Сейчас нам кажется, что это было ошибкой командования и нашей тоже. Людей обрекали на смерть, не оставляя им надежды избежать плена, сесть на парашюте на нейтральной полосе, даже на вражеской территории, выйти к нам, остаться в живых, а не гореть вместе со своим самолетом. Вышли же Санфирова с Гашевой с вражеской стороны на Тамани… С другой стороны, сгорели Таня Макарова и Вера Белик над нашей территорией…
Когда мы прибыли на фронт, нас было 115, четырех похоронили в Энгельсе, 9 человек ушли из полка по разным причинам: ликвидировали должности комиссаров эскадрилий, перевели на партийную работу, по состоянию здоровья.
А когда окончили войну, в полку было 230 человек, в два раза больше; летного состава стало 80 человек вместо 40.
Если произвести несложные подсчеты, то можно видеть, что во время войны, уже на фронте, мы приняли в полк 150 женщин, обучили их и ввели в строй целый новый полк! Не прерывая боевой работы.
Обычно авиаполки уходили на переформирование в тыл, там получали пополнение, самолеты, учились и вылетали на фронт. Истребители-штурмовики через месяц-два боев оставались снова почти без машин и экипажей.
Мы ни разу не уходили в тыл. Летчикам давали отдохнуть пару недель в прифронтовых санаториях, там и подлечивали раны.
Иногда из-за погоды или при подготовке сложной наземной операции полк мог неделю не летать, это было активное «академическое» время. Время теоретических, тактических конференций, тренировок, самодеятельности, литературных журналов. Мы не любили эти дни… Полк становился каким-то неуправляемым, не таким дружным, многие болели…
Кончилась война. Евдокия Бершанская вышла замуж за Бочарова, тем самым символически объединив наши полки. Три однополчанки защитили докторские диссертации, около десяти – кандидатские. Появились среди нас врачи и педагоги, редакторы и общественные деятели, немногие продолжили свой путь в авиации. Марина Чечнева летала на спортивных самолетах, стала мастером спорта, была награждена орденом. Установила мировой рекорд. Затем окончила Высшую партийную школу, защитила диссертацию, выпустила несколько книг о полке.
Дина Никулина все время жила в Ростове, занималась административной работой. А недавно наша бесстрашная летчица погибла от руки бандита, «современного фашиста», как пишет П. Гельман. Он пришел в дом героини, назвался другом фронтового товарища, напал на хозяйку, избил ее и трехлетнюю внучку, забрал боевые награды и исчез. Вскоре Дина скончалась…
Надя Попова много лет работает в Комитете ветеранов войны России.
Наташа Меклин (Кравцова) – член Союза писателей, выпустила много книг, в том числе писала о наших девушках…
Хочу рассказать об удивительной судьбе близкого мне человека – Саши Хорошиловой. В полк она пришла в Москве, после второго курса педагогического института, где училась на историческом факультете.
В штурманскую группу не попала, была зачислена вооруженцем и при формировании полка назначена старшим техником эскадрильи по вооружению. Отличалась тем, что ввертывала взрыватели в бомбы голыми руками, и зимой руки ее не примерзали к металлу. Делала все как-то особенно быстро.
Была она мала ростом, круглолица, курноса, с улыбчивым приветливым лицом. Хрипловатым голосом пела рязанские частушки и активно участвовала в комсомольской работе. Через какое-то время выбрали Сашку комсоргом полка…
Потом пришло указание – все политработники в авиации должны освоить какую-либо летную специальность, чтобы они могли лично показывать пример боевой работы. Саша выучилась на штурмана и стала азартно летать. У нее не было своего летчика, она оставалась комсоргом и летала, заменяя кого-то из штурманов в экипаже. Насколько я помню, Саша успела сделать около 300 боевых вылетов. Мы дружили с ней, она была веселым товарищем. Когда летчики доложили, что над Керчью горит самолет, я рассчитала по времени вылета, что это экипаж с Рудневой или Хорошиловой. Сгорела Женя Руднева…
После войны Саша вышла замуж за артиллериста Сережу, буквально за пару месяцев сдала все экзамены в институте и уехала с ним в сибирскую деревню, к его родителям. Он пошел служить в милицию, а Сашу стали обучать, как ухаживать за овцами. Она была в отчаянии: «Как жить, что делать?» Нашлась – уехала в город, поступила работать в институт, защитила кандидатскую диссертацию по экономике, родила троих детей. Сережу тоже уговорила учиться на вечернем отделении, а сама стала работать над докторской…
Когда Саша приезжала в Москву, я удивлялась, как она справляется? Трое детей, муж работает и учится, помощи по дому никакой – нет ни мамы, ни няни.
«Что ты, Ирина, у меня за каждым из детей закреплена какая-то функция: один моет всем калоши, другая убирает кухню, ходит в магазин. Главное, что это они делают не для себя, а для всех, надо только четко поставить задачу».
Я помню, что «калоши» меня совсем сразили, и я быстро переняла опыт, назначая своих сыновей дежурными по обеду, ужину, магазинам – «для всех».
Последние годы Саша заведовала кафедрой экономики в одном из институтов в Одессе. Сергей стал кандидатом наук.
Меня всегда поражало это стремительное превращение деревенской девочки в комсорга полка, потом штурмана, а затем в доктора наук, профессора, преподавателя вуза. Восхищало ее умение поднимать всех вокруг себя…
Осталось нас уже не очень много – меньше половины.
Из университета в нашем полку воевало десять девочек. Две погибли. В университет вернулись три: Катя Рябова, Дуся Пасько и я. Девочки окончили механико-математический факультет, аспирантуру и ушли преподавать в другие вузы. Я осталась на физическом факультете, где и работаю профессором на кафедре космических лучей. Уже в университете награждена орденом, получила звание заслуженного деятеля науки РФ…
Руфа Гашева и Полина Гельман окончили Военный институт иностранных языков, Руфа стала переводчиком, а Полина защитила диссертацию и преподавала в Институте общественных наук. Аня Еленина работала над диафильмами. Из нашего полка пять бывших студенток университета стали Героями Советского Союза.
Женя Руднева живет в памяти своего любимого ГАИШа; не только сотрудники, но и студенты знают ее имя и гордятся им.
В 1976 году по представлению Института теоретической астрономии АН СССР Центр по малым планетам (обсерватория Цинциннати, США) утвердил название вновь открытой советскими астрономами малой планеты № 1907 в честь Евгении Максимовны Рудневой. Отныне она называется «Малая планета (1907) Руднева».
И как хорошо сказал поэт:
Когда вы песни на земле поете,
Тихонечко вам небо подпоет.
Погибшие за Родину в полете,
Мы вечно продолжаем свой полет.
Да, я знаю, женщина может все! Но и сейчас, когда ночами во сне мы снова видим огненный столб от догорающего самолета, нас особенно остро пронизывает чувство: этого не должно больше быть! Мы хотим, чтобы наши дети и внуки никогда не видели, как горят их друзья в самолетах и танках, никогда не задыхались в горящих городах, чтобы земля для них оставалась зеленой, прекрасной, мирной… Но для этого нельзя забывать о том, что было!
Часть IIН. КравцоваТри года под зенитным огнемНа горящем самолете
Три года под зенитным огнем
Пустынными улицами Москвы мы идем колонной к Казанскому вокзалу. Серое октябрьское утро. Бьет в лицо колючий снежок. Зима 1941-го наступила рано.
Нас много, девушек в больших не по росту шинелях и огромных кирзовых сапогах. В такт шагу позвякивают котелки, привязанные к рюкзакам. Сбоку у каждой – пустая кобура для пистолета, фляга и еще какие-то ненужные вещи, которые почему-то непременно должны входить в комплект «снаряжения».
Москва военная провожает нас. Из скверов торчат стволы зениток, стоят трамваи, брошенные, полузанесенные снегом. Метро не работает. На станциях и в тоннелях люди прячутся от бомбежки.
Но мы не унываем. Потому что мы уже солдаты: на нас новенькая военная форма со скрипучим кожаным ремнем. Теперь всё позади: и отборочная комиссия во главе с Мариной Расковой, и медицинская комиссия, и две шумные недели в здании академии Жуковского, где находился сборный пункт. Сюда съезжались из разных городов девушки – пилоты и техники, здесь мы постигали азы военной дисциплины и сущность субординации.
…Подковки сапог стучат по булыжнику. Мы идем на войну. Правда, сначала предстоит учеба в летной школе, в городе Энгельсе на Волге, где мы будем изучать теорию и практику летного дела.
Идем по утреннему городу, поем бодрые песни. Редкие прохожие останавливаются, глядя на нас, а пожилые женщины подходят к самому краю тротуара, молча стоят и крестят нас, провожая колонну грустным взглядом.
На вокзале грузим в теплушки матрацы, мешки, продовольствие. Только к вечеру эшелон трогается. В потемневшем небе первые вспышки разрывов. Воздушная тревога: гудят паровозы, заводы, грохочут зенитки. Двери в теплушках раздвинуты, тихо звучит песня:
Прощай, прощай, Москва моя родная,
На бой с врагами уезжаю я…
Мы смотрим в московское небо. Многие – в последний раз.
Семь месяцев мы провели в летной школе в городе Энгельсе под Саратовом. Здесь собралось много женщин-авиаторов, приехавших по приглашению известного штурмана, Героя Советского Союза Марины Расковой, которая активно взялась за формирование трех женских авиационных полков.
Сначала всех разделили по группам: летчики, штурманы и техники. Каждая группа изучала необходимые для данной профессии предметы. Раскова привлекала к преподавательской работе известных специалистов и сама преподавала штурманские дисциплины.
Когда теоретический курс был завершен, из всего личного состава были сформированы три отдельных авиаполка: 586-й истребительный полк на самолетах Як-1, 587-й полк пикирующих бомбардировщиков на самолетах Пе-2 и 588-й полк ночных легких бомбардировщиков на самолетах По-2. Начались практические занятия, тренировочные полеты, стрельбы, воздушный бой, бомбометание…