Маша подошла к нему, обняла:
– Данька, ну нельзя так… Я понимаю, у тебя сложный период, но надо выкарабкиваться!
– Угу, – кивнул Данила, – конечно-конечно. – И опять уткнулся в экран.
Маша ушла, тихо прикрыв за собой дверь, оставив брата наедине с печалью, любовью к «девушке из поезда» и мировым кинематографом.
Уже когда она садилась в машину, позвонила Инна и пригласила в гости. Маша обрадовалась возможности увидеть своего крестного сына и, купив для него гору подарков, поехала к подруге.
Олег – голубоглазый, лобастый, веселый, не по годам развитый ребятенок, увлеченно катал по ковру новые машины. Маша, присев рядом с ним, с удовольствием играла с крестником, но к ее радости от общения с мальчиком примешивалась какая-то горечь; такая давно свернувшаяся где-то под сердцем змейка – сожаление о том, что свое главное предназначение – стать матерью, она так и не исполнила.
В последние годы эта грусть становится все более тяжелой, гнетущей. Раньше, лет до тридцати, Маша особо и не задумывалась о ребенке – ну успею родить, жизнь долгая. «Когда, Маруся?» – спрашивала обеспокоенная мама. «Когда-нибудь! – Маша беспечно махала рукой. – Пока нет времени!»
У нее действительно не было времени, родить – это же на год выпасть из жизни, а у нее бизнес, кредиты! И только после тридцати она стала понимать, что карьера и кредиты – вещи второстепенные, для женщины есть нечто, куда более важное. Она окончательно поняла это, когда потеряла ребенка от Андрея. Шесть лет назад.
В том году в начале лета они с Андреем провели вместе две недели в Италии (цветущие сады, и огромное, сливающееся с волшебной лазурью неба море, дни и ночи, наполненные любовью и счастьем!). В следующий раз они встретились уже в августе в Праге, когда она прилетела к Андрею на несколько дней.
Сказочная Прага, долгие прогулки – все было, как всегда, прекрасно, но вот последний день оказался болезненно грустным. В этот день у Андрея был выходной в госпитале, он собирался отвезти Машу в аэропорт, но за несколько часов до ее рейса ему позвонили из больницы и попросили срочно приехать. Сложный случай, требовалось его участие в операции! Он растерялся:
– Маруся, я не успею проводить тебя в аэропорт!
Она принялась уговаривать его, дескать, ничего страшного, возьмет такси, доедет сама, и вдруг осеклась – какое у него бледное, усталое лицо!
– Андрюша, что с тобой?!
Он пожал плечами:
– Ничего. Наверное, я просто устал.
– Ты слишком много работаешь, совсем себя не жалеешь.
Он в сердцах махнул рукой:
– Дело не в этом. Маша, я устал отпускать тебя. Устал быть без тебя. Устал прощаться с тобой. Все это как-то… неправильно.
– Что неправильно?
– Наши встречи украдкой, словно мы что-то крадем. Жизнь, которую мы проживаем порознь. Все неправильно.
– И что же с этим делать?!
– Просто останься сегодня со мной. Не надо никуда уезжать. – Он обнял ее. – Вечером я вернусь домой, мы будем пить чай, разговаривать, смотреть какой-нибудь глупый фильм… Прошу тебя, оставайся?!
Она смутилась:
– Андрей, я не могу сейчас остаться. Завтра я должна быть в Москве. У меня важные встречи, дела…
Он помрачнел, отстранился:
– Да, я понял. Извини. Я вызову тебе такси. – И ушел.
Когда за ним захлопнулась дверь, она почувствовала сильную боль. По пути в аэропорт боль усиливалась, а в самолете ей стало совсем плохо – тошнота, головокружение и ощущение, что ее ранили в живот, а потом стало ну просто очень плохо, просто до потери сознания.
В Москве, прямо из аэропорта ее на «Скорой» увезли в больницу, где она узнала о своей неудачно закончившейся беременности. «Маленький срок, выкидыш, не расстраивайтесь, у вас еще будут дети».
Она молча отвернулась к стене, глотая слезы: нет, детей у нее не будет. Потому что на ней грех измены и лжи. Да, она именно так восприняла эту трагедию – как наказание, расплату, и винила во всем себя. Маша считала, что если бы она в тот день осталась с Андреем в Праге, все было бы хорошо – они бы не потеряли ребенка. Если бы… В жизни всегда так много «если бы»… К примеру, если бы она тогда знала, что беременна, она бы, конечно, осталась с Андреем навсегда.
В больнице, неделю пролежав лицом к стене, она прокручивала в голове многие возможные варианты развития событий, при которых ее жизнь могла бы сложиться иначе. А еще она думала, говорить ли Андрею о случившемся – в итоге ничего ему не сказала, и он так никогда и не узнал.
Два года назад они с Олегом (по ее настоянию) обратились к врачам (Маша думала, что пустоту, образовавшуюся в ее жизни без Андрея, смог бы заполнить ребенок – придать смысл ее жизни и их с Олегом браку); и тут выяснилось удивительное – оказывается, у них с Олегом какая-то несовместимость при зачатии, они оба здоровы и могли бы иметь детей от других партнеров, но общего ребенка у них быть не может. Странный случай, да, но иногда такое случается. «Маруся, не расстраивайся, – сказал ей Олег, – в конце концов – разве нам плохо вдвоем?» Она пожала плечами, – как ему объяснить, что нет ребенка – пусто, ничем не заполнить. И с годами эта пустота в ее жизни все больше разрасталась.
Маша застыла, уставившись в ковер, на котором ее маленький крестник вдохновенно испытывал свои игрушечные автомобили на прочность и скорость. Вошедшая в комнату Инна внимательно посмотрела на подругу:
– Мань, ты чего?
Маша неловко улыбнулась:
– Да так, нахлынуло что-то… Инн, какая ты молодец, что родила…
Инна серьезно кивнула:
– Да. Я знаю. Маня, скажи, а ты не думала взять, да и решиться…?!
Маша подняла на нее удивленные глаза:
– Ты что, Куприянова? Мне тридцать девять лет! Последний поезд уже ушел.
Глава 10
Справедливости ради стоит сказать, что Данила не только распивал крепкие напитки и просматривал киношедевры, но и занимался поисками своей «новогодней девушки». Испытывая судьбу – он ходил по улицам, посещал публичные места, вглядываясь в лица окружающих. Вспомнив, что Алиса упоминала о любви к музыке Рахманинова, Данила стал посещать все концерты, где исполняли его произведения (он как-то мрачно пошутил в разговоре с сестрой, что поневоле стал знатоком творчества этого композитора).
Однажды в художественной галерее ему показалось, что в одном из залов мелькнула Алиса, и Данила рванул к ней, расталкивая других посетителей, но, нагнав барышню (и здорово испугав!), он понял, что ошибся. Как-то проезжая по городу на машине, он углядел Алису в девушке, стоявшей на остановке, и едва не врезал по тормозам, потом, нарушив правила, развернулся через двойную полосу – и туда! к ней! и снова разочарование – не она! Настоящая Алиса, его «то ли девушка, а то ли видение», манила, снилась, но ни разу не дала о себе знать в реальности.
В отчаянии Данила дошел до того, что последовал совету сестры и обратился на телевидение в известную программу, посвященную поиску пропавших людей.
В редакции программы, ожидая своей очереди, Данила разговорился с пожилой приятной дамой в старомодной шляпке с вуалью. Та спросила, что его сюда привело, и он коротко рассказал свою историю. Выслушав, дама растрогалась:
– Как романтично! Спасибо, молодой человек!
Не понимая, за что она его благодарит, Данила ответил ей удивленным взглядом.
Она улыбнулась:
– Вы собственным примером опровергаете всеобщее убеждение в том, что любовь исчезает из нашей жизни и что ее можно заменить другими понятиями и чувствами.
– Любовь исчезает? Ну, это, простите, полный бред! – не выдержал Данила. – Конечно, времена и парадигмы меняются, но по-прежнему главной ценностью остается любовь.
Дама вздохнула:
– Как вы хорошо сказали! Я с вами согласна.
– А вы тоже кого-то ищете? – поинтересовался Данила.
Она молчала. Данила даже успел смутиться. («Зачем спросил, бестактный идиот?!») Наконец незнакомка нарушила молчание и рассказала, что хотела бы найти юношу, с которым когда-то была знакома.
– Это была первая любовь, понимаете? Мне – четырнадцать, Саше – пятнадцать. Мы жили в Ленинграде. В одном дворе. Каждый день Саша ждал меня на скамейке возле моей парадной, но делал вид, что он здесь не из-за меня, а просто гуляет, а я зачем-то делала вид, что его не замечаю, что он мне безразличен. У него были удивительные глаза: один – зеленого цвета, другой – голубого, и волнистые русые волосы… Знаете, я так привыкла к тому, что он всегда крутится где-то поблизости, что когда однажды не увидела его возле своей парадной, страшно удивилась. На второй день – забеспокоилась. На третий – осторожно узнала у его одноклассника, куда делся Саша. А узнав, что Саша с родителями уехал на Север (его отца послали туда в долгую командировку), отчаянно затосковала. Я вдруг поняла, что Саша был для меня самым близким и дорогим человеком (хотя мы с ним и парой слов не перекинулись!), и самое ужасное, что я не успела ему об этом сказать. Я потом его долго ждала, но Сашина семья так и не вернулась в Ленинград, в их квартире жили чужие люди; нового адреса Саши никто не знал. А после школы я уехала из Ленинграда. Так мы и разминулись… Потом была жизнь – долгая, трудная, – как у всех. В моей жизни было много и встреч, и расставаний, но вот та встреча была особенной. Словно бы от нее шел свет, который освещал мою жизнь даже в ее самые мрачные моменты. Свет первой любви. Думаете, так бывает?
– В жизни бывает все, – сказал Данила, – теперь я это точно знаю.
– Да, вы правы. Прожив долгую жизнь, я тоже думаю, что в жизни бывает все. Даже чудо! – Она грустно улыбнулась: – Разве не чудо, что я всю жизнь живу воспоминанием о встрече, которая случилась пятьдесят с лишним лет назад?! Верите, за эти годы не было ни дня, чтобы я не вспомнила мальчика с необычными глазами! В моей жизни была любовь, два брака, но вот так, как Саша, меня потом никто никогда не ждал… А теперь уже и не будет. Я ведь сейчас осталась одна. Мой второй муж умер несколько лет назад. Мы с ним хорошо жили, привыкли друг к другу за столько лет, но то первое – это другое, понимаете?!