Месяц серебристый глянул нам в окно.
Расскажу я сказку, песенку спою:
Баю-баю-баю, баюшки баю…
Я слушаю с интересом, испытывая противоречивые чувства. Эта женщина – сплошные контрасты! Ведро с хлебом за борт – и эта ласковая песня!
Я знаю, что дети боятся ее резкого крика, яростных вспышек; я знаю, что многие взрослые с трудом переносят ее командный тон и недопустимую форму обращения; но я также знаю, что теми же методами она выбивает для детдома все лучшее: питание и одежду.
Хорошо, что ты забот не знаешь.
Пусть они проходят в жизни стороной.
Я отдам тебе ночи бессонные,
Спи спокойно, мой сын дорогой!
Ольга Александровна желает всем спокойной ночи и уходит. С нескольких коек слышны сморкания и всхлипывания.
Однажды мама вернулась из детдома совсем расстроенной и сказала, что ее ночное дежурство в отряде малышей окончилось плачевно.
– Что произошло?
– Вечером, после ужина я обычно рассказываю им сказки. Потом высаживаю на горшки и затем укладываю. Многие засыпают не сразу, мечутся, зовут маму, плачут. Я придумала, как их успокоить. Брала свои два куска пиленого сахара, делила их на маленькие кусочки и каждому давала такую вот конфетку. Пососав ее, они сразу засыпали. За этим делом и застала меня Ольга Александровна, накричала на меня, назвала дерьмовым воспитателем и сказала, что завтра уволит…
В середине октября 42-го года к нам приехала сестра Ольги Александровны Антонина Лаврентьевна Каверкина с сыном Игорем и трехлетней Машей. Мы сразу подружились. Антонина Лаврентьевна обаятельная, душевная женщина, как-то органично и спокойно вошла в коллектив, став одной из воспитательниц дошколят. Игорь тоже быстро сошелся с ребятами. Он был хорошо воспитан.
После того как мой отряд был переведен в новое здание, мы зажили своей, несколько обособленной жизнью. Нашим мучением были полы. Кто бы из администрации ни приходил, все говорили, что пол грязный. А мы эти полы мыли ежедневно и по дежурству, и по нарядам. Система нарядов за провинности сразу по приезде была введена администрацией и существовала параллельно с системой очередных дежурств.
Второй моей заботой стала посуда, которую били немилосердно, особенно стаканы. Приходилось проводить постоянные беседы на «стаканную тему», запрещая разводить в них чернила, использовать как пепельницы и т. п.
В «сельсовете» всегда было шумно и людно. Из школы мы возвращались вместе, толпой, вместе хлюпали по грязи, которая потом оказывалась на свежевымытом полу. И мытье начиналось снова.
Очень скоро по приезде меня пригласили работать в Угорскую среднюю школу – семилетку. Приглашение пришлось мне по душе. Я снова стала заниматься своим прямым делом, в котором чувствовала себя как рыба в воде. Обучать детей русскому языку и литературе намного интереснее и привычнее, чем подсчитывать разбитые стаканы или украденные простыни, хотя я и понимала, что эта сторона жизни – суровая необходимость.
В школе свой коллектив. Директор Анна Григорьевна Панова – грамотный работник. Начитана. К ленинградским коллегам относится уважительно. Ее муж, Кронид Васильевич, инвалид войны, могучий и веселый мужик, стал завхозом детдома и с первых дней зарекомендовал себя как деятельный и инициативный человек.
Завуч Софья Исааковна Ламанен – преподаватель алгебры, геометрии, физики и истории. Очень сердечная женщина, ленинградка. Во время блокады потеряла мужа и сына.
Я присутствовала на уроке географии. Учительница давала материал точно по учебнику. Тема «Хозяйственные и политические связи Германии». Меня поразило, что она ни словом не обмолвилась о том, что Германия находится в состоянии войны с нами… Когда я спросила ее об этом, она покраснела и сказала:
– Но ведь этого нет в программе…
Елизавета Михайловна Смирнова – агроном. Преподает немецкий, черчение и рисование. На уроке рисования она повесила на доске смятую бумажку, на которой ею было нарисовано дистрофичное яблоко, и предложила детям его срисовать. В классе было полутемно, ребята шумели, бросались карандашами, с третьей парты «учебное пособие» было вообще не видно.
Остальной коллектив как-то бесцветен. Живут скучно. Большинство не дружит с книгой, на уроках не выходят за рамки программы. Ссорятся, мирятся, сплетничают. На вечеринках пьют водку, поют частушки.
Особенно удивляет их отношение к войне. К сводкам Информбюро они абсолютно равнодушны, как к событиям на Марсе. Какой контраст с ленинградцами!
Все поглощает у них быт. Все заботы о пропитании. Война не задела их, как нас. Только мужики ушли, и жить стало голоднее. Учителям, как и колхозникам, иногда платят натурой – зерном, мукой. У каждой учительницы свой огород, иногда коза, изредка корова. Забот хватает. Образ жизни не изменился, место проживания осталось прежним. Может быть отсюда это равнодушие?
Октябрь 1942 года. Новую нагрузку приняла с радостью. Я люблю преподавать, учить детей грамоте, знакомить их с сокровищами мировой литературы. Здесь я чувствую себя уверенно, у меня много разработок и новых идей. Учительская работа – одна из немногих, требующая отдачи максимума душевных сил. И в этом ее трудность и привлекательность.
За месяц освоилась. Веду пятый и шестой классы. Уровень развития ребят удручающий. Предстоит много и упорно работать. Вспоминаю мой дебют в десятом классе сестрорецкой школы. Там ребята писали мне рефераты студенческого объема и качества… Где они сейчас? На каких фронтах?
Здесь же сплошные «перлы». Прохожу вводные слова. Например, «к сожалению». Предлагаю составить фразу. Пишут: «К сожалению, я не могла познакомиться с моей подругой детства», или «К сожалению, командир был жив»…
Объясняю согласование определений и причастий. Говорю, что они характеризуются различными суффиксами, что «ВШ» – суффикс причастия, привожу примеры: уставший, пропавший.
– Поняли?
– Да!
– Напишите предложения, в котором причастие с суффиксом «ВШ». И Олег с посветлевшим лицом пишет на доске: «Вша – это насекомая»… Такие вот шедевры.
Местный диалект. Это очень интересно. Не «Он лицом на меня не похож», а «У него маска не та». Не «навоз», а «назем», не «похлебка», а «делегатка» или «пятилетка».
В Угорах не говорят «Это было в прошлом году», а «Это было в третьем годе». Вместо «когда» – «коли», вместо «тогда» – «толи», вместо «даже – «нали», вместо «если так» – «будя так». В Угорах ты не «курильщик», а «табакур». Выразительно! «Перемогает» – «перебарывает». «Мост» – крыльцо. «Хинькает» – по-угорски «плачет». Может быть это искаженное «хныкает».
Чем дальше, тем интереснее вникать в угорский диалект «Сбитень» – это место, где собираются парни и девушки для гулянки. «Бараба» – темная комната, в которой уединяются пары. «Бараба» – обязательный элемент «беседок» – традиционных вечеринок, в основном зимой, с прялками, песнями, частушками и плясом. «Галушливая» – веселая, радостная. «Аландась» – недавно. «Лишо» – сейчас. «Погоучим намедни» – поговорим после. «Нагансник» – брючный ремень. «Она напетлит вам» – наговорит лишнего.
15 ноября 1942 года. Продолжаю совмещать детдом со школой. С трудом преодолеваю сложности с дисциплиной. Это в равной степени относится как к сельским детям, так и детдомовцам. Из детдомовцев самый трудный – Сашка Корнилов. Он воюет с учителями. Отказывается выполнять их требования. Иногда изгоняется из класса, иногда присутствует, но сидит в шкафу и мяукает. Когда я ругаю его за эти дела, он молча слушает, обязательно улыбается, извиняется. А на другой день творит то же самое.
Сашка, может быть, самый интересный и разносторонний мальчишка в детдоме. Эмоционален, вспыльчив, приблатнен. Искренен, романтичен, начитан, раним. Свой, индивидуальный, юмор. Безусловный лидер. Сохранил привычки уличной шпаны. Еще в Ленинграде выиграл у Кольки Леонтьева по прозвищу «Плаха» в карты «на раба». Однажды я заметила эту рабскую зависимость «Плахи» от Сашки. Сашка мог разбудить его ночью и приказать принести себе воды или залезть под кровать и мяукать. «Плаха» беспрекословно выполнял все требования. Я решительно вмешалась. Очень серьезно поговорила с Сашкой, и он меня понял. Унижение, рабство Коли Леонтьева закончилось.
Властную и сильную натуру Сашки нужно было ввести в какое-то организованное русло. Посовещавшись с Ревеккой Лазаревной и Советом детдома, мы предложили Сашке стать комиссаром детдома. В данном случае мы действовали точно по Макаренко, и на этот раз его метод дал положительный результат.
Надо сказать, что в методике воспитания трудных детей Макаренко для нас – единственный и абсолютный авторитет. Его «Педагогическая поэма» – наш учебник, и цитаты из нее постоянно звучат. Жизненные ситуации его воспитанников сравниваются с нашими. Выводы делаются с учетом его опыта, решения принимаются по Макаренко. Система трудового воспитания строится также по Макаренко. Наверняка мы совершаем множество ошибок в сложных и порой непредсказуемых ситуациях с детьми, но общая доминанта отношений между взрослыми и детьми правильна: дети видят самоотверженную работу воспитателей, ставку на справедливость, искреннюю заботу о них и, невзирая на мелкие обиды и естественные в большом общежитии конфликты, относятся к взрослым с уважением и пониманием. Процесс сложный. Шаг за шагом мы учим детей правилам жизни в коллективе и сами учимся у них.
В коллективе воспитателей особое место занимает Роза Михайловна Молотникова – опытный педагог, логопед, имеющий двадцатилетний стаж работы с глухонемыми детьми. Она, конечно, бесценный кадр для детдома. Всегда спокойная, разумная и тактичная, Роза Михайловна пользуется всеобщим уважением. Потеряв мужа в ленинградском ополчении, она вывезла с детдомом троих детей: двенадцатилетнюю Валю, пятилетнюю Инну и грудного Витьку, которого не спускала с рук от Ленинграда до Угор. Валя, на равных со взрослыми участвовавшая во всех погрузках пути, самоотверженно помогала матери в возне с малышом и в других заботах. Официально числясь воспитательницей моего отряда, Валя живет дома, подменяя Розу Михайловну, когда та уходит на работу. При этом Валя отлично учится, прекрасно читает стихи и танцует. Всегда вежлива, доброжелательна и сдержана.