На взгляд Офелии, все это соответствовало скорее роли матери, чем тети, если только их матери не бросали детенышей после рождения. С чего бы? Похоже, что, предложив устроить гнездо в одном из зданий, она взяла на себя немало обязанностей. Не могут же они, в самом деле, ожидать, что она будет в одиночку ухаживать за младенцем, о котором совершенно ничего не знает? Лазурный жестом остановил представление и заговорил снова:
– Се как тц-коу-кёррр, но цы ссаам тц-коу-кёррр.
Смешение языков на секунду ввергло ее в замешательство, но потом все сложилось. Все они были своего рода тц-коу-кёррр, но, пригласив беременную свить гнездо в доме, она, Офелия, станет самой главной тц-коу-кёррр.
Она поневоле задумалась, какие обязательства приняла на себя, когда пригласила первых чужаков в дом во время шторма. Возможно, это объясняло их бесцеремонность и те неожиданные моменты, когда они вдруг демонстрировали уважение. И все же… она не могла допустить, чтобы беременное существо, пусть даже такое странное, рожало в опасном, на его взгляд, месте, когда она, Офелия, могла предложить более комфортное укрытие.
Но какое место та сочтет комфортным? Существа проводили много времени в центре, но помещения в центре большие и заполнены оборудованием. Судя по размеру ямки, которую та выкопала в траве, чулан в жилом доме подойдет лучше. Офелия отвела Лазурного в ближайший к центру дом и показала чулан в большой спальне. Внутри было сыровато, но, если как следует проветрить, проблема решится. К счастью, до сезона дождей было далеко. В руках Офелия все еще держала охапку ткани; она изобразила, как раскладывает ее на полу.
Лазурный принялся советоваться с двумя увязавшимися за ними существами – так быстро, что Офелия ничего не могла разобрать. Она оставила их и пошла открывать окна. Один чужак вышел из дома и куда-то побежал. Может, рассказать беременной про новое место? Офелия не знала. Она не знала ничего, кроме того, что скоро станет тетей. Тетей и тц-коу-
кёррр; оставалось только надеяться, что ноша окажется ей по плечу.
Оставшиеся в доме принесли из центра метлы и взялись за уборку. Закончив подметать, они понесли метлы назад; ожидая их возвращения, Офелия дошла до огорода в трех домах от центра и вернулась с пучком душистых трав. Она не раз замечала, как существа склоняются над этими растениями, словно тоже наслаждаются ароматом. Один них уже вернулся со свежесрезанной травой, которую разложил на полу чулана. Потом пришла беременная, с опаской переступив через порог. Увидев застеленный травой чулан, она – Офелия уже не могла думать о ней как о «существе» среднего рода – заухала. Двое существ принесли еще несколько охапок бурьяна; беременная вошла в чулан и принялась утрамбовывать траву в плотную подстилку, напоминающую птичьи гнезда, которые Офелия видела на картинках. Любопытно, что беременная почти не касалась травы руками. Это продолжалось до тех пор, пока гнездо не поднялось над полом чулана на добрых полметра. Затем остальные существа принесли траву потоньше и другие растения с мелкими листьями, на вид более мягкими, чем грубый бурьян, который положили снизу. Из этих трав беременная обустроила внутреннюю часть гнезда. Затем она выбралась из чулана и застрекотала Офелии.
– Цы нессто, – перевел Лазурный.
Зачем ей лезть в гнездо? Существа явно этого хотели: сгрудившись вокруг, они выжидательно смотрели на нее. Офелия шагнула в гнездо; трава под ногами мягко пружинила. Гнездо имело форму чаши и чуть углублялось к центру; она представила, как уютно, наверное, здесь вздремнуть. Она села, и существа негромко забормотали. Может быть, этого от нее и хотят? Чтобы она притворилась, что спит? А может, сперва они делают гнездо для тетушек, а уже потом – для будущей матери?
Офелия свернулась на боку, поерзала на траве. Действительно весьма удобно. Что-то острое кольнуло ее в бок. Она села и, пошарив в траве, достала камешек с острыми краями размером с куриное яйцо. Такому в гнезде не место – как беременная умудрилась его не заметить? Нахмурившись, Офелия показала камень существам.
Они застучали левыми ногами; Офелия уже знала, что это означает одобрение. Беременная выхватила у нее камень и подняла высоко над головой; стук усилился; теперь они не только барабанили пальцами ног, но и стучали пальцами рук по торсу, а беременная раздувала гулко пульсирующий горловой мешок.
Очевидно, они положили камень специально для нее, но зачем? Камень был самый обыкновенный. Один из них помог Офелии выбраться из гнезда. Беременная стиснула запястья Офелии вместе и склонила голову; Офелия ощутила прикосновение сухого шершавого языка. Потом будущая мать отступила в сторону, и остальные – даже Лазурный – один за другим повторили ее жест. Руки Офелии чесались от прикосновения такого количества языков.
От страха свело желудок. Она не знала, во что ввязалась, на что подписалась по незнанию. Что, если она совершит ошибку? Что, если она ненароком навредит детенышу? Она оглянулась на Лазурного. Интерпретировать мимику существ было нелегко, но Лазурный выглядел довольным, даже горделивым. Остальные заметно расслабились. Беременная разлеглась на нагретом от солнца полу; одно из существ присело рядом и легонько погладило ее по спине.
Лазурный деликатно подтолкнул Офелию к выходу; остальные последовали за ними, оставив будущую мать и ее – повитуху? лучшую подругу? мужа? – одних в доме. Двое существ, достав длинные ножи, уселись на улице рядом с крыльцом. Остальные, включая Офелию, вернулись в центр. За спиной послышался скрежет, от которого у нее побежали мурашки: существа точили ножи. Она проголодалась и хотела пить, но жажда знаний была еще сильнее. Она до сих пор не знала, к чему готовиться: к кладке яиц или извивающемуся младенцу. И зачем они точат ножи – чтобы охранять мать и детеныша от хищников или чтобы прирезать бестолковую тетку, если та что-нибудь напутает?
Она уже открыла рот, чтобы спросить Лазурного, когда в операторской запищал сигнал тревоги. Офелия подпрыгнула и с бешено колотящимся сердцем кинулась туда. Для циклонов был не сезон, и, проверяя данные утром, она не заметила ничего необычного.
Показатели приборов были в норме; все работало исправно. Мигающая красная лампочка обнаружилась на панели метеорологического спутника. Значит, кто-то отправил спутнику запрос, значит, на орбите появился новый корабль.
Она знала, что когда-нибудь это случится. Рано или поздно кто-нибудь прилетит расследовать нападение на вторую колонию и искать виновных. Вот почему она установила сигнализацию: чтобы знать, когда прятаться. Она даже, как могла, объяснила это Лазурному, хотя вовсе не была уверена, что существа понимают, что такое космические полеты, и могут оценить расстояние. Она надеялась, что умрет раньше, чем сюда явятся другие люди, но этого не случилось.
И, что хуже всего, беременная уже устроилась в гнезде. Офелия не знала, сколько времени у них есть, пока она не родит – или не отложит яйца, – но знала, что для знакомства с новыми людьми хуже времени не придумаешь.
Она объяснила это Лазурному: другие, похожие на нее пришельцы скоро будут здесь; они плывут в лодке – сошлись на этом термине – высоко в небе. Они спустятся на землю – да, она совершенно в этом уверена, – и, скорее всего, это случится здесь, на летном поле. Она не знает, сколько времени в запасе. Может быть, люди просидят наверху много дней, изучая территорию с помощью орбитальных сканеров, чтобы убедиться, что им ничего не угрожает. А может быть, они там уже давно, и тогда прятаться в домах нет смысла, потому что их уже увидели. К тому же, если людям удалось получить данные со спутника, у них на руках масса доказательств того, что Офелия и существа живут здесь.
А если они решат, что существа знают слишком много, и убьют их? Офелию прошиб холодный пот. Она не может этого допустить. И не допустит. Она еще не знала как, но намеревалась этому помешать.
Для начала нужно попытаться выяснить что-нибудь о корабле. Она отправила запрос спутнику, но ответа не получила. Вероятно, люди на корабле заглушили запросы с поверхности. Это может означать, что они пока еще не знают о ее существовании или о том, что она пользуется спутником; а может, им это безразлично.
Она снова повернулась к Лазурному и попыталась спросить, как скоро будущая мать – она с трудом выговорила имя Буль-цок-кхе – разрешится от бремени. Ответные жесты Лазурного ее не успокоили. Может, сегодня, а может, завтра или послезавтра. Буль-цок-кхе рожала в первый раз, а в первый раз строить прогнозы гораздо сложнее. Это Офелия поняла хорошо: у людей все точно так же. Она без особого труда передала эту мысль Лазурному.
Труднее оказалось объяснить, что прибывшие на корабле люди представляют особую опасность для Буль-цок-кхе и ее потомства. Лазурный наклонил голову и побарабанил по полу пальцами правой ноги. Офелия уже пыталась объяснить, что люди, которых убили далеко на севере, отличались от тех, кто жил здесь, и что жившие здесь улетели в другое место, очень далеко отсюда. Теперь она попыталась сказать, что новые люди похожи скорее на тех, кого убили, чем на нее.
– Нессто тц-коу-кёррр, – произнес Лазурный, как будто поставив точку в этой дискуссии. – Цё-цё.
– Это не имеет значения. Им все равно. – Офелия задумалась, как объяснить это жестами, но, подняв глаза, увидела, что Лазурный застыл, раздув пульсирующий горловой мешок и прикрыв веки. Затем он заморгал.
– Нессто тц-коу-кёррр сё рауно? – Пауза. – Упить?
– Не убить, – сказала Офелия, хотя и сама не была в этом уверена. – Но им все равно, кто я такая. Я не одна из них. Я не их…
Как же Лазурный говорил о своих сородичах? Не вспомнив слова, она попыталась жестами объединить себя, Лазурного и остальных существ, живших в колонии, и противопоставить их другим, жившим далеко отсюда.
– Цы, – произнес Лазурный и на всякий случай указал на Офелию. – Тц-коу-кёррр.
Она тц-коу-кёррр; каковы бы ни были обязанности тц-коу-кёррр, она должна