– Они что? – спросил Ликизи.
– Я думаю, что они недовольны. Вами.
Он засмеялся.
– Неудивительно. С теми поселенцами они расправились в два счета, но теперь имеют дело с нами. К тому же они познакомились с нашими технологиями – радоваться тут, конечно, нечему, но зато теперь они знают, что нас так легко не возьмешь.
– Мы не причиним им вреда, сера Фалфурриас, – перебила его Кира. – Мы знаем, они не понимали, что происходит, когда напали на поселенцев. Это было неудачное стечение обстоятельств, и только: в сущности, они не так уж кровожадны. Они довольно умны, как вы и говорили, и, когда Билонг закончит лингвистический анализ и мы сможем с ними разговаривать, мы объясним им, что нам известно…
Заблуждения прятались в ее словах, как косточки – в апельсине. Народ все прекрасно понимал, в отличие от людей.
– Поселенцы разорили их гнезда, – сказала Офелия.
– Гнезда? – Ликизи выпучил глаза. – Эти существа строят гнезда? Билонг говорила другое.
– Со слов Билонг, поселенцы совершили посадку в каком-то священном для автохтонов месте, – пояснила Кира.
– Это были гнезда.
– Но они этого не знали, – сказала Кира. – Откуда? Они понятия не имели, что на планете есть разумный вид.
Гнезда видов неразумных ее явно не беспокоили. Офелии стало за нее стыдно.
– Гнезда, святыня… Это все не важно. Важно то, что теперь мы понимаем причину их агрессии. Если они опасаются мести, пусть знают, что мы не намерены отвечать насилием, если они не будут проявлять враждебности.
Офелии хотелось вскочить и закричать на этих двоих: «Идиоты!» – но она знала, что ни к чему хорошему это не приведет. Сказать, что гибель детенышей и хранителей гнезд – это не важно… Считать, что Народ опасается мести, что сила на стороне людей, а не тех, кому принадлежит эта планета, могли только идиоты, как их ни называй.
– Это было важно для них. Это были их гнезда, – тихо сказала Офелия и встала. Она больше не могла оставаться в одном помещении с этими людьми.
Пневмодверь за ее спиной зашипела, и Офелия подпрыгнула, но это всего лишь вернулась вторая половина команды.
– Только зря время потеряли, – вздохнул Ори. – Мне кажется, он показывал нам что-то вроде охотничьих приемов, но я не уверен. Умираю от жажды.
– Вы даже не представляете, сколько палатальных они способны произнести, – сказала Билонг. Она похлопала по серому футляру на поясе. – На этот раз удалось сделать отличные записи. Шикарный чистый звук. Прогоним через преобразователи сигнала и получим полноценную… или почти полноценную… спектрограмму.
– Может быть, поэтому наш великий охотник ничего не поймал: слишком уж он был занят магнитофоном Билонг, – сказал Ори.
Голос у него был недовольный; если он все это время таскался по жаре за существом, которому было поручено отвлекать их внимание, то наверняка сейчас не в духе. Лучше подождать, пока он немного успокоится. Но она уже здесь, и когда еще ей выпадет шанс поговорить сразу со всей четверкой? От нетерпения у нее зашевелились пальцы на левой ноге: сейчас.
Она промолчала. Что толку в мудрости хранителя гнезда, пропущенной мимо ушей? Опыт подсказывал, что сейчас они слушать не станут: одна была слишком взбудоражена, другой – слишком раздражен.
– Может быть, придете на ужин? – предложила она. – Я ведь еще не принимала вас у себя в гостях.
– Чего? – Ликизи, весь какой-то расплывшийся (что же это за фиолетовая штука?), на мгновение тупо уставился на нее, прежде чем вспомнил о манерах. – Э-э… спасибо за приглашение, сера, но не сегодня. Ори слишком устал, да и я, признаться, тоже.
– Тогда в другой день? Завтра или послезавтра?
Существа ясно дали понять, что лучше не тянуть. Они готовы. Офелия не вполне понимала их намерения, но доверяла им.
– Завтра было бы идеально, – сказала Кира. – Позвольте и нам угостить вас чем-нибудь с корабля.
Офелия прекрасно понимала, что стоит за этим предложением: они не доверяли пище, выращенной в огороде. От злости в ней всколыхнулось упрямство; она вдруг почувствовала себя булыжником, который пытаются сдвинуть с места, и уперлась изо всех сил.
– Все будет тщательно вымыто, сера, – сказала Офелия. – Я много лет занимаюсь готовкой. – «И до сих пор жива и здорова», – добавила она мысленно.
– Конечно. – Ори вздохнул. – Мы слишком зациклились на таких вещах, сера Фалфурриас. Почтем за честь поужинать с вами.
Кажется, остальных перспектива совместного ужина обрадовала еще меньше, но никто не стал спорить.
– Спасибо, – кивнула Офелия и сбежала от них навстречу лучам вечернего солнца.
Двое инструкторов все еще нависали над фургоном, но не работали, а просто болтали. Заметив ее, они выпрямились и проводили ее взглядом; громкий ухмыльнулся, но ничего не сказал.
Всю дорогу до дома старый голос перечислял вещи, которые она сказала неправильно и которые следовало сказать вместо этого, и твердил, что из ее затеи ничего не выйдет. Новый голос помалкивал,
но Офелия чувствовала, как он, неслышный и невидный, копошится где-то внутри. Левая рука и правая рука. Как она и подозревала, Лазурный ждал ее.
– Они не стали слушать, – сказала она. – Но они говорят, что не собираются мстить за гибель поселенцев. Они думали, что Народ этого боится.
Лазурный коротко притопнул; какой ногой, она знала, не глядя.
– Они намерены придумать правила, по которым наши народы должны знакомиться. Они думают, что вы примете их условия. – Она усмехнулась. – Что у вас нет выбора. Они пока еще не поняли, но поймут. Завтра вечером я их накормлю. Это то, чего они ожидают от старухи: что их накормят, напоят и выслушают.
Теперь речь Лазурного звучала еще чище; Офелия без труда поняла его акцент, когда он спросил, много ли она успела рассказать.
– Не очень. Они устали на жаре, проголодались и не захотели меня слушать. И к тому же мне надо выяснить побольше.
Какое оружие имеется на челноке и на орбите, например. Какие приказы у командира корабля. Если дойдет до столкновения, они обречены. Но до столкновения дойти не должно. Все должно решиться убеждением.
Рано утром на следующий день Офелия вышла в огород собрать свежих овощей, с удовольствием поглядывая, как несколько существ отвлекают внимание людей, чтобы те не мешали приготовлениям. У нее было достаточно времени, чтобы спокойно пройтись по огородам, обдумать меню, накрыть на стол и приготовить ужин. Уже очень давно она готовила лишь то, что ей хотелось, и теперь попыталась представить, что может понравиться этим молодым людям, этим незнакомцам. Офелия залила водой крупно нарезанную твердую тыкву и поставила на огонь; она напечет два вида пирожков, с тыквенной и фруктовой начинкой. В морозильной камере хранились пакеты с засахаренной ягодой. Офелия достала ягоду и нашла в ящике с мясом ягнятину на кости.
Хотя на ужин приглашены были только участники экспедиции, Офелия вынесла кувшин с фруктовым соком для инструкторов, которые возились с очередной машиной.
– У меня очень маленький дом, – сказала она, стыдливо потупив взор.
– Ничего, бабуля, – ответил тот, что поспокойнее. – Спасибо за сок.
– Историю, я так понимаю, вам досказывать
некогда, – сказал громкий с наигранным безразличием.
Офелия надеялась, что это он ударил ее; испытывать к нему неприязнь было нетрудно. Разум подсказывал, что тихий не менее опасен, но ее всегда подкупали люди, которые вели себя вежливо без особой на то необходимости.
– Простите, но мне нужно готовить. Я могу вынести вам пирожков…
– У нас еще пилот есть, – продолжил громкий. – Он тоже не откажется…
– Хватит… – негромко произнес второй.
– Почту за честь, – ответила Офелия.
Она ушла, прежде чем они успели сказать что-то еще. Возможно, они пропустят ее напиток через какой-нибудь аппарат – убедиться, что она не задумала их отравить. Конечно, она не настолько глупа, но они не могли этого знать. Оглядываться и проверять, пьют они или нет, Офелия не стала.
Вернувшись домой, она замесила тесто и раскатала его в небольшие лепешки. В каждый пирожок она положила по ложке подслащенных фруктов или вареной тыквы, приправленной пряностями. Потом убрала пирожки в духовку и сходила в центр за большим сервировочным блюдом. Продумай она наперед, могла бы напечатать на фабрикаторе тарелки понаряднее или даже расписать посуду вручную. Но как она могла продумать что-то наперед, когда эти люди не оставляли ее в покое?
Пирожки испеклись быстро, и дом не успел нагреться. Жаркое она приготовит в соседнем доме или в центре. Офелия разложила пирожки на решетке, передвинула кухонный стол в другой конец гостиной. Потом вернулась в центр и отыскала отрез тяжелой синей ткани. На этой импровизированной скатерти простые тарелки смотрелись почти нарядно. Цветы дневки до вечера не достоят – вместо них Офелия поставила в центр стола вазу с пряными травами и фруктами.
Прежде чем приступить к заключительному
этапу, она наскоро собрала поднос с пирожками,
буханкой свежеиспеченного хлеба, банкой варенья, куском копченой говяжьей колбасы и свежими фруктами и отнесла на летное поле. Инструкторы и пилот – пилота она видела впервые – возились с третьим автомобилем, но быстро ее заметили. На этот раз они вышли ей навстречу, чтобы забрать поднос.
– Спасибо, – сказал тихий, – вы очень добры. – Он взял один пирожок. – Надеюсь, голова не сильно болит? Вы меня в тот раз застали врасплох.
Офелия улыбнулась. Ей все еще хотелось бы, чтобы это был тот, другой, который ей все равно не нравился.
– Все уже прошло, – сказала она. – Я не хотела вас пугать.
– Да это понятно. – Он откусил от пирожка, и нейтрально-вежливое выражение его лица сменилось неподдельным удивлением. – Ого, вкусно! – сказал он так, словно ожидал кислятины вроде лайма.
– Простите, – сказала Офелия, – мне пора возвращаться к готовке. Сегодня будет жаркое…
Она в подробностях описала предстоящий ужин, чтобы мужчины прониклись завистью к тем, кого она ожидала в гости. Офелия видела, как обида проступает на их лицах, словно пузыри на поверхности бобового супа. Теперь, зная, что упускают, они смотрели на поднос со снедью с куда меньшей признательностью.