноярска.
Рабочий день в Департаменте налоговой полиции начинается рано. Сразу после шести комендантская служба снимает замок с чугунной решетки, прикрывающей вход в здание. И хотя для проверки документов у входа выставляется пока лишь один прапорщик, да и тот от безделья может выглянуть на улицу и проверить погоду, все остальные в смене тем не менее чистят перышки в готовности принять новый день на свои плечи.
Уборщицы постепенно зажигают свет в тех кабинетах, куда им можно входить, не дожидаясь сотрудников. Пока еще свободно разгуливают по коридорам кошки. Оставшиеся от прежних хозяев, они, почуяв доброе расположение новых жильцов, может быть, первые в России прониклись любовью к налоговой полиции, а главное, необходимостью ее существования. И это несмотря на то, что имена им давались в зависимости от тех фирм, которые так или иначе попадали в поле зрения полицейских. Важно расхаживал толстый дымчатый «Мавроди», шнырял по углам «Хопер». Открещиваясь от своего выводка, брела в очередной загул «Чара», а ее серые «Акциз», «Авизо» и «Декларация» бездомно тыкались во все двери.
Приехать на службу непременно раньше начальства — такой чиновничьей дури, слава богу, в Департаменте не водилось, и рабочий день начинали ровно, без командирского рыка и беготни по коридорам. Кое-где в отделах, конечно, мягко стелили, но жестко спалось, однако это считалось внутренним делом и на общую атмосферу Департамента не накладывалось.
Начальник безопасности ДНП генерал Ермек Беркимбаев тем более приучал свое управление к спокойствию и осторожности. Задачи, которые лежали на его офицерах, не позволяли действовать иначе: мы всех обязаны видеть, а вот нас — не обязательно. На доклады же об отловленном взяточнике или засланном на службу в Налоговую полицию казачке из коммерческих структур резонно следовала не благодарность, а в лучшем случае недоумение: «Почему не предотвратили?»
Почему? Да он сам, генерал Беркимбаев, привел и порекомендовал своему другу в оперативное управление такого засланного казачка. В юбке. Хотя нет, первый раз, когда он увидел Людмилу, она была в брюках. Кремового цвета. Чуть расклешенных.
— Что, хороша? — толкнул его локтем заместитель госналогслужбы, к которому он приехал решать вопросы как раз об утечке информации через ГНС и инспекторов.
— Хороша, — не стал скрывать Ермек. — Эх, что за возраст: пенсию еще не платят, а девушки уже не любят.
— Прибедняйся, — подзадорил «гэнээсник». Только что Беркимбаев выложил такого и столько о его подопечных, что он непроизвольно захотел хоть через Людмилу сгладить впечатление начальника «безпеки» о своей службе. И тут же перешел К более решительным действиям, задержав девушку: — Людмила.