Не…
– Они атакуют, – сказал мужчина с оружием.
Между его широко расставленных ног Офелия увидела Лазурного в его торжественной голубой накидке, с широко раздутым пульсирующим горловым мешком. Еще двое замерли с ножами наголо; их глаза были прикрыты третьим веком.
– Вовсе нет, – возразила она с пола.
Голова как свинцом налилась, и боль только усиливалась, но никто из этих людей не догадался помочь старухе подняться на ноги. Она перекатилась на бок, сердито зыркнула на них – пришельцы так и сидели на стульях, раскрыв рты, словно увлеченные театральным представлением дети. Офелия попыталась сесть, но ребра тоже пронзила боль – ребра и руку, на которую она упала.
– Тц-коу-кёррр! – донеслось снаружи. Горловой мешок Лазурного громко стучал.
– Тц-коу-кёррр, – отозвалась Офелия.
По крайней мере, она в состоянии говорить и постарается их успокоить. Она встала на четвереньки, встряхнула звенящей головой и наконец поднялась на ноги. Дохромала до двери.
– Пустите меня, – сказала она мужчине с оружием. – Они не атакуют, они хотят убедиться, что я цела.
– Пришибить же мог, – буркнул он сердито. «Тупая ты сука», – читалось на его лице.
Офелия промолчала.
– Простите, – наконец процедил он. – Рефлекс.
– Пустите меня, – повторила она.
Мужчина подвинулся – медленно, продолжая держать существ на прицеле.
– Не вставайте между нами. Попадете под раздачу – пеняйте на себя.
– Тогда не начинайте стрелять. – Любезничать с этим человеком Офелии хотелось не больше, чем ему с ней. – Они не нападают, и они ни разу не причинили мне вреда.
«В отличие от тебя», – добавила она про себя как можно более выразительно.
Прихрамывая, она вышла на улицу и протянула руки к Лазурному. Тот осторожно взял ее ладони в свои; его горловой мешок сдулся. Затем он деликатно, одним пальцем, потрогал ее голову и бок. Офелия зашипела; кожу саднило, а на макушке, вне всяких сомнений, уже зрел синяк.
Руководитель команды за ее спиной что-то выговаривал вооруженному мужчине; слов было не разобрать, но голос звучал сердито. Мужчина ответил так же резко. Пусть спорят; это поможет ей выиграть время. Для чего – она и сама толком не знала. Голова болела и кружилась; хотелось прилечь в прохладном темном месте. И чтобы кто-нибудь подносил ей освежительные напитки.
Лазурный коснулся своей головы, постучал кулаком по макушке и резко отдернул руку тем самым движением, которым Офелия изображала удар
током.
– Да. Я ударилась головой о пол, и мне больно. Но это пройдет.
Лазурный указал на вооруженного мужчину и изобразил, как бьет кого-то локтем.
– Да. Но я его напугала.
– Тц-коу-кёррр.
Несмотря на головокружение, Офелия нахмурилась. Какая связь между тц-коу-кёррр и тем, что этот человек швырнул ее на пол? Может быть, Лазурный считает, что тц-коу-кёррр бить нельзя? Что же это за тц-коу-кёррр такие? Неужели они никогда не бьют своих тц-коу-кёррр?
– Он не знал, – сказала она. – Я не успела рассказать им про малышей.
Да и стоит ли? Офелия вспомнила, как сама рожала детей в больнице, как акушерки обращались с ними словно с куклами или зверьками. Наверное, так же Кира Стави будет обращаться с этими малышами; Офелия могла бы поклясться, что у этой женщины никогда не было детей.
– Ннне най цы тц-коу-кёррр?
– Не знал, – повторила Офелия. – Он не знал.
Лазурный сказал что-то двоим существам, и те заткнули длинные ножи за пояс. Офелия все еще не понимала их, когда они говорили так быстро, но разобрала прозвучавшее в потоке речи «тц-коу-
кёррр».
– Буль-цок-кхе? – спросила она. – Малыши?
Лазурный коротко рыкнул и смежил веки. Она спит? Ну еще бы, она ведь только что родила. Интересно, кормит она детенышей сама или они едят что-то другое? И если да, кто носит им пищу?
– Это их вожак? – донесся сзади голос Василя. – Поэтому он носит эту голубую штуковину?
Офелия повернулась к нему, стараясь поменьше морщиться от резкой боли в ребрах и ноге.
– Это Лазурный, – сказала она. – Я его так называю из-за накидки; настоящее имя я выговорить не могу. – Она снова повернулась к Лазурному. – Это сер Василь Ликизи. Он главный.
Остальные столпились на пороге; один за другим они выходили из дома, и Офелия называла их имена: Кира, Ори, Билонг. Лазурный, не говоря ни слова, стоял на жарком солнце, слегка наклонив голову.
– Вы с ним говорили, – сказала Билонг. – Я слышала! Можете попросить его что-нибудь сказать?
– Это лингвистка. Она будет изучать вашу речь, – сказала Офелия Лазурному.
В его глазах что-то блеснуло, и она заподозрила, что он понимает больше, чем показывает.
Лазурный посмотрел поверх ее головы на Билонг.
– Цы Пихлог.
При виде ее выражения Офелия едва не рассмеялась.
– Он назвал мое имя! – Казалось, Билонг вот-вот пустится в пляс.
Лазурный выдал длинную фразу, состоящую из клекота, рыков, щелчков и прочих звуков, чем привел Билонг в совершенный восторг. Офелия подозревала, что это был бессмысленный набор звуков вроде алфавита.
– Как вы себя чувствуете? – спросила вторая женщина. Кажется, она действительно беспокоилась.
– Голова болит.
– Неудивительно. Я была так потрясена, что просто оцепенела. Простите, я даже не…
– Ничего страшного, – перебила ее Офелия. Надо же, как разговорилась – похоже, ей и впрямь стыдно. Может, она все-таки не такая черствая, как кажется на первый взгляд.
– Цы Кирра, – произнес Лазурный и потянулся к ней.
Женщина с опаской взяла его за руку.
– Четыре пальца… – выдохнула она.
– На ногах тоже, – добавила Офелия.
– Они двуполы? – спросила женщина, словно Лазурный не показал только что, как много из сказанного понимает.
– Я не проверяла, – скромно ответила Офелия. Она не собиралась признавать, что до сих пор не могла отличить самцов от самок. Впрочем, она действительно не заглядывала им под юбки: это было бы невежливо.
– Само собой, это вне вашей компетенции, – сказала женщина таким тоном, словно не знать таких вещей может только круглая дура. Симпатия, которую Офелия на секунду к ней ощутила, мигом испарилась.
Вся команда собралась вокруг; исследователи без смущения разглядывали существ, тыча в них пальцами и обсуждая их между собой, будто статуи в художественной галерее или животных в зоопарке. Двое военных застыли у дома, мрачно наблюдая за остальными. Стоять на такой жаре было глупо. У Офелии стучало в висках; ей хотелось уйти в тень. В ее доме сидячих мест для всей этой компании не хватит, а вот в центре…
– Вы можете пойти в центр, чтобы не стоять на солнце, – сказала она. – Там есть где присесть.
– Вы очень любезны, – ответил коренастый мужчина и заозирался. Ну конечно, они ведь не знают, куда идти.
– Это вон там, – кивнула старшая женщина, которая опознала дом Офелии по ее фамилии.
Она направилась в сторону центра, и Офелии захотелось ее стукнуть. Ей следовало пропустить Офелию вперед – это не ее центр.
Лазурный коснулся ее плеча.
– Ку?
«Да, – подумала она, – холод – это именно то, чего я хочу. Приложить к голове холодный лед, выпить чего-нибудь холодного». Лазурный шел рядом с ней; остальные продолжали обсуждать существ. Вдруг Кира Стави, шагавшая впереди, резко остановилась. Трое существ стояли на пороге центра, напряженно разглядывая чужаков. Офелия едва успела прикрыть рот, чтобы с губ не сорвался злорадный смешок.
– Объясните им! – потребовал высокий мужчина. – Объясните, что нас можно впустить внутрь.
Офелия и Лазурный прошли вперед. Существа в дверях расступились, и Офелия помахала людям, приглашая внутрь.
– Это неразумно… – донеслось сзади. Похоже, двое военных не хотели, чтобы их подопечные оказались наедине с загадочными убийцами. Ей и самой не хотелось вести людей в центр, но ничего лучше в голову не пришло.
– Все нормально, – крикнул ему высокий мужчина. – Если они не тронули старую женщину, то и нас не тронут.
Офелия обдумала его аргумент, заходя следом за Кирой в мастерскую по левую руку от входа. С чего им трогать старую женщину, которая не представляла для них угрозы и ясно дала это понять? И что остановит их от попытки расправиться с теми, кто для них опасен? Но она не собиралась спорить. Она не знала как, и к тому же у нее раскалывалась голова.
Лазурный сказал что-то остальным существам, и одно из них быстро скрылось в коридоре, ведущем на кухню.
– Ты заметил, – обратилась Кира к коренастому, – что они не наступают на стопу при ходьбе? Вот бы изучить их скелет…
Коренастый закивал и, прищурившись, глянул на Офелию.
– Вам нехорошо, сера Фалфурриас? Может, вам лучше прилечь?
Больше всего на свете ей хотелось прилечь, но только не в присутствии этих людей, рыскающих по поселку.
– Все хорошо, – сказала она, но все-таки опустилась на предложенный им стул.
Существо вернулось из кухни с глубокой миской, полной колотого льда, – когда они научились пользоваться измельчителем? – и, как заправская медсестра, завернуло горсть льда в полотенце и приложило к ушибу. Офелия зашипела, но в следующую секунду ей и впрямь полегчало. Она потянулась к полотенцу сама, но в этом не было нужды: существо осталось стоять за ее спиной, придерживая лед.
– Что ж, – сказал высокий. Офелия с трудом вспомнила его имя: Василь Ликизи. – Очевидно, вы с ними подружились. Как вам удалось их этому научить?
– Цё-цё, – произнес Лазурный. Люди уставились на него. Он показал на Офелию. – Цё-цё.
– Тетя? – переспросила молодая женщина, Билонг. – В смысле… тетя? Сестра матери?
Лазурный взял книгу, принесенную одним из существ, – сказку про девочку, жившую с тетей, – и показал книгу Билонг.
– Цё-цё.
Он завозился с книгой, с трудом перелистывая страницы, пока не нашел нужную картинку. Потом снова указал на Офелию и на картинку с девочкой и тетей.
– Оно не может понимать, – нетерпеливо сказала Кира. – Сказка? Не знаю, что оно понимает под «те