Глушецкого окликнул Новосельцев:
– Десантников – наверх, приготовиться к высадке!
Из всех люков стали вылезать люди. Вскоре на палубе маленького корабля стало тесно. Подозвав командиров взводов, Глушецкий распорядился:
– Рассредоточить разведчиков по бортам. На правый – взвод Крошки, на левый – Семененко.
Вспенивая воду, морской охотник мчался к берегу. Стал виден мыс Мысхако. Темной громадой вырастала из воды гора Колдун. До берега было еще далеко, но Глушецкий сразу определил, что в Станичке и левее ее идет бой. Взлетали вверх разноцветные ракеты, тянулись нити трассирующих пуль, рвались мины и снаряды.
Новосельцев уменьшил ход до малого и перевел моторы на подводный выхлоп. На катере смолкли разговоры, слышались лишь отрывистые команды командира корабля.
С берега не стреляли. Это удивляло и радовало. У каждого десантника и моряка появилась надежда: «Авось да все обойдется хорошо».
Глушецкий поднялся на мостик, чтобы проститься с товарищами. Новосельцев задержал его руку в своей.
– Ни пуха ни пера, Николай, – произнес он. – Голову понапрасну не подставляй. Увидишь Таню, привет от меня, а мне весточку о ней…
Стали видны контуры зданий рыбозавода. Катер описал крутую дугу и подошел к причалу.
– Разведчики! Вперед! Не мешкай! – крикнул Новосельцев.
Глушецкий торопливо спрыгнул на шаткие доски причала и побежал. Один раз он споткнулся и чуть не свалился в воду. Его подхватил Семененко.
– Порядок! – раздался с катера торжествующий голос Новосельцева.
Очутившись на берегу, Глушецкий оглянулся и увидел, что катер уже отошел от причала.
Разведчики побежали к темнеющему впереди разбитому зданию. Позади всех были старшина и повар с грузом.
И только успели они вбежать в здание, у которого не оказалось крыши, как над их головами засвистели снаряды. На причале и около него загрохотали разрывы.
«Повезло», – с облегчением подумал Глушецкий, радуясь, что удалось высадиться без потерь.
Безмас доложил командиру:
– Весь груз, товарищ лейтенант, благополучно снесли с катера.
– Превосходно, – похвалил Глушецкий.
Несколько минут разведчики стояли молча, разглядывая в разбитые окна местность. Глушецкий раздумывал, как бы связаться с кем-либо из отряда Куникова и узнать обстановку.
Связной от Куникова выручил его из затруднения. Он появился внезапно в окне и хрипло спросил:
– Кто такие? Где ваш командир?
Глушецкий подошел к нему.
– Майор Куников вызывает, – сказал ему связной. – Возьмите бойца для связи.
– А это здание гитлеровцы не обстреливают?
– Бьют! Видите, какое оно…
– В таком случае надо будет отсюда уходить, – сказал Уральцев.
Глушецкий согласился с ним.
– Идите за мной, – сказал связной. – Найдем место.
Вскоре разведчики находились от причала не менее чем в пятистах метрах. Остановились около крайнего дома в Станичке. Приказав разведчикам занять оборону, Глушецкий пошел к Куникову.
А по причалу продолжала бить немецкая артиллерия.
Куников сидел в землянке и что-то писал, когда вошел Глушецкий. Подняв голову, он пытливо посмотрел на вошедшего и, узнав, воскликнул:
– О, старый знакомый! Ну, докладывай, с какими силами прибыл.
Глушецкий сказал ему, что командует ротой разведчиков бригады полковника Громова, что в эту ночь должны высадиться еще два батальона 255-й бригады морской пехоты и батальон автоматчиков из громовской бригады.
– Хорошо, – обрадованно потер руки Куников. – Значит, и завтрашний день можем продержаться, а может, и расширим плацдарм. А как успехи в Южной Озерейке?
Когда Глушецкий сообщил, что десант в Южной Озерейке сорвался, на лице Куникова отразилось недоумение.
– Как же так? – проговорил он, в задумчивости почесывая подбородок. – Мои ребята неделю назад там провели разведку. Немцы не имели никакой обороны.
– Пронюхали, стало быть…
– Положеньице, – покачал головой Куников.
Куников пригласил лейтенанта к столу, на котором была разостлана карта.
– Вот, – указал он на карту, – пробивайся к окраине Станички около кладбища. Здесь проходит дорога из города в совхоз и к горе Колдун. Мои ребята ведут там бой. Вы должны оседлать дорогу и лишить немцев возможности подбрасывать по ней подкрепления. Ясна задача?
– Товарищ лейтенант, – раздался вдруг девичий голос.
Глушецкий живо обернулся. Перед ним стояла невысокая девушка в ватном бушлате, в штанах, с надвинутой до самых глаз шапкой.
– Не узнаете? – грустно проговорила она.
– Таня! – воскликнул Глушецкий и обнял девушку. – Здравствуй, Таня! Очень рад видеть тебя живой и невредимой. Виктор передает тебе привет. Это он полчаса назад высадил нас.
– Так это был он! – с радостным волнением проговорила Таня.
– Он. Отошел от берега целым и невредимым.
– Я видела. А сейчас посмотрите, что там творится.
Глушецкий посмотрел в сторону причала. Весь причал был в огне, снаряды и мины рвались густо. По-видимому, стрельбу по нему вели сразу несколько батарей. А морские охотники, пренебрегая огненным шквалом, один за другим подходили к берегу.
– Извини, Таня, я должен спешить, – сказал Глушецкий, ощущая смутную тревогу после того, что увидел. – Надеюсь, еще встретимся.
– А может быть, мне разрешите пойти с вами, – торопливо спохватилась Таня. – Я сейчас спрошу майора.
Она бегом побежала к землянке майора, но через минуту вернулась и с обидой произнесла:
– Не разрешил. До свидания, – и протянула Глушецкому руку.
Кивнув Трегубову, Глушецкий зашагал быстро. На окраине Станички скопились десантники, только что высадившиеся С катеров. Слышались стоны раненых.
Разыскав свою роту, Глушецкий подозвал командиров взводов и отделений и объяснил им предстоящую задачу.
Через полчаса рота вела бой. Глушецкий знал, что ночной бой в населенном пункте сложен и управлять взводами и отделениями практически невозможно. Группы разведчиков «прочесывали» дом за домом, продвигаясь все вперед и вперед. Глушецкий перебегал от отделения к отделению, когда это представлялось возможным, и вместе с разведчиками вскакивал в дома, стрелял, бросал гранаты. То там, то тут возникали рукопашные схватки. О них можно было догадаться по крикам: «Полундра!» Услышав такой крик, Глушецкий и Добрецов, сопровождавший своего командира, бросались на помощь. Глушецкий в эту ночь убедился, что Добрецов в рукопашном бою незаменимый боец. Однажды Добрецов налетел на двух гитлеровцев, выбежавших из дома. И прежде чем Глушецкий поспел к нему на помощь, один гитлеровец лежал поверженный, а другому он крутил руки. Заткнув рот связанному гитлеровцу, Добрецов уволок его в сарай и закрыл, а дверь сарая замазал грязью для того, чтобы потом найти сарай по этой примете.
Около одного дома Глушецкий услышал сердитый голос Гриднева:
– Брось поклоны бить: всем пулям не поклонишься. Не отставай от меня и делай, как я.
Перед ним стоял Зайцев, тяжело переводя дыхание.
– В чем дело, Гриднев? – отрывисто спросил Глушецкий. – Почему задержались?
Тот не успел ответить, как из-за угла дома вынырнули Коган и Логунов. Подбежав к Глушецкому, Коган торопливо проговорил:
– В соседнем доме нам дали по мордам. В нем пулемет и с десяток автоматчиков. Мы было сунулись, но пришлось попятиться. Иващенко убит. Что делать?
– Подобраться – и гранатами, – предложил Логунов.
Глушецкий выглянул из-за угла. Впереди чернел приземистый одноэтажный каменный дом. До него было не менее пятидесяти метров. Поблизости от дома не видно было никаких построек: скрытно не обойдешь. Логунов прав – надо подобраться и вышибить гитлеровцев гранатами. Раздумывать некогда.
– Логунов, поползете справа, Коган – слева. Гриднев и Зайцев – в лоб. Ползти до самого дома, потом – гранаты в окна и вслед за нами. Я и Добрецов будем отвлекать противника.
Он махнул рукой, и разведчики поползли. Глушецкий из-за одного угла, а Добрецов из-за другого стали стрелять по окнам дома. Оттуда ответили пулеметной очередью. Глушецкий заметил, что стреляли из третьего окна слева.
Вскоре раздались один за другим два взрыва. Через несколько секунд взорвалась граната в комнате, где находился пулемет. Глушецкий и Добрецов бросились к дому. Они вскочили в окно, из которого ранее бил пулемет. В соседних комнатах раздались выстрелы. Глушецкий увидел две борющиеся фигуры и подбежал к ним. Это схватились гитлеровский солдат и Зайцев. Глушецкий выстрелил из пистолета, и гитлеровец упал. В углу тоже кто-то возился. Глушецкий присветил фонариком и увидел на полу Гриднева, на нем лежал гитлеровец.
Добрецов выхватил финку и вонзил в спину врага. Тот вскрикнул и откинулся назад. Добрецов пинком отбросил его и поднял Гриднева. Глушецкий посветил в другие углы. На полу валялось шесть трупов. Пошатываясь, Гриднев подошел к лейтенанту и виноватым голосом произнес:
– Здоровый черт… Выхватил у меня автомат и за горло… Никак финку вытащить не мог…
Оставайтесь с Зайцевым тут, охраняйте пулемет, он пригодится, – распорядился Глушецкий и побежал в другую комнату.
Там Логунов обшаривал карманы убитого немца.
– Что выделаете? – крикнул на него Глушецкий.
– Документы забираю.
– Это потом! Надо очистить здание.
– Все в порядке, – успокоил Логунов, вставая. – Коган в той комнате, он уже проверил кухню и подвал.
Логунов что-то спрятал в карман. В комнату с руганью ввалился Коган, держась левой рукой за нос.
– Ты тут, Логунов? – окликнул он, не поднимая головы. – Намочи платок.
Логунов подбежал к нему.
– Ранили?
– Хуже. Расквасили мне нос, – и Коган опять крепко выругался.
Логунов вынул платок, полил на него из фляги и подал Когану. Глушецкий присветил фонариком. Нос у разведчика был весь в крови и распух. Узнав командира, Коган сказал:
– Квартиранты выселены, товарищ лейтенант. Только вот один невежливым оказался.
– Откинь назад голову, – посоветовал Логунов.