К приходу гостей Офелия уже накрыла на стол. Нарезанные ломтиками помидоры и кольца лука в уксусе и масле, окруженные венком из веточек розмарина и базилика. Жареная ягнятина, обваленная в растертых травах… Запеченный розмарин напоминал кусочки обугленных насекомых, но зато источал восхитительный аромат. А когда она нарезала мясо, гости дружно втянули воздух сквозь зубы. Перед тем как подавать ягнятину, Офелия сняла мясо с кости, разложила на блюде и начинила сыром, овощами и травами. Каждый ломтик выглядел по-своему.
Ей самой есть не хотелось, и не только потому, что она нахваталась того и другого, пока готовила. Большую часть ужина Офелия провела на ногах, забирая пустые тарелки и поднося новые.
– Вот уж не думал, что вы на такое способны, сера Фалфурриас, – сказал Ликизи, когда увидел ломтики фаршированной ягнятины. – Вы были поварихой? Готовили на всю колонию?
– Нет, сер Ликизи. Мы готовили на всех только поначалу, а потом, когда построили дома, каждая семья питалась отдельно, хотя и отдавала часть приготовленного в центр на случай, если кто-нибудь заболеет. В больших кухнях готовили только для школы или когда в полях требовалось много рабочих. – А еще во время наводнений и эпидемий, но этого она говорить не стала.
Осторожно сняв пробу, все четверо набросились на еду так, словно не ели несколько дней. Когда Офелия вынесла последнюю партию пирожков, гости с осоловелыми от сытости глазами развалились на стульях. На это она и рассчитывала. Офелия унесла грязные тарелки и сервировочные блюда. Она предложила гостям маленькие тарелочки под пирожки и наконец сама опустилась на стул, на который почти не садилась за вечер.
Только теперь, закончив хлопотать, она почувствовала, как сильно у нее болят ноги и спина. Но боль в спине, в отличие от войны, еще никого не убила. Офелия улыбнулась гостям, и они заулыбались в ответ, продолжая набивать рты сладкими пирожками. Покладистее, чем сейчас, они уже не станут. Сгущались сумерки; в окне за спинами гостей Офелия увидела, как Лазурный и еще двое существ заходят в центр.
Офелия заговорила, и на этот раз они если и не слушали внимательно, то, по крайней мере, не перебивали. Она начала с того, с чего пыталась начать вчера: автохтоны встревожены; по их мнению, люди не понимают, что произошло. На колонистов напали, потому что те разорили гнезда, но автохтоны не боятся мести.
– Они считают, что поступили по справедливости, – сказала она. – И не потерпят нового вторжения.
Ликизи повернулся к Билонг:
– Но ты ведь им объяснила, что дальнейшая колонизация планеты исключена?
– Я пыталась. Мне показалось, они меня поняли.
– Видите ли, сера Фалфурриас, – обратился к Офелии Ликизи, – эти существа находятся под защитой наших законов, и никто не станет претендовать на эту землю. Но они должны понять, что нельзя убивать людей просто потому, что их что-то огорчило…
– Поселенцы убили их родных – их детей и хранителей гнезд…
– Но это была случайность! Они должны это понимать. Поселенцы – те совершили ошибку, но действия этих существ были осознанными. Мы можем признать, что с их стороны тоже произошла ошибка… Никто не призывает к мести… То есть, конечно, призывают, но правительство этого не допустит. Но они не могут снова прибегать к насилию. И они не получат доступа к технологиям, способным причинить человечеству реальный вред, пока мы не удостоверимся, что они достигли достаточного уровня развития, чтобы воздержаться от применения этих технологий.
Офелии показалось, что все ее внутренности вдруг связались в один большой запутанный узел. Она с трудом заставила себя продолжить:
– Но судя по тому, что вы рассказывали, у них есть города на севере, есть лодки с парусами. Как вы намереваетесь помешать им учиться самостоятельно?
Ликизи рассмеялся.
– У них уйдут годы – века! – чтобы добраться до зачатков промышленности. Жаль, что они обнаружили эту колонию и узнали про электричество, но им придется самостоятельно разбираться, как создавать генераторы и аккумуляторы… Человечеству на это понадобились тысячи лет, и быстрее нас эти существа не управятся. В любом случае, пока они не полетели в космос, опасаться нечего.
У людей не было перед глазами готового результата, подумала Офелия. Сколько времени требуется людям, чтобы научиться пользоваться устройствами, которые изобрел кто-то другой? Производить их и чинить?
– Я не понимаю, откуда вы все это знаете, сера, – сказала Билонг. – Вы ведь даже не изучали толком их язык…
– Я жила с ними дольше вашего. Они хотят говорить со мной.
– Да, но вы столько всего можете неправильно понять. Взять вот, например, слово, которое вы несколько раз произносили… Я провела акустический анализ, и вы его говорите совсем не так, как они. – Билонг набрала воздуха в грудь и произнесла вполне убедительное «тц-коу-кёррр». – Вот так они его произносят. А у вас получается – «тц-коу-кёррр». Слышите разницу?
Офелия не слышала. Да и сомневалась, действительно ли эта разница есть: Лазурный прекрасно ее понимал, несмотря на произношение.
– Я это к тому, – продолжала Билонг, уперев локти в стол, – что на самом деле вы их не понимаете; вам это только кажется. К тому же они явились сюда, когда вы были совсем одна и, может, даже начали сходить с ума от одиночества, и вы считаете их своими друзьями. Но они не друзья, они инопланетяне. Автохтоны, – поправилась она, быстро глянув на остальных.
Офелия выглянула в окно. Снаружи уже стемнело, короткие тропические сумерки промелькнули незаметно. Если Офелия хоть немного смыслила в людях, двое инструкторов и пилот, уверенные, что «начальства» не будет по меньшей мере несколько часов, дополнят свое скромное пиршество алкогольным напитком, который предлагали ей вчера. А если им есть чем скрасить досуг – скажем, развлекательными кубами или печатными журналами, – то именно этим они сейчас и заняты. Для беспокойства было рано, ничего «такого» еще произойти не могло. Позже, с минуты на минуту ожидая возвращения босса, они такими беспечными уже не будут.
Офелия не знала только, какие меры безопасности есть на самом челноке. Она рассказала Лазурному про то, о чем знала сама: тонкие лучики света и звуковые волны, которые реагируют на движение, нажимные панели, замки, для которых требуются отпечатки пальцев и узор сетчатки. Казалось, Лазурного все это ничуть не беспокоило. И сейчас это была не ее проблема.
– Они очень сообразительные, – сказала она. – И очень быстро учатся, даже дети.
– Дети! Что вы знаете об их детях? – Кира выпрямилась и отложила в сторону пирожок.
Приближалась часть, которой Офелия страшилась больше всего. Ей не хотелось признаваться, что в колонии есть детеныши, но Лазурный и Буль-цок-
кхе настаивали. Она должна рассказать своему народу о малышах; люди должны их увидеть.
– У них очень милые детеныши, – сказала Офелия. – Ласковые и сообразительные. Они быстро учатся.
– Вы видели их детенышей?! – перебивая друг друга, загомонили они. – Тут есть детеныши?
– Почему вы не сказали? – спросила Кира.
– Вы не спрашивали, – злорадно ответила Офелия. Не дожидаясь, когда удивление окончательно уступит место возмущению, она встала. – Если хотите на них поглядеть, пойдемте.
Ничто на свете не смогло бы их удержать. Едва не наступая ей на пятки, они ринулись к центру; Офелия постучала в закрытую дверь. Открыл Лазурный. Офелия подмигнула ему и пропустила остальных в центр. Когда все оказались внутри, она заперла дверь.
– Зачем вы закрыли дверь? – спросил Ликизи.
– Чтобы малыши не выбежали на улицу, – объяснила она и повела их по коридору в сторону учебного класса.
Она слышала, что остальные идут за ней. Из открытой двери класса лился свет и доносились тоненькие голоса малышей.
20
Офелия сама не знала, какого рода демонстрацию задумал Лазурный. То, что она увидела – что увидели они все, – превзошло самые смелые ее ожидания. Один детеныш, сидя на коленях у Буль-цок-кхе, нажимал на кнопки перед учебным компьютером. На экране вихрились цветные узоры. Двое взрослых, склонившись над парой горлянок, возились с проводами, соединяющими их с… Офелия поморгала, чтобы убедиться, что глаза ее не обманывают… Они подсоединили к своим тыквам половину демонстрационных моделей. Остальные двое детенышей играли на полу с конструктором, собирая что-то сложное из шестеренок и болтов. Интересно, что это будет – и заработает ли, когда они закончат.
– Господи боже… – Это был Ликизи; Офелия и не подозревала, что он религиозен. – Они… они пользуются компьютером?
Лазурный тихо закрыл за ними дверь и вышел вперед.
– Се готоуо.
– Когда он научился… Это вы их научили? После всех наших предупреждений? – Ликизи гневно уставился на Офелию.
Лазурный встал между ними, вынуждая Ликизи перевести взгляд на него.
– То мы йиттим, мы ааем. – Лазурный обвел рукой помещение.
– Это значит, – объяснила Билонг мужчине, – «Что мы видим, мы делаем». То есть они. Он говорит, что они способны повторить что угодно, был бы образец. На самом деле нет, конечно, но…
– Ааает с-с-с! – объявил Лазурный и обратился на своем языке к существам с тыквами.
Офелия затаила дыхание. Ей не верилось, что это сработает снова: больно уж походило на волшебство в первый раз.
Свет погас, и, прежде чем люди успели испуганно заголосить, в центре комнаты вспыхнула гирлянда из маленьких лампочек. Затем освещение вернулось; существо рядом с горлянками дважды раздуло на людей горловой мешок, потянуло за рычаг, и гирлянда погасла.
– Невозможно! – пробормотал Ликизи. – Они использовали удлинитель… Где-то спрятана батарея…
– Эти тыквы и есть батарея, – сказала Офелия. Лазурный объяснил ей это заранее. – Они приготовили какое-то вещество, которое работает как кислота в аккумуляторах…
– Они не могли… Это невозможно…
– Почему же, возможно. – Кира подошла ближе, чтобы взглянуть. – Если уж они додумались использовать кислоту…