едателя генерала Власова, звание за ним сохранялось. Если Громов откажется, то убить его. Так-то вот!
Игнатюк победоносно хмыкнул.
– Любопытный случай, – заметил Глушецкий, с интересом слушавший.
– А если бы я не проявил бдительность? Полковника Громова не было бы на свете. Сейчас он молчит, только поглядывает на меня каким-то непонятным взглядом. А до этого каждый раз делал замечания, дескать, почему я с таким подозрением отношусь к людям, почему никому не верю. Враг хитер и коварен. Это не модный лозунг, а так и есть на самом деле. Врагов надо искать всюду. Иногда, конечно, ошибешься. Но лучше перегнуть, чем недогнуть. Лес рубят – щепки летят.
– Но люди не щепки, – возразил Глушецкий.
Игнатюк пренебрежительно махнул рукой.
– Не ошибается тот, кто ничего не делает. Человеку свойственно делать ошибки. Неглупый, надо думать, был тот шпион, которого я изловил, а вот в чем-то ошибся. Ошибся наш начальник штаба, высказавший ему все данные о бригаде. А каждая ошибка чревата последствиями. Поэтому лучше перегнуть, чем недогнуть. Так-то!
Игнатюк продолжал говорить, но Глушецкий слушал его рассеянно, обдумывая предлог для того, чтобы уйти. Хотелось встретиться с Семененко, узнать, кто из разведчиков вернулся в бригаду. Не желая обидеть Игнатюка, проявившего гостеприимство, он вежливо сказал:
– Извини меня, капитан, но есть у меня желание проведать разведчиков. Скажи, где они расквартированы.
– Сразу в работу включаешься? Что ж, похвально. – Игнатюк понимающе усмехнулся. – Вечером не забудь явиться к командиру бригады, – напомнил он.
– Разве такое можно забыть? Ты не затеряй мое предписание.
– Я еще ничего не терял, – обиделся Игнатюк. – Даже на Малой земле у меня в хозяйстве был полный порядок.
Глушецкий вскинул на плечо вещевой мешок. Игнатюк встал.
– Имущество свое мог бы оставить у меня. Чего с мешком ходить к своим подчиненным.
– И верно, – согласился Глушецкий, снимая вещевой мешок и ставя его в угол.
Разведчики были расквартированы поблизости в трех небольших домиках, утопавших в зелени. На скамейке около одного домика сидели два матроса и ели виноград. При виде капитана оба встали, один бойко сказал:
– Здравия желаем, товарищ капитан. Позвольте спросить, кого ищете?
Оба матроса были незнакомы Глушецкому, и это огорчило его. Где те ребята, с которыми высаживался на Малую землю?
Он спросил, в каком доме находится Семененко. Матрос указал ему на средний.
– Там живут командир роты, командиры взводов и старшина.
Вся веранда этого дома была обвита зеленым плющом. Глушецкому она напомнила его дом в Севастополе на Корабельной стороне. Только там вместо плюща рос виноград. Войдя в коридор, увидел три двери. Постучал в первую и, не дожидаясь приглашения, открыл ее. Семененко лежал на кровати поверх застланного покрывала, ноги в сапогах вытянул на стул.
Увидев Глушецкого, Семененко вскочил:
– Боже мой! Кого я вижу! Боже мой!
Он сдавил Глушецкого в могучих объятиях, потом отшатнулся, посмотрел на его лицо и заморгал. Глушецкий увидел в его глазах слезы.
Семененко опять обнял Глушецкого и глухо, преодолевая непрошеные спазмы в горле, сказал:
– Дюже я тосковал без тебя, побратим мой на веки вечные, дюже…
Полевой госпиталь, в котором работала Галя Глушецкая, расположился на другой окраине Анапы. Все эти дни врачи, сестры, санитары работали круглые сутки, принимая и отправляя раненых. Все смертельно устали, но работали с радостной приподнятостью: победа! Не стало слышно выстрелов, не висят над головой самолеты, не надо ходить согнувшись, рискуя получить одну из шальных пуль, день и ночь жужжащих над Малой землей. Сознание, что все это осталось позади, что советские войска продвигаются вперед, что гитлеровцам теперь не до бомбежки госпиталей, – все это радовало сердце.
За последние два дня раненых стало меньше, и медикам нашлось время для отдыха.
Нескольким сестрам разрешили прогулку по городу. Пошла с ними и Галя. У девушек было веселое настроение. После долгой маеты на Малой земле им казалось, что они попали в рай, они дурачились, пели песни. Галя веселилась вместе с ними. Но когда мимо прошла группа морских пехотинцев во главе с лейтенантом, она вдруг погрустнела, незаметно отстала от подруг и свернула на другую улицу. Ей захотелось остаться одной.
Морские пехотинцы напомнили ей о Николае. Недавно она получила от него письмо из Сочи. Писал, что его выписали из госпиталя и дали краткосрочный отпуск, что на днях поедет в отдел кадров за назначением. Поэтому просит не писать ему в Сочи, а ждать следующего письма, в котором укажет свой адрес. Николай писал, что очень соскучился о ней, мечтает о том дне, когда встретятся.
Встретятся… Неужели это возможно? У Гали замирало сердце при мысли о встрече. Но если эта встреча все же произойдет, какой будет она? Галя положит голову на грудь мужа и выплачет все свое горе, всю тоску. Именно – выплачет, чтобы с сердца снялась вся тяжесть, чтобы исчезли все душевные тревоги. Николай добрый и чуткий, он поймет причину ее слез, он сам вытрет их, а потом поцелует заплаканные глаза, ласково погладит ее голову, как делал всегда…
Ах, мечты, мечты… Возможность встретиться на фронте мужу и жене так маловероятна… Разве что Николая опять ранят и его привезут в их госпиталь. Но чур, чур такие мысли… Пусть их встреча не состоится до конца войны, но лишь бы его не коснулась пуля.
Из раздумий ее вывел оклик:
– Галя!
Таня перебежала дорогу, весело махая рукой, и чмокнула Галю в щеку.
– Кричу, кричу, а она голову опустила и словно оглохла. Почему такая скучная?
Галя смущенно улыбнулась.
– Так просто, шла и задумалась.
– А куда шла?
– Дали отпуск на несколько часов. Вышла прогуляться, посмотреть город.
– Тогда пойдем вместе. Не возражаешь?
– Что ж, я рада.
Таня была нарядно одета. Новая гимнастерка, темно-синяя юбка, хромовые сапожки на высоком каблуке, черный берет, лихо заломленный набок.
– Вид у тебя парадный, – не удержалась от похвалы Галя.
Таня шепнула ей на ухо:
– А знаешь почему?
– Одно из двух – или на свидание идешь, или к начальству вызвана. – Но, увидев ее сияющие глаза, сказала: – На свидание. Угадала?
– Угадала, – рассмеялась Таня. – Я такая сейчас счастливая, счастливее меня нет. Открываю тебе секрет. Я вышла замуж.
– За Виктора?
– За кого же еще! За него, конечно. Мы условились пожениться сразу же после освобождения Новороссийска. Так и сделали.
– Поздравляю, Танюша! – воскликнула Галя. – Я всегда желала вам счастья.
Она тяжело вздохнула и наклонила голову, чтобы Таня не увидела, как дрогнули ее губы, когда произнесла последние слова. Но сияющая от счастья Таня ничего не заметила и продолжала:
– Но испытания наши еще не кончились. В тот же день, когда мы сказали друг другу, что отныне мы муж и жена, Виктор ушел в море, а я вернулась в свой батальон. Не только медового месяца, но и суток медовых не дали. Так-то вот жениться в военное время. С того дня я не видела Виктора. Вчера мне дали отпуск. Наш батальон сейчас в Геленджике, получили пополнение, обучают новых десантников. А мне вроде и делать нечего. Я и попросила отпуск. И знаешь зачем? Чтобы приехать сюда. Виктор должен быть в Анапском порту. Видишь, какая я хитрая. И везучая. Приехала вчера и не знаю, где устроиться. Иду и раздумываю, а мне навстречу Вася Рубашкин. Надо же! Хороший парнишка, я обучала его па Малой земле снайперскому делу. Стихи пишет. Обрадовались встрече. Его осколком снаряда ранило, но он в госпиталь не захотел ехать, а остался при санитарной роте. Сейчас в комнате выздоравливающих. Когда я сказала, что без квартиры, он повел в дом, где живет, там нашлась и для меня комнатка. Правда, повезло?
– Конечно, – подтвердила Галя, удивляясь веселой словоохотливости Тани, которую до этого знала более сдержанной.
– Пройдем в порт? – предложила Таня.
– Не возражаю.
В порту было пустынно. Только у деревянного причала стояли два торпедных катера. Когда Таня и Галя подошли ближе, с одного катера им помахал фуражкой офицер.
– Кто бы это мог быть? – задумалась Таня. – Ах, да это же Костя Кочиев, приятель Виктора.
Лейтенант Кочиев спрыгнул на причал и подошел к женщинам. Поздоровавшись, он сказал:
– Знаю заранее, какой вопрос зададите. Сразу отвечаю: Виктор в море, а когда вернется и в какой порт – Анапу, Новороссийск или Геленджик – не могу сказать.
– Такая-то вот жизнь у жены моряка, – грустно усмехнулась Таня.
На дороге показалась небольшая группа штатских людей. Они шли быстро, оживленно разговаривали. Глянув на них, Галя радостно воскликнула: она узнала Тимофея Сергеевича и бросилась к нему.
Тот оглянулся, остановился, удивленно воскликнул:
– Галочка! Вот так встреча! Дай-ка обниму тебя.
– Я так рада вас видеть, – сказала Галя, целуя его в щеку. – Как вы сюда попали?
Тимофей Сергеевич посмотрел на сопровождавших его людей, развел руками и огорченно произнес:
– Нет времени и поговорить. Работы по самые уши. Вот что, Галя, приходи вечером или завтра утром. Я работаю в райкоме партии, там и живу. Обязательно приходи. Мне надо что-то сказать тебе. Ты виделась с Николаем?
– Нет.
– А он здесь, в Анапе.
У Гали дрогнуло сердце. Николай здесь, а она даже не знает об этом!
– Не прощаюсь, жду, – кивнул Тимофей Сергеевич.
Галя осталась на дороге, смотря ему вслед и приложив руку к сердцу. Таня подошла к ней, обняла.
– Поздравляю, Галя. Надо же так случиться!.
– Ой, Таня! Мне не верится… Может, это все во сне? Только сегодня я думала, когда встречусь с Колей. Сейчас побегу в госпиталь и попрошу отпустить меня до утра.
– А утром я приду к тебе.
– Буду ждать.
На перекрестке они расстались.
Но не довелось ей сходить вечером к Тимофею Сергеевичу и встретиться с мужем. Когда пришла в госпиталь, увидела суетящихся санитаров, сестер. На автомашины грузили госпитальное имущество.