Настоящее имя – Наталья Власова. Проживает в Краснодаре. Много лет работала врачом – анестезиологом-реаниматологом, в том числе в течение семи лет – в качестве заведующего отделением реанимации в Больнице скорой медицинской помощи Краснодара.
Имеет странички https://stihi.ru/avtor/mismay и https:// proza.ru/avtor/mismay под псевдонимом Наталья Альтаир.
Публиковалась в альманахе «Золотая строфа» (2010). Автор аудиокниги «Альтаир» (издательство «Равновесие», Москва).
Номинант премии «Поэт года – 2021».
Член Российского союза писателей и Интернационального Союза писателей.
АдФрагмент романа «У Ангела должны быть крылья»
Сергей. Плохо… Очень плохо… Больно… Жарко… Душно… Нечем дышать… Темно. Какие-то силуэты. Полупрозрачные. Как тени. Очень много. Очень тесно. Тысячи? Миллионы? Близко друг к другу. Упакованы. Утрамбованы. Как шпроты в консервной банке. Повернуться невозможно. Всё время натыкаешься на чью-то тень. Прикосновение противно. Как будто касаешься мертвеца. И я такой же. Как они. Один среди них. Мертвец. Где Маша? Маша… Маша… Я так хотел тебя сберечь. Я так хотел тебя спасти. Здесь, на войне. В Аду. В огне. От пуль, от бед, закрыть собой. Любой ценой. Любой ценой… Тебя спасти и сохранить. Реальность как-то изменить. В других мирах. Чтобы ты осталась навсегда. На веки вечные. В веках. Я так хотел тебя сберечь. Любым способом. Придумать что-то. Отправить тебя в Моздок. Вертолётом. Вместе с ранеными. Я звонил. Договорился. Они согласились. Ты отказалась. «Я здесь нужна». Конечно, нужна. Ещё бы. Профессионал высочайшего уровня. Нужно было настоять. Уговорить. Упросить. Умолять. Упасть на колени. А я… Я в глубине души обрадовался. Что смогу и дальше видеть тебя. Слышать твой голос. Знать, что ты рядом, что ты есть. Я был даже рад, что ты осталась. Эгоист чёртов.
– Кто-то меня звал? А я тут.
И точно. Чёрт. Как на картинке. Рога-копыта-хвост. Несмотря на темноту, его отчётливо видно. Его шерсть тускло светится зеленоватым светом.
– Где Маша?
– Маша в Раю. Где ей ещё быть? Но просится к тебе в Ад. Насмешила всю Преисподнюю.
– Не надо её сюда пускать.
– Всевышний не пустит. Он хочет сделать из неё Ангела. У Него острая нехватка кадров.
– Она и есть Ангел. Зачем из неё что-то делать?
– Она должна пройти тренинг. Учёба такая. Как с нами, чертями, бороться. Ты же понимаешь. Вечная борьба добра со злом. Пока счёт в нашу пользу. У Всевышнего дефицит персонала, а у нас Ад переполнен. Сам видишь.
– Вижу. Что они тут делают?
– Как что? Страдают за грехи.
– А какие у них грехи?
– У всех разные. У тебя, например, убийство.
– Убийство? Какое ещё убийство?
– Смотри сам. – Чёрт откуда-то взял маленький телевизор, и на экране замелькали знакомые кадры. Грозный. Война. Полуразрушенный магазин. Через дорогу идёт Маша с ребёнком на руках. Какая же она красивая! Мальчишка-чеченец стреляет из автомата. Целится в Машу! Вот мерзавец! Я беру кирпич и бью его по голове. И ударил вроде несильно. Кости черепа довольно прочные. Мне ли не знать. Каждый день делаю трепанации черепа. Чёрт выключил телевизор. – Это я толкнул тебя под локоть, и удар получился смертельным. – Он довольно ухмыльнулся.
– Ну ты и сволочь. Получается, ты соучастник преступления?
– Конечно. – Он гнусно хихикнул. – Все преступления на планете совершаются с нашим участием. От мелкой кражи бутерброда в школьной столовой до развязывания войн. Ты что, не слышал народную мудрость «бес попутал»? Это мы искушаем, соблазняем, развращаем, растлеваем и принуждаем. Это наша работа.
– Я понял. В преступлении сознаюсь. Не раскаиваюсь. И у меня вопрос. Где Божий суд? Какая у меня статья? И какой у меня срок? Надеюсь, я здесь не на веки вечные?
Чёрт хихикнул:
– Ты находишься в Аду, в его самом верхнем слое. Он называется Чистилище. Сюда попадает большинство людских душ после смерти. Отъявленные негодяи, наши любимчики, располагаются на более низких этажах. Тебе вменяется статья сто пятая УК РФ – убийство при превышении необходимой обороны. Срок – до двух лет тюрьмы. Имеются смягчающие обстоятельства: жертва применяла огнестрельное оружие. Плюс у тебя хорошие характеристики. Карма практически чистая. Имеются и отягчающие обстоятельства: жертва была несовершеннолетней. Таким образом, срок – один год.
– А УДО у вас практикуется, как у нас в тюрьмах? Например, за хорошую работу.
– А какую работу ты собираешься здесь выполнять?
– Я хирург. Слышал, что вы тут грешников на сковородках жарите. Если с температурой переборщите, могу полечить ожоги.
Чёрт захохотал:
– Хорошо, что я тебя сюда затащил. Хоть будет с кем поговорить. Здесь такая скукота, не поверишь. Народу полно, а общаться не с кем. Большинство здесь уже неоднократно. По-вашему – рецидивисты. Из воплощения в воплощение. Из поколения в поколение. Из века в век. Грешат – страдают. Снова рождаются. Снова грешат. Снова страдают. Как челноки. Туда-сюда. Вопросов не задают. Всё знают. Знают, что всё равно будут грешить. Всё понимают. Понимают, что по-другому не могут. Эволюции никакой. Медленная деградация. Нашему начальству, – он понизил голос, – я имею в виду самого Сатану, они неинтересны. Не те масштабы. Грехи мелкие. А он любитель крупных форм. Чтобы садист – так садист. Типа Чикатило. Всевышний тоже сюда не заглядывает. Он ценит что? Творческий потенциал, ибо Сам Творец. А здесь творчеством и не пахнет. Ад, конечно, переполнен. Слов нет. А что с ними делать? Души-то бессмертны. И Всевышний не знает, как с ними поступить. Пока думает. Ждёт. Всё-таки дети Его. Хоть и бракованные получились.
– Что-то слишком много брака.
– Да, это так. Но нам, тёмным, это на руку. Хоть в тесноте, зато все свои. Представь на минутку, если бы было наоборот. Рай переполнен. Хотя такое вряд ли возможно. Если бы Ангелов было в избытке, Всевышний мог бы отправить их на другую планету. Почему бы и нет? В Его распоряжении – вся Вселенная.
– Неужели в этой толпе ни у кого нет шанса на эволюцию?
– Шанс есть, но очень маленький. Смотри сам. – Он откуда-то взял фонарик и осветил толпу.
Это был ужас. Зомби-апокалипсис. Какие-то уродливые фигуры, слишком худые или, наоборот, жирные, бесформенные, перекошенные, деформированные, непропорциональные, у некоторых руки-ноги вытянутые, как на картинах Сальвадора Дали, или, наоборот, слишком короткие, крючковатые, как сучья дерева, а у других – настоящие щупальца осьминога с присосками и шевелятся. Вместо кожи какая-то странная грязно-серого цвета субстанция, висит обрывками, клочьями, как будто это пугало в рваной одежде. У одних она изорвана меньше, у других – больше. Тогда у последних сквозь дефекты видны отверстия, дырки. Они располагаются в разных местах, чаще – в районе головы или грудной клетки. Они разного диаметра, у некоторых гигантские, на полголовы. Лица безобразные, непохожи на человеческие даже отдалённо, в гниющих наростах, как проказа. Глаза вроде есть, но они ничего не выражают.
– Да-а-а, деградация налицо. Смотреть невозможно. Но я могу хотя бы зашить эти дефекты, сделать пластику, наложить косметический шов. У вас есть здесь какие-нибудь инструменты, шовный материал?
Чёрт захохотал:
– Ты опять меня насмешил. Ты привык работать с физическим телом. А это души. Эти изменения произошли за много веков и много воплощений. Физическими воздействиями исправить ничего невозможно. Вот эти существа с дырками в голове – лучшие подданные любого правителя. О таких только мечтать и мечтать. Любая информация попадает им прямо в голову. У них нет фильтра. Гитлер сказал: арийская раса – высшая, – и они пошли воевать и убивать. Ельцин сказал: социализм надо разрушить, – и разрушили. Решили, что им нужен капитализм с человеческим лицом. Хотя никто этого лица в глаза не видел. Даже я представить не могу, как оно, это лицо, может выглядеть. Уж очень бредовая идея. Чисто по пьянке. Скорее всего, от неё придётся отказаться. Но пока работает. Они воспринимают любой бред, потому что у них дырки в голове.
– Я понял. В медицине это называется повышенная внушаемость. Такие люди часто становятся жертвами мошенников.
– Да. Или правителей. Что, в сущности, одно и то же, потому что все правители – мошенники и подлецы. Наши люди. Других мы к власти не приводим.
– Ты хочешь сказать, что именно вы приводите своих людей во власть?
– Именно мы. Не избиратели же с дыркой в голове. – Чёрт хихикнул. – Как мы им скажем, так они и проголосуют. Демократия – такая удобная штука. Особенно всеобщее избирательное право. Такие масштабы! Такие открываются возможности и перспективы! Появилась новая профессия – политтехнологи. Тоже наши ребята. Способы внушения бывают самые разные. Иногда очень примитивные. Например, даёшь в руки нож и говоришь, что нужно зарезать всех гугенотов, потому что они неправильно молятся. И зарезали. Тридцать тысяч гугенотов за одну Варфоломеевскую ночь. Вот это эффективность! Сейчас, конечно, другие времена. Но мы используем любые возможности, которые предоставляет научно-технический прогресс: газеты, радио, телевидение. Появятся новые средства коммуникации – будем использовать и их. Мы идём в ногу с прогрессом.
Такая интересная тема. Всегда меня волновала. Но я никак не могу сосредоточиться. Меня ужасает мысль: я-то как выгляжу? Неужели так, как они, если я здесь? А если Маша меня увидит? Такого Квазимоду? Интересно, есть ли здесь зеркало? Хотелось бы посмотреться.
– Зеркала нет.
Оказывается, Чёрт слышит мои мысли. Вот это сюрприз. Неприятный.
– Да, слышу. Ничего особенного. Но выглядишь ты очень классно. Лучше, чем при жизни. У тебя большая душа. Больше, чем физическое тело. Так что теперь ты увеличился в размерах. Помолодел, хотя ты и был нестарый. Конечно, я не должен тебе это говорить. Не должен тебя успокаивать. Моя цель – заставить тебя страдать. Типа зеркала нет. Вкусы у всех разные. Нам, чертям, нравятся наши обитатели. У нас такая эстетика. Впрочем, нравятся не только нам. Воплотятся на Земле – получат новое тело. Не поверишь, многие наши Медузы Горгоны будут красавицами, будут разбивать мужские сердца. Вижу, не веришь. Правильно делаешь. Нам, чертям, верить нельзя. Но иногда мы говорим правду. – Он продолжил: – А правда в том, что люди воспринимают красоту чисто физически. Девяносто-шестьдесят-девяносто. У них нет внутреннего зрения. Третий глаз не функционирует. А наши дамы очень умело используют свои присоски. Прилипнет к грудной клетке какого-нибудь мужика, желательно олигарха, и высасывает. И денежки, и жизненные силы. Наслаждается властью. Называется роковая женщина. Мы, тёмные, не против. Пусть куражится. Женская красота недолговечна. Да и жизнь человеческая коротка. А потом снова сюда. А здесь не санаторий. Сам видишь.
– Вижу. Подведём итог. Плохо. Жарко. Душно. Тесно. Нечем дышать. А как в Грозном? После того как разбомбили электростанцию, у нас начались проблемы с отоплением. А мы – в операционной. Пол кафельный. Бахилы промокли от крови. Холодно. И так часами. Ни согнуться, ни разогнуться. Поясница болит. На лице – марлевая маска в четыре слоя. Нечем дышать. И дефицит. Всего и вся. Инструментов. Шовного материала. Перевязочного. Кровезаменителей. Антибиотиков. Или ночью, когда я делаю гемостаз, вдруг выключается свет. Злюсь. Матерюсь. Чертыхаюсь. В присутствии женщин. Это тоже грех?
– Нет, – Чёрт захохотал, – это профессиональный сленг с элементами русского фольклора.
– А когда я оперирую одного раненого, а в это время в предоперационной другой умирает? И я чувствую себя виноватым, что не могу раздвоиться, что у меня нет клона. Вот такую пытку вы здесь мне устроить не сможете.
– Конкретно здесь не можем. А устроить Ад на Земле – это пожалуйста. Для этого мы и начинаем войны. А ещё у нас есть филиалы. Это тюрьмы. Концлагеря. Но абсолютный Ад на Земле устроить не получается. Даже ты в операционной после четырёх часов работы зашиваешь кожу и думаешь: «Сейчас разогрею чайник воды, искупаюсь, а потом – горячий чай или кофе и бутерброд с сыром и колбасой». Ну какой же это Ад? И опять же Маша. Просто молча возится с твоими больными, а ты уже счастлив. Много ли вам, людям, для счастья надо? А если твои больные поправляются, несмотря на дефицит антибиотиков и кровезаменителей? Это что? Разве не счастье? И где? На войне! В общем, вывод такой. Пока создать полноценный Ад на Земле нам не удаётся. Но мы над этим работаем. Стараемся.
– Вот я не могу понять: зачем вам наши страдания?
– Как это, зачем? Это же гаввах!
– Гаввах? Что это?
– Это энергия мучения. Энергия очень низкой частоты. Это и есть пища Дьявола.
– Как это, пища? Он что, питается нашими страданиями?
– А почему тебя это так удивляет? Львы чем питаются? Мясом антилопы. Люди чем питаются? Свининой, говядиной. И вам очень нравится. Вкусно. Питательно. Много белка. И вас не смущает, что корова не хочет умирать. И что она всю жизнь кормила вас молоком. Как-то негуманно получается.
– Это кто бы здесь говорил о гуманизме!
– А у нас нет цензуры. У нас свобода слова. Что хочу, то и говорю…
Я перебил его:
– Правильно ли я понимаю, что вы специально мучаете людей любыми способами, чтобы они страдали? Эту энергию вы собираете, как пчёлы – мёд, и передаёте Сатане, а он её поедает?
– Совершенно правильно понимаешь и поэтически излагаешь. Очень образное сравнение. Я бы только отказался от глагола «поедает» и заменил словом «поглощает». Так ближе к действительности.
– Значит, все катастрофы, войны, бедствия не случайны, а хорошо организованы?
– Ещё добавь: хорошо спланированы. В вашем мире ничего случайного нет. И ещё. Универсальный принцип подобия. Что вверху, то и внизу. Вы убиваете и мучаете животных, мы так же относимся к вам. И заметь: вы убиваете не только ради пищи. Сколько убито леопардов ради шкур и маленьких норок – тоже ради шкурок, а крокодилов – из-за кожи, экзотических птиц – потому, что у них красивые перья! А слонов – только ради бивней! А некоторые так называемые люди вообще ради удовольствия стреляют из ружья по воронам. Мне продолжать?
– Возразить нечего. Скажи: а как вы эти энергии различаете, какая вам подходит, а какая – нет?
– Различаем по частоте. Частота Земли, так называемая частота Шумана, – это восемь герц. Это граница. Всё, что ниже, – это наша пища; всё, что выше, – это ангельские эмоции. Верхнего предела нет. У каждого человека есть основная частота и всплески. Мы это легко сканируем. Некоторые всплески достигают и двухсот, и даже трёхсот герц…
В это время, на самом интересном месте, раздался какойто неприятный звонок. Чёрт сразу вскочил:
– Я побежал работать. Поступила новая партия грешников. Надо их размещать.
– Беги, беги, работай. Пролетарий дьявольского труда.
Он заржал и исчез.
А мне не даёт покоя мысль. Как там мама? Как дети? Как им помочь? Неужели нет никакого способа? И есть ли связь между мирами? Как успокоить маму? Сообщить ей, что я не исчез бесследно. Что существую, думаю о них. Люблю их. Как прежде. Даже больше. Только бы она не узнала, что я попал в Ад. Она всегда мной гордилась. Хвасталась: «Мой сын – врач. Хирург. Он спасает человеческие жизни». Пусть думает, что я в Раю. Что мне хорошо. Лучше, чем на Земле. Ей нужны силы, чтобы вырастить внуков. Деньги от продажи квартиры в Грозном я ей передал. На первое время им хватит. Опять же, есть земля, они с отцом выращивают картошку, разводят курочек. Конечно, они старенькие. Сил у них уже мало. Мальчишки должны помочь. Сироты остались. Сироты. Ни отца, ни матери. Как больно за них. Вот это уже не просто страдание. Это пытка, страшнее которой ничего нет. Пашка, старший, мечтает стать хирургом. Как папа. У него есть способности. Он лечил кошку, когда у неё нагноилась лапка. Делал перевязки. Неплохо ориентировался в ране. Замечал детали: «Смотри, папа, отёк уменьшился. Больная лапка стала такого же размера, как здоровая». Первая спасённая жизнь. Я мог бы помочь ему передать свой опыт. Он бы мне ассистировал. А теперь…
Из ниоткуда появился Чёрт.
– Твои родители ещё не знают о твоей смерти, – заявил он. Мгновенно считывает мои мысли. – Связи нет. Аслан хочет приехать к ним и сообщить лично. Проследить за состоянием, уколоть седуксен. Заодно привезти деньги – твою зарплату за три месяца, плюс всякие переработки, ночные, скоропомощные, праздничные.
Впервые я обрадовался. Аслан будет помогать.
– Будет, будет, – продолжил Чёрт, – причём всю жизнь.
– Какой всё-таки у меня друг! А как Маша?
– Маша проходит трансмутацию.
– Это ещё что такое? Зачем менять то, что совершенно?
– У неё должны вырасти крылья. Это необходимый ангельский атрибут. У Ангелов должны быть крылья.
– Так они у неё были всегда! Я их сам видел. И она меня ими обнимала.
Сергей. Чёрт ворчит: «Последняя партия грешников – совсем бракованная, сплошные дырки. Не за что ухватиться, чтобы их утрамбовать. Человечество деградирует с невиданной скоростью. Как только Всевышний их терпит? Какой от них толк? И гавваха мало. Уже ни на что неспособны. Вот раньше были времена. Как вспомню Древний Рим. Например, Агриппину или её сынулю Нерона. Вот это злодеи так злодеи. Вот это размах. Вот это масштаб. Душа Нерона пролетела через все слои Ада как пушечное ядро. На самое дно. Вся Преисподняя дрожала. Были времена». Он вздохнул.
– А может ли душа разрушиться полностью? И что тогда от неё останется? – поинтересовался я.
– Может, – отвечает он. – Может разрушиться полностью. И тогда останется бессмертная монада.
– А как она выглядит, эта монада?
– Как куриное яйцо, только с маленьким хвостиком. Но у нас, в Чистилище, таких, полностью разрушенных, нет. Они находятся этажами ниже.
– Можно ли туда спуститься и посмотреть?
– Я тебе что, гид-экскурсовод? У меня своей работы хватает, – заворчал он. – А вообще-то ты туда попасть не сможешь.
– Там что, табличка «Посторонним вход воспрещён»?
– Нет. Просто ты слишком лёгкий. Грехов мало. Адская среда тебя просто вытолкнет.
– А как мальчишка-чеченец, которого я убил? Надеюсь, у него всё нормально? Он в Раю?
– Нет, он здесь. Тот ещё грешник. Весь в дырках.
– А ты можешь его найти?
– А чего его искать? У меня полный порядок. Я свою работу выполняю качественно. – Он открыл свой портативный компьютер, вошёл в базу данных. – Вот он. Полюбуйся.
На экране появилась тень. Какой ужасный вид! А ведь при жизни был обычный пацан. Да он ли это вообще?
– Он самый, – прокомментировал Чёрт. – У меня ошибок не бывает. Сам знаешь, кто у меня начальник. Итак, фоновая частота – пять герц, редкие всплески – до пятнадцати герц. Пять лет проведёт у нас, потом родится на Земле. В Рай вообще не попадёт, потому что фоновая частота низкая.
Я быстро его оценил. Дырок много, но они мелкие. Только одна большая, в районе грудной клетки. В голове дырки нет. Следа от удара кирпичом не видно. Клочья оболочки висят крупными лоскутами. Пластику выполнить реально. Я представил, как накладываю косметический шов.
– Я хочу сделать ему операцию. Устранить его дырки.
– Понимаю: руки чешутся. Но у тебя ничего не получится. Ты работал на физическом плане, а это – совсем другая субстанция, духовная. Я тебе уже говорил.
– А теперь я тебе скажу. Если думаешь, что я работал только на физическом плане, то ты глубоко ошибаешься. Чтобы хорошо выполнить операцию, надо вложить душу, потратить какие-то энергии. Не знаю, как они называются. Но я их точно тратил. После тяжёлой операции был как выжатый лимон. Ну просто падал без сил. Но зато мог изменить реальность, сделать больного здоровым, несчастного – счастливым, спасти жизнь. А это, согласись, категории уже совсем не физического плана. И не материального. И ещё хочу сказать. Любить Хирургию – мало. Нужно, чтобы Хирургия полюбила тебя. Потому что именно она даёт или не даёт эту способность – менять реальность. Если это есть, то это есть. Про таких хирургов говорят, что у них лёгкая рука. И это её дар. Дар богини. Может и отнять, если будешь плохо себя вести. У многих отняла. Классные хирурги были, мои друзья. Стали молиться другим богам, например, Золотому тельцу. И что с ними стало? Неудачи в профессии. Вроде работали как всегда. Всё-таки профессионалы. Но какие-то непонятные осложнения. То нагноение, то кровотечение, то анастомоз развалился, а то вообще пациент умер. И непонятно, почему. Вроде плановая операция. Очень переживали. Многие спились. Некоторых уже нет в живых.
– Знаю, знаю. Не без нашего участия. Это мы, тёмные, стараемся. Развращаем, совращаем, растлеваем. Именно талантливых. Благодарные пациенты приносят хирургу деньги: «Спасибо, доктор». Это нормально. Называется гонорар. Но мы стараемся, чтобы хирург попался на деньги, как рыба на наживку. Например, начал огорчаться: как же так, операцию сделал так удачно, а родственники даже не появились. Окружающие поначалу ничего не замечают. Говорить об этом не принято. Но мы замечаем всё. Как ты знаешь, мы умеем читать мысли. А дальше, как ты правильно выразился, наш подопечный хирург начинает молиться не тем богам, а именно Золотому тельцу. И ваша богиня Хирургия тут же лишает его своих даров. Начинаются неудачи со всеми вытекающими последствиями. Богиню эту я знаю очень хорошо. Из новых. Не древняя. Не античная. Зато очень прогрессивная. Трудоголик. Интересуется новинками науки и техники. Тут же внедряет. Всевышний её обожает. Ты был у неё в любимчиках.
– Я знаю. – Но ты-то чего хочешь? – Хочу сделать виртуальную операцию. Чёрт задумался: – У нас такого никто никогда не делал. Лично я не против.
Это даже интересно. Но ты же знаешь, у меня есть начальник.
Хотя он большой любитель экспериментов. Спрошу у него.
Сергей. Чёрт сказал, что его начальник хочет встретиться со мной.
– Как же я попаду к нему на приём? Ты же сам сказал, что я лёгкий и в нижние слои попасть не смогу.
– Он сам сюда поднимется. – Чёрт вздохнул. Он был недоволен. Это по-человечески понятно. Никто не любит, когда начальство приходит на производство.
– А я что должен делать? Надеть костюм и завязать галстук?
– Ничего не надо. Ты и так хорош.
Раздался какой-то шум, и возник ветер. Как будто гигантская летучая мышь махала крыльями. Появился Сатана. Он выглядел театрально. Чёрная бородка клинышком. Чёрный плащ на красной подкладке. Он уселся в кресло, услужливо пододвинутое Чёртом. Я сел напротив. Он заговорил:
– Представляться не будем. Полагаю, что я достаточно узнаваем. Уже пять тысяч лет не меняю своего имиджа. Итак, ты хочешь сделать операцию в условиях Чистилища, направленную на исправление кармы нашего подопечного… Как его там? – Он взглянул на Чёрта.
– Е12354552, – быстро и подобострастно отчеканил тот.
– Очень длинно. Назовём его Объект. Итак, какова твоя цель? – Голос у Сатаны был какой-то слащавый, но не приторный. Голос искусителя-соблазнителя.
– Я ударил мальчишку кирпичом по голове. Рассчитывал, что это будет сотрясение головного мозга первой-второй степени, кратковременная потеря сознания. К смерти это не приводит. Но тут начался пожар. Возможно, он задохнулся от угарного газа или сгорел. Я хочу ему помочь – зашить дырки в его грудной клетке.
– Надеюсь, ты отдаёшь себе отчёт в том, что дырки в грудной клетке являются следствием его дурных мыслей и поступков, совершённых им в предыдущих жизнях, причём многократно?
– Да, я это понимаю.
– То есть ты рассчитываешь, что после исправления этих дырок он родится хорошим, добрым человеком?
– Я этого не знаю, но хочу попробовать.
– Я тоже этого не знаю, – сказал Сатана и задумался: – Все эти дефекты на душах – не что иное, как результат порочной жизни в физическом теле в течение многих воплощений. Как говорится в Библии, семь смертных грехов. Не люблю цитировать этот источник, но иногда приходится. Дырки в области головы указывают на то, что человек многократно лгал, обманывал, подделывал документы. Дырки в грудной клетке – это агрессия, жестокость. Дырки в животе – жадность. Дырки в области малого таза у женщин – проституция, разврат. Присоски на руках – воровство. Хвост – трусость. Костные наросты вдоль позвоночника, как у динозавров, – это гордыня. Волосы как у Медузы Горгоны, сам понимаешь, – роковые женщины, сводят мужчин в могилу. Ну и так далее. Я всё это хорошо вижу и прекрасно оцениваю обстановку в земном плане.
Он махнул рукой – и мы увидели большой город, толпу людей: мужчин, женщин. Они спешили. Час пик. Сатана снова махнул рукой – люди на мгновение застыли, а затем превратились в монстров. Напоминали тех, какими напичкано всё Чистилище. Жуткое зрелище. Но монстрами были не все. Из толпы резко выделялись очень светлые фигуры, как мужчины, так и женщины. Они были выше ростом и очень красивые, ярко светились разными цветами спектра. Свет шёл как будто изнутри. В толпе они напоминали прозрачные драгоценные камни: аметисты, изумруды, сапфиры. Их было немного, около десяти процентов, не больше. Я залюбовался. Невозможно было глаза отвести, так они были хороши. Особенно меня удивила одна женщина. Она была на переднем плане, маленькая, неприметная, эдакая серая мышь. Такие обычно не пользуются успехом у мужчин. В руках у неё были две огромные сумки с надписью Frontman и изображением жокея верхом на лошади. Я и узнал-то её только по этим сумкам. И в кого она превратилась? Нежнейший бледный аметист. Кажется, такой цвет называется лавандовым. Она горела изнутри фиолетовым пламенем, а всполохи имели розоватый оттенок и распространялись минимум на метр в разные стороны. Эти всполохи касались других уродливых, деформированных душ, но никто из них этого даже не замечал. Оказывается, некоторые души могут не только светиться, но и гореть, испуская языки пламени на значительные расстояния. Ну и ну!
– Увидел расклад сил? – продолжил Сатана. – В земном плане души у моих людей маленькие, физическое тело их полностью закрывает, а сверху ещё и одежда. Души праведников – назовём их так – очень большие, выходят за пределы физического тела и ощущаются на расстоянии как обаяние, талант. Но мы отклонились от темы. Итак, все эти дырки и дефекты являются результатом неправедной жизни. Возможны ли изменения в обратную сторону? Да, возможны. Но очень редко. В отдельных случаях. Например, когда человек погиб во время пожара, спасая ребёнка. Или санитарка проработала в течение тридцати лет в отделении хирургии за жалкие копейки. По моим представлениям – бесплатно. Но всё это очень редко. И, заметь, исправить дырку может только сам человек. Иногда ценой собственной смерти. Иногда ценой собственной жизни. И неизвестно, что сложнее.
Я не припомню, чтобы кто-то другой исправлял чужие грехи таким интересным способом – путём хирургической операции. Если такой способ существует, то я хотел бы о нём знать и контролировать его.
– Конечно, существует, – возразил я ему. – Мы, врачи, чем занимаемся? Например, два мужика напились водки, поругались, и один другого пырнул ножом в живот. Ранение селезёнки. Я больного оперирую, селезёнку удаляю, кровотечение останавливаю. Если бы я этого не сделал, то раненый умер бы, а второй стал бы убийцей. А так не стал. Я исправил им карму или нет?
Сатана на секунду задумался:
– В физическом плане – однозначно да. Один будет жить дальше, другой не сядет в тюрьму. Твоя карма улучшится. А в тонком плане от агрессии у них на грудной клетке появятся дырки. Вот их как убрать? Это возможно сделать или нет?
– Я хочу попробовать.
– Что тебе для этого нужно?
– Инструменты, шовный материал.
– Составь список и передай Чёрту. Он всё подготовит.
– Я хотел задать ещё один вопрос. Вот эта энергия страдания – гаввах по-вашему – неужели она так необходима для вашей жизнедеятельности? Неужели нельзя перейти на другие источники питания?
Сатана засмеялся:
– Это какие, например?
– Альтернативные. Существуют же разные источники энергии. Например, у нас, на Земле, чтобы обогреть жилище, можно растопить печку дровами или углём либо провести центральное отопление – вариантов много.
– Ты советуешь мне сменить рацион питания? Тоже мне диетолог нашёлся. – Он расхохотался и исчез. Я услышал хлопанье крыльев.
А почему он, собственно, смеётся? Употребляет в пищу какой-то гаввах, энергию страданий. Ведь нормальному живому существу она не только не нужна, она для него мучительна. Это же просто ненормально! Патология, причём выраженная. Шизофрения. Я помню, ещё в студенческие времена нам показывали пациентку психбольницы, которая поедала фекалии. А я сам оперировал больного, который проглотил две ложки и одну вилку. Он страдал непреодолимым желанием поедать металлические предметы. Но это же болезнь.
Может, и у самого Сатаны в голове дырки или у него в головном мозге перепутаны центр удовольствия и центр страдания? Вот бы посмотреть и провести диагностику. А может, и исправить. У меня аж дух захватило. Это позволило бы искоренить зло на планете Земля. Я бы взялся сделать ему операцию. Я – нейрохирург – топографию мозга знаю великолепно.
– Ты что тут такое надумал? – Это Чёрт прочитал мои мысли. – Ничего ты не сможешь увидеть. Это он всё видит внутренним зрением. А его просмотреть невозможно. У него стоит защита.
– Какая ещё защита?
– Как – какая? Вы, люди, ставите всякие логины-пароли, а он – думаешь, нет? Он очень надёжно защищён.
– Он сказал, что уже пять тысяч лет не менял своего имиджа. Может, и пароли не менял, и они уже устарели?
– И не мечтай. Он идёт в ногу со временем. Он продвинутый. Составляй лучше список инструментов, – и Чёрт дал мне бумагу и карандаш.
Я стал думать о предстоящей операции. Я привык работать с живыми людьми, их тканями, видеть, как они кровят в разрезе, чувствовать тепло, ощущать, как пульсируют артерии. Умею удалять всё ненужное, больное, лишнее: опухоль, гной, некроз, – а затем зашивать, восстанавливать целостность. Ткани эластичны, их можно чуть-чуть натянуть, я всегда точно знал, сколько можно. Потом всё заживало, восстанавливалось, становилось целым. А сейчас… Вот эти дырки, которые я собираюсь зашить, как они потом, срастутся? А если нет? Тогда я буду не хирург, а закройщик-портной. А это уже совсем другая профессия. Работа несложная, и я, конечно, с ней справлюсь. И не такое штопал.
Но хотелось бы всё-таки узнать, какова эта субстанция на ощупь, провести предоперационный осмотр. Я обратился с этой просьбой к Чёрту.
Он охотно согласился мне помочь и быстро притащил мальчишку. Я набросился на пацана:
– Ты зачем, мерзавец, стрелял в женщину из автомата?
Чёрт меня остановил:
– Ты агрессию в себе убери. А то у тебя самого сейчас дырки в грудной клетке появятся. Так в Рай уже и не попадёшь. Они дырявых не берут. У них дресс-код.
Я сразу же успокоился. Чёрт прав. Он – мой пациент. Я – врач. А врач должен оставаться врачом всегда и везде, даже в Аду.
Мальчишка захныкал:
– Дяденька, я больше не буду стрелять. Простите меня!
Я рассказал, что собираюсь его оперировать, объяснил, в чём будет заключаться операция и что волноваться ему не нужно, так как угрозы его жизни нет.
Он хмыкнул:
– Конечно, угрозы жизни нет, если жизни нет, – однако согласие на операцию дал.
Я стал ощупывать мальчишку. Субстанция под названием «душа» оказалась неприятной, холодной, липкой, но эластичной. Может, в Раю у Ангелов она совсем другая, эта субстанция, но здесь, у грешников, очень напоминала труп. Зато здесь не будет ни кровотечений, ни нагноений. Здесь нет инфекции. Здесь нет жизни. И ещё отсутствует страх, что на операционном столе больной умрёт. Просто потому, что больной уже умер. Оказывается, в Аду тоже есть свои плюсы. Кто бы мог подумать?
Остался последний вопрос – анестезия. Есть ли у этих душ болевые рецепторы? Если да, то могу ли я провести местную анестезию, например, новокаином или потребуется общая анестезия? Тогда как её провести?
– Болевых рецепторов у них нет, – это Чёрт комментирует мои мысли. – Можешь спокойно оперировать. Ты не причинишь ему боли. Как будто волосы состригаешь или ногти.
– Тогда у меня возникает другой вопрос. Болевых рецепторов нет, я имею в виду периферические рецепторы. А как же тогда ваши обитатели мучаются? За счёт чего? Каков механизм их страданий?
– Механизм страданий совсем другой. Страдает сама душа.
– Сама душа? Это как?
– Ты мыслишь механистически. Это и понятно, ведь ты хирург. А страдания души – это область психиатрии. И, поверь, боль души может быть гораздо мучительнее, чем страдания физического тела. И её невозможно обезболить новокаином.