– Эге, – посерьезнел и Коган. – Кому как, а меня могут выгнать. Командир роты поставил мне определенные условия. Знаете что – пусть этот бочонок вина разведчики сейчас разопьют. Тогда мы не будем выделяться среди них.
И он громко рассмеялся, довольный выдумкой.
– Точно, – подхватил Логунов и тоже рассмеялся. – Хитер же ты, Коган.
– Нет, так, пожалуй, не годится, – покачал головой Гриднев.
– Да, такое разрешить нельзя, – авторитетным тоном сказал Безмас. – Сделаем лучше так. Одна хозяйка на первом этаже дала мне ключи от своей квартиры. Она уехала на двое суток в Гагры. В ее квартире и переночуете. Да только предупреждаю, чтобы все в порядке было.
– Вот это деловое предложение, – сказал Гриднев. – Веди нас в ту квартиру.
В то время, как старшина спроваживал подвыпивших разведчиков в отдельную квартиру, Глушецкий и Уральцев находились с одним взводом на берегу моря и тренировались в прыжках с катера на берег.
Уставшие, продрогшие от сырости, вернулись разведчики в роту. Увидев, что многие из них приняли крещение в морской воде, старшина сказал Глушецкому, что имеется бочонок сухого вина и не лишне будет дать тем, кто промок, чтобы не простудились.
– А тем, кто хорошо прыгал, стало быть, ничего, – задумался Глушецкий. – Получается несправедливо. Большой бочонок?
– Ведра на три.
– Дайте всем по стакану. Ужин погорячей.
Поужинав, Глушецкий сказал Уральцеву:
– Думаю сходить домой. Шесть суток не мог вырваться. Жена заждалась, наверное.
– Иди, – поддержал Уральцев.
Но только Глушецкий надел шинель, как в комнату вошел командир бригады. Поздоровавшись, он снял полковничью папаху, положил ее на стол и сел.
– Докладывай, – сказал он отрывисто.
Глушецкий горестно вздохнул, заметив соболезнующую улыбку на лице замполита. Достав из планшета тетрадь, он раскрыл ее и стал рассказывать о ходе боевой и политической подготовки.
Громов взял тетрадку, бегло перелистал ее и отбросил в сторону.
– Можно на бумаге все размалевать хорошо. Проверю, не забыли ли про овраги. Сегодня ночью проведешь ночной поиск, – он вынул план Мацесты. – Вот высота, заросшая кустарником. На вершине ее пулеметная точка. Надо блокировать ее и поймать там языка. Буду проверять сам. Вопросы?
– Поднять всю роту или хватит взвода? – спросил Глушецкий.
– Хватит взвода. В поисках должны участвовать молодые разведчики. Бывалые пусть отдыхают.
– Сейчас поднимать?
– В полночь. А сейчас пойдем поговорим с людьми.
Они поднялись на чердак. Полковник с удивлением осмотрелся.
– Да у вас тут настоящая культурная казарма. В батальонах люди живут хуже. А чем это так вкусно пахнет?
– У нас здесь и кухня, – пояснил Глушецкий.
– Пахнет жареным мясом, луком. Где добыли?
И он испытующе посмотрел на командира роты. Пришлось Глушецкому объяснить, как в роте оказалось мясо.
– Гм, – чуть заметная усмешка появилась на лице полковника. – Покажи мне этих расторопных мясников.
Глушецкий обвел взглядом казарму и, не увидев ни Гриднева, ни Когана, подозвал старшину, стоявшего навытяжку в стороне.
– Где Гриднев и Коган?
Безмас на мгновение стушевался, но быстро нашелся что сказать.
– Я их отправил по одному хозяйственному делу в батальон. Вернутся они не раньше чем через час.
– Гм, – опять чуть усмехнулся Громов. – Смотрите, Безмас, чтобы без арапских номеров. Я когда-то, помнится, предупреждал вас.
Старшина приложил руку к груди и горячо сказал:
– Я же дал слово моряка, товарищ полковник!
Полковник сел на табурет и оценивающим взглядом окинул молча стоявших разведчиков.
– Как фамилия? – спросил он стоявшего ближе к нему разведчика.
– Ефрейтор Байсаров.
– В разведке впервые?
Глушецкий ответил за ефрейтора:
– Со мной пришел. Опытный солдат.
– А-а, – протянул полковник, сразу утрачивая интерес к Байсарову. – А вы? – вопросительно посмотрел он на круглолицего, подтянутого бойца, который когда-то назвался Глушецкому боксером. – Из молодых?
– Так точно, товарищ полковник, – молодцевато отрапортовал тот и шагнул вперед. – Добрецов, пока еще рядовой.
Полковнику ответ понравился.
– Гм… значит, имеете виды на командира?
– Так точно…
– Вот как, – у полковника появилось в глазах веселое выражение. – Похвально. А ну-ка, будущий командир, расскажите устройство гранат РГД и Ф-1 и когда какой надо действовать!
Ответ удовлетворил полковника. Поглаживая бороду, он внимательно оглядел ладную фигуру разведчика и добродушно проговорил:
– Быть вам, Добрецов, командиром. Быть…
Задав вопросы еще десятку разведчиков и получив на них вполне удовлетворительные ответы, полковник поднялся и приказал Глушецкому:
– Готовьте взвод.
Лицо его опять стало сердитым.
После его ухода Глушецкий подозвал Семененко и объяснил задачу. Семененко помрачнел.
– Хиба то жизнь, товарищ командир, – пожаловался он. – Без продыху, словно заведенные.
Глушецкий грустно улыбнулся.
– А у меня с продыхом? А у командира бригады?
– То так, – поморщился Семененко. – Треба так треба…
Ночное учение прошло успешно. Полковник объявил разведчикам благодарность и приказал в воскресный день всей роте дать отдых.
Глушецкий и Уральцев еще спали, когда из штаба пришло распоряжение командира бригады явиться всем командирам батальонов и отдельных рот, а также их заместителям по политчасти на командирскую учебу. Происходила она дважды в неделю – в понедельник и четверг, и руководил занятиями лично полковник. Глушецкий недоумевал, почему полковнику вздумалось проводить ее сегодня, в воскресный день.
– А я хотел домой сходить…
– Может, что-нибудь особенное, – высказал догадку Уральцев.
Наскоро позавтракав, они поспешили в штаб.
В кабинете полковника собралось около тридцати командиров. На их лицах можно было прочесть, что они также недовольны и удивлены тем, что их вызвали в то время, когда вся бригада отдыхает. Хорошо, если полковник удовлетворится классным занятием, а то, чего доброго, поведет в горы и заставит разыгрывать какую-нибудь задачу на местности. Так он делал не раз, доводя командиров до полного изнеможения и крича на них, как сержант на новичков.
Полковник вошел в кабинет, и все командиры встали. Поздоровавшись, он подошел к столу, пригласил всех садиться, но сам не сел, а обвел всех строгим взглядом и спросил начальника штаба Фоменко:
– Все собрались?
– Все, – ответил тот.
– Собираемся, видимо, в последний раз, – начал полковник. – Вполне вероятно, что через несколько дней нас здесь не будет. Поэтому приказываю быть готовым к маршу в любой день. О том, что я сказал сейчас, – не болтать! Понятно?
Громов сел на стул, несколько мгновений молчал, опустив голову и поглаживая бороду.
– В наступление идти труднее, чем сидеть в обороне, – в раздумье, словно для себя, произнес он. – Надо быстрее думать, быстрее принимать решения, уметь быстро ориентироваться в обстановке. Вот, предположим, взводу нужно захватить высоту с целью улучшения своих позиций. Как надо действовать? Отвечайте, капитан Ромашов.
Командир первого батальона капитан Ромашов нехотя встал. На его красивом, гладко выбритом лице появилась снисходительная усмешка, словно он хотел сказать, что полковник задал ему детский вопрос.
Проведя рукой по гладко зачесанным назад каштановым волосам, капитан сказал:
– Сила взвода невелика, поэтому лучше действовать ночью.
– Почему ночью?
– Под покровом темноты можно скрытно подойти к противнику и внезапно его атаковать. Такую задачу, товарищ полковник, мы решали, будучи курсантами в училище.
– Не все учились в училищах, – нахмурился полковник и посмотрел на Глушецкого: – Ну, а вы что скажете?
– Согласен с капитаном. Ночью действовать лучше.
– Почему?
– Опыт показывает, что с малыми силами ночью больше шансов на успех.
– Значит, ночью, – полковник несколько помедлил, словно выжидая, что кто-нибудь не согласится. Но остальные молчали. Тогда полковник заявил: – Даю вводную: «Противник обнаружил наступающий взвод на своих ближайших подступах и открыл по нему сильный огонь!» Как вы теперь поступите? – полковник пытливо посмотрел на Ромашова.
Тот пожал плечами.
– Раз внезапная атака не удалась, нужно отойти. Атаку продолжать бесполезно.
– А вы? – спросил полковник Глушецкого.
– Разведчики часто в таких случаях отходят. Но я думаю, что надо немедленно бросаться в атаку. И вот почему. Ночью противник все равно не представляет, каковы силы атакующего. Можно выполнить задачу раньше, чем противник подбросит резерв. Конечно, возможны потери, но зато высота будет взята.
– Садитесь, – кивнул головой полковник Ромашову и Глушецкому.
Громов поднялся, заложил руки за спину и стал прохаживаться около стола.
– Вот вам два командира и два решения вопроса. У них разные мотивировки, Кто же из них прав и кто не прав?
Полковник остановился и указал рукой на Ромашова.
– Он не прав. У него решение, я бы сказал, легкомысленное. Основано оно на том, что ночью у противника бдительность ослаблена. Но дураков нету. Наш враг хитер, силен и коварен. Правильнее сказал Глушецкий. Ночью действительно легче выполнять задачу малыми силами. Есть ли у Ромашова и Глушецкого принципиальная разница в мотивировках? Я считаю, что их мотивировки показывают разные характеры. Капитан Ромашов смешал желаемое с возможным, у него не было решимости по-настоящему бороться за поставленную задачу. Запомните, капитан Ромашов, свою ошибку и не вздумайте ее повторить во время боев.
Он метнул в Ромашова сердитый взгляд.
– Я требую от вас постоянно задавать себе вопросы: все ли сделано, что в пределах человеческих сил. Помните, что в бою, когда силы обеих сторон напряжены до предела, малейшее усилие или самая незначительная возможность, своевременно найденная и использованная, может склонить всю борьбу в сторону победы. Вы, Ромашов, не об отходе думайте. Хватит отходить! Мы готовимся к наступательным боям. Морская пехота создана для того, чтобы идти вперед.