Ее вдруг кольнуло: а что, если в тот новогодний вечер они с Данилой разминулись навсегда?! А она всю жизнь просидит, как принцесса в высокой башне, надеясь «на судьбу», и будет ждать, когда прекрасный принц сам найдет ее. Совсем как героиня ее пьесы… Неправда! – от возмущения на себя, Алиса так звякнула кофейной чашкой, что на нее оглянулись другие посетители. «Моя героиня искала своего возлюбленного, шла ему навстречу, была самоотверженной и сильной! И благодаря ее силе и верности они встретились! А что сделала я, чтобы найти Данилу?!» – поникла Алиса.
Ее мобильный телефон тренькнул. Из Петербурга звонила Пална.
«Привет, ба, я очень рада тебя слышать. Да, у меня все хорошо. И вовсе у меня не грустный голос… Знаю, что тебя не обманешь! Я не вру, правда, все хорошо. Вот только… Помнишь, я тебе рассказывала про одного парня, ну, мы встретились в поезде год назад?! Я вдруг подумала, что если найду его – всю жизнь буду счастлива. Ага, счастлива. Нет, я не преувеличиваю. В конце концов, у меня был год, чтобы это понять. Что делать? Искать его?! Вспомнить все, что он рассказывал о себе и за что можно зацепиться, чтобы его найти?! Хорошо, ба, я попробую. Да, созвонимся завтра!»
Алиса застыла с телефоном в руках. А, собственно, что она знает о Даниле? У него взлохмаченные волосы, темные глаза с длинными ресницами, он любит видеокамеры и мотоциклы… Вряд ли эти сведения как-то помогут ей его найти. Остается полагаться на интуицию. Интуиция…
Алиса вспомнила про теорию «жуткого дальнодействия». Согласно ее логике, Данила, если, конечно, он тоже хочет, чтобы они встретились (тут Алиса вздохнула), должен совершить те же самые действия, что и она. Значит, она должна предпринять что-то такое… Ей вдруг подумалось, что если она возьмет билет в тот самый поезд, в тот самый вагон, на то самое число – тридцатое декабря! Такая же идея может прийти в голову и Даниле, и тогда… они встретятся?!
А что, если в самом деле решиться? Вечером тридцатого декабря она отыграет вечерний спектакль, сразу из театра поедет на вокзал, а тридцать первого утром вернется в Москву и успеет в свой театр на последний в этом году спектакль?!
И Алиса загадала – если ей удастся купить билет в то же купе – все получится, они с Данилой встретятся. Главное, не думать, не анализировать эту идею, возникшую спонтанно, как импульс, просто довериться интуиции, пусть даже эта затея с поездкой в Питер выглядит как полный бред.
Она тут же встала и отправилась в билетную кассу, которая находилась в двух шагах от кафе.
Волнуясь, Алиса объяснила седовласой кассирше, что ей нужен билет до Петербурга. На тридцатое декабря. На такой-то поезд. И обязательно в такой-то вагон. И в такое-то купе, пожалуйста, это очень важно!
Дама ответила ей удивленным взглядом. Минуты, пока она искала билеты, показались Алисе вечностью.
– К сожалению, билетов на этот поезд уже нет, – сказала женщина, разом лишая Алису надежды, – даже в другие вагоны.
Видимо, на лице Алисы отразилось такое отчаяние, что дама прониклась сочувствием (в конце концов, все мы люди) и поспешно прибавила:
– До Петербурга на это число есть билеты на другой поезд. На «Сапсан» вот еще…
– Нет, спасибо, – вздохнула Алиса, – мне нужен именно этот поезд. Значит, не сбудется… Жаль.
Дама недоумевающе пожала плечами.
Тридцатого декабря Маша, сбежав с корпоративной вечеринки, которую устроили в их модельном доме по случаю Нового года, вернулась домой раньше обычного. Она предпочитала провести сегодняшний вечер дома, в тишине.
Глядя на светящиеся елочные гирлянды, она пыталась настроиться на предстоящий Новый год (ведь этому празднику, ежели ты не упырь какой-нибудь или уж совсем несчастный человек – положено радоваться), однако у нее ничего не получалось.
«Хотя вот раньше, – задумалась Маша, – что такого особенного мне было нужно для радости?!» Она вспомнила свое детство. В те сложные, неоднозначные, но в чем-то и хорошие времена, Новый год также был всенародно любимым праздником, в начале декабря страна начинала волноваться, люди жили ожиданием, потому что светские праздники в той стране в массе своей были фальшивые и придуманные, а Новый год и День Победы, конечно! – настоящие, любимые, истинно народные. И в Машиной семье это был любимый праздник. У Морозовых были свои новогодние традиции. В конце декабря отец приносил елку (почему-то он всегда ошибался с размером, каждый раз зарекался, что в этом году не будет брать большую елку, но неизменно выбирал огромную, уходящую под потолок даже их высокой гостиной, ель), и начинался магический обряд ее украшения, в котором принимали участие все домочадцы, даже маленький Даня суетился и, путаясь у всех под ногами, наряжал самые низкие ветки; потом отец брал стремянку и (это был самый торжественный момент!) водружал наверх звезду. Члены семьи долго в благоговейном молчании взирали на наряженную красавицу, а в это время из кухни, где колдовала мама, тянулись непередаваемые запахи свежеиспеченных бисквитных коржей, сваренного для торта «Прага» шоколада и печенья с корицей. А после Нового года начинались каникулы – дни свободы и блаженного счастья. Вот когда счастье, как вид энергии, вырабатывалось Машей, словно мощным генератором, она светилась счастьем и, вполне возможно, рассеивала его во все стороны.
В общем, что и говорить – если у вас было счастливое детство, вы навсегда «приговорены» к тому, чтобы любить Новый год и ждать от этого праздника чего-то особенного.
Маша потянулась к телефону, набрала номер родителей.
– С наступающим, мама!
И вроде бы говорила Маша своим обычным голосом, но маму не обманешь, она сразу встревожилась, – отчего это «у ее Маруси такой грустный голос»? Маша постаралась ответить нарочито бодро и, кажется, еще больше испугала матушку.
– Все хорошо, ма! Да не буду я встречать Новый год одна. Встречу с коллегами по работе. Да, завтра я вам обязательно позвоню. И я вас люблю, мои дорогие!
Маша долго сидела в абсолютной тишине, такой, что было слышно, как тикают часы. Это уходило время.
Она вспомнила, как Андрей когда-то сказал, что Новый год – это такая жизненная верста, зарубка на стене, по которой удобно мерить время и жизненные достижения. Вот на ее стене и еще одна зарубка… И кто-то нам дает еще один год… А зачем, на что, как им правильно распорядиться?!
Она встала, подошла к окну. Город засыпало снегом. «Этот снег такой долгий! Он шел со мной рядом тринадцать лет. Испытывал меня на прочность…»
Тишину внезапно взорвал дверной звонок. Маша бросилась в прихожую и распахнула дверь.
На пороге стояли мужчина и маленькая девочка.
– Здравствуй, Маша, – тихо сказал Андрей.
– Здравствуй! – она улыбнулась сквозь слезы – ей вдруг показалось, что этих лет разлуки словно бы и не было. А что было? Каких-нибудь двенадцать месяцев. Да. Двенадцать месяцев они с Андреем скучали, шли навстречу друг другу и вот, наконец, встретились.
Вечером все вместе пили чай. Данила заметил, как у Маши сияют глаза – словно у нее внутри зажегся свет.
– А вы очень красивая! – тихо сказала Маше Ляля, сжимая в руках свой подарок – чашку, расписанную Машей.
– Да, она очень красивая! – улыбнулся Андрей.
Маша смутилась, но сиять не перестала. Данила наклонился к сестре и шепнул ей на ухо:
– Так что, ты теперь веришь в чудеса?
– Верю! – твердо сказала Маша. – И вот еще что, Даня… Ты, пожалуйста, ищи эту девушку, не сдавайся! Обязательно найди ее!
Заметив удивленный взгляд Андрея, Маша спросила брата:
– Даня, можно я расскажу Андрею твою историю?
Данила махнул рукой:
– Конечно! Тем более что об этом уже знает полстраны.
Выслушав Машу, Андрей сказал, что на месте Данилы взял бы билет до Петербурга на то же число, в тот же поезд и тот же вагон.
Данила скептически хмыкнул:
– Думаешь, сработает? Вряд ли. Шансы нулевые.
Андрей пожал плечами:
– Как говорится в том анекдоте: ну, ты хотя бы купи лотерейный билет! Почему бы не попробовать?
– Сейчас я позвоню в агентство и забронирую для тебя билет! – решительно заявила Маша. – Вдруг это действительно судьба? Ты еще успеешь на вокзал! Даня, скажи мне номер поезда и вагона…
Позвонив в кассы вокзала, она растерянно сказала брату:
– Такие дела, Даня… Билетов на этот поезд нет.
Данила только грустно улыбнулся в ответ.
Примерно в это же время в старой петербургской квартире с окнами на Никольский собор зазвонил телефон.
– Сережа? – удивилась Александра Павловна, услышав голос зятя.
Еще больше ее удивила интонация его голоса – обычно подчеркнуто сухой, ироничный Сергей сегодня позволил себе даже какие-то сердечные нотки.
– С наступающим, Александра Пална! Я что звоню… Элис переживает, что из-за спектаклей не сможет приехать к вам в Петербург на Новый год… И я подумал, что мы могли бы встретить праздник всей семьей в Москве. У нас дома. Вы приедете?
Александра Павловна молчала.
– Пожалуйста, – сказал Сергей Петрович, – прошу вас! Это нужно Алисе. Это нужно мне.
– Спасибо, Сережа, я подумаю! – улыбнулась Александра Павловна.
– Подумайте. На всякий случай, я заказал вам билет на завтрашнее число, на дневной поезд (помню, что вы предпочитаете поезда). Билет вам доставит курьер. Я буду встречать вас завтра на вокзале!
Положив трубку, Александра Павловна подошла к окну – в вечерней, белой от снега мгле плыли золотые купола.
Утром тридцать первого декабря, предоставив Маше с Андреем возможность побыть наедине, Данила изо всех сил пытался развлечь Лялю. Правда, оказалось, что сделать это не так легко – шестилетняя Ляля не отзывалась на его шутки и в основном молчала. «Необычная девочка, – подумал Данила, – огромные печальные глаза на худом фарфоровом лице, словно у героини из японских аниме! Небось ей теперь тоже нелегко – эти взрослые со своей любовью!»
– Слушай, Лялька, а давай смотаемся из дома, – предложил девочке Данила, – я покажу тебе Москву, Красную площадь?!