а испорчена. Связь с товарищами, приезжавшими из Центра, установили в новом месте, в тихом домике под Харьковом, в поселке Бавария. Аптека же на Сумской улице и провизор продолжали действовать.
Второе столкновение с охранкой произошло в комитетской квартире по Епархиальной улице, в доме номер семьдесят три[2]. Здесь жила неутомимый секретарь большевистской организации Харькова Александра Валерьяновна Мечникова. Секретарская резиденция просуществовала до апреля 1905 года. Ее все же выследили агенты охранки, устроили засаду и произвели тщательный обыск. Результаты этой операции не оправдали надежд полиции. Александра Валерьяновна, своевременно предупрежденная, скрылась. Обыск никаких улик против большевиков не дал. Была лишь потеряна еще одна нелегальная квартира.
Артем придавал большое значение устройству надежных конспиративных явок и помещений.
Первая группа квартир предназначалась для собраний общегородского комитета и иногородних явок. Здесь обычно жил секретарь, хранились документы.
В этих квартирах можно было ночевать нелегальным работникам из Центра и местным профессионалам-революционерам. Сюда же направлялись партийная почта и литература из-за границы.
Вторая и третья группы квартир предназначались для техники — в них размещались типографии, передаточные склады, хранились шрифты и литература.
В четвертой группе располагались районные партийные центры Харькова, в пятой находились склады оружия, боеприпасы и взрывчатка, там же изготовлялись бомбы. Нашлось место и для нелегального Красного Креста.
Подпольные квартиры охранялись пикетами. Наряду с другими мерами обеспечения безопасности этих помещений применялось так называемое «проветривание». Квартира очищалась от нелегальной литературы. Она принимала вид обычного жилища, в котором коротает свой век семья мирного обывателя. Водружались на свои места всевозможные кастрюли, ухваты, чайники, кувшины, чугунки и прочее. Появлялись канарейки и герань на окнах. Когда вся подготовка заканчивалась, тире такой-то, на улице такой-то побывали воры. Конспираторы прекрасно были осведомлены, что полиция подозревает о существовании данной нелегальной квартиры. Знали и о том, что полицейские, которые придут для выяснения обстоятельств кражи, приволокут за собой и агента охранки. Пока полицейский пристав или околоточный составлял протокол о краже, агент охранного отделения изучал квартиру под углом зрения своей сыскной специальности. Он внимательно искал следы нелегальщины и ничего не находил. И если подозрения шпика удавалось рассеять, а так чаще всего и получалось, то задача «проветривания» квартиры была выполнена. Квартира могла и дальше выполнять свое конспиративное назначение.
1905 ГОД. АПРЕЛЬ — АВГУСТ
…Был канун вербного воскресенья. Вечер теплого весеннего дня. Празднично одетые горожане высыпали на улицы. Благостное настроение, в руках детей и взрослых ветки вербы с распустившимися желто-зелеными почками, похожими на больших мохнатых жуков.
На заводской окраине, на Петинке, в церкви при Кирилло-Мефодиевском кладбище, полным-полно народу. Идет праздничная служба. Толпы верующих волна за волной стекаются сюда со всех сторон. Самое удобное время в этой праздничной суматохе провести неподалеку на кладбище массовку.
Вместе с богомольцами в церковь явились участники намеченного Артемом митинга. Полиции и в голову не могло прийти, что в среду богомольных прихожан затесались харьковские социал-демократы и сочувствующие им рабочие.
Как и было условлено, в церкви не задерживались, по двое, по трое выходили из храма и спускались по склону оврага на Татарское кладбище. Старое, заброшенное, заросшее кустарником, оно хорошо скрывало людей. Там и начали митинг. Расчет был таков, чтобы массовку закончить до завершения церковной службы и вместе с толпой богомольцев незаметно выйти с кладбища на улицу.
Страсти накалялись. Уже кончилась служба в церкви и богомольцы разошлись, а митинг на Татарском кладбище еще продолжался.
Кто-то, очевидно, проследил за участниками массовки и дал знать полиции.
Часу в десятом вечера рабочие патрули, расставленные на Балашовском вокзале, у паровозостроительного завода, стали подавать сигналы тревоги.
Выступление Артема настолько приковало внимание участников митинга, что этих сигналов никто не заметил. И только тогда, когда один из «маяков» прибежал и закричал: «Спасайтесь!» — все опомнились. Более опытные, уже знакомые с казацкой нагайкой, советовали уходить не на улицу, а в глубь кладбища, они увлекли за собой еще не побывавших в подобных переделках рабочих. Артем был с ними. Те же, кто смалодушничал и поспешил к главному выходу с кладбища, наскочили на казаков. Дальше пошло обычное: удары нагайкой, а убегающим — вдогонку пули.
Трое казаков устремились по аллеям кладбища, преследуя группу рабочих, в которой находился и Артем. Когда казаки почти настигли беглецов, кто-то из уходивших заметил свежевырытые могилы. Недолго думая, прыгнули в них. Казаки уже предвкушали победу, и вдруг беглецы исчезли! Казаки резко осадили лошадей. Один из них в темноте вывалился из седла и угодил в могилу. От ужаса закричал. Двое преследователей не помня себя от страха повернули коней, послали их галопом, но не тут-то было: в темноте лошади сразу же напоролись на могильные ограды, от боли кони буквально взбесились, казаки повылетали из седел…
Через несколько дней по Харькову пронесся слух, что троих казаков отправили по домам на Дон, так как они немного свихнулись…
Артем прислушался. Где-то в ночи раздавались выстрелы, неслась ругань. Но вскоре все смолкло. Взошла луна, осветив печальные надгробья. Рабочие, которые прятались в могилах, тихонько вылезли, бесшумно пробрались к забору паровозостроительного завода, перелезли через него и с ночной сменой вышли на улицу.
И все же в этот вечер было арестовано сорок товарищей.
В Лондоне готовился созыв III съезда РСДРП.
Делегатом на съезд от Харьковской организации большевиков уехал Пал Палыч (Авилов). Представитель харьковского революционного пролетариата увез с собой резолюцию, написанную Артемом и единогласно принятую группой «Вперед». В резолюции выдвигалось требование практической и немедленной подготовки к вооруженному восстанию.
Большевики Харькова тем временем приступили к организации боевой дружины.
На III съезд в Лондоне меньшевики не послали своих делегатов, собрались отдельно. Раскол в РСДРП углубился.
III съезд поставил на повестку дня вопрос о вооруженном восстании, а ближайшей задачей, смотром сил должно было стать празднование Первого мая.
В подпольной типографии на станке, тайно изготовленном рабочими паровозостроительного завода, печатались первомайские воззвания группы «Вперед».
27 апреля. Тепло, солнечно. Весна всегда несет с собой ожидание чего-то радостного, праздничного. Сегодня на паровозостроительном заводе это праздничное настроение особенно чувствуется. Молчат станки, неподвижны локомотивы, а по всему заводу перекатывается гул людских голосов. Заводская столовая не может вместить сразу всех, но всем хочется послушать, что скажут большевики. Кому-то пришло в голову выставить окна, и тогда сказанное в столовой услышат те, кто остался на дворе.
Говорили о празднике Первое мая, восьмичасовом рабочем дне. Говорили об Учредительном собрании, о республике. О праздновании Первого мая, восьмичасовом рабочем дне толковали и в прошлые годы, а вот что такое Учредительное собрание? Об этом многие рабочие слышали впервой. «Долой самодержавие!» — этот лозунг стал уже привычным, но о республике заговорили только в этом, 1905-м, таком непохожем ни на один год в истории России.
Харьковский делегат большевиков на III съезде Авилов увез с собой в Лондон резолюцию группы «Вперед» о вооруженном восстании. Но харьковские большевики понимали, что они и пролетариат города к этому восстанию еще не готовы.
Лондонский съезд вынес решение о курсе на вооруженное восстание. И вопрос о нем тревожил, будоражил большевиков Москвы и Питера, Харькова и Урала.
Федор ворочался на жесткой койке. Когда не спится, то и песчинка с булыжник.
«Быть или не быть?»
Господи, ужели профессионалы имеют право на гамлетовский вопрос?.. А почему бы и нет? Это же вопрос о том, быть или не быть революции. Ей быть!
Но когда она должна быть?
Нужен трезвый расчет. Нужно точно учесть соотношение сил, иначе…
Первое мая!
У рабочих есть оружие? Есть! Наганы, дробовики, самодельные самострелы. На паровозостроительном можно изготовить даже пушку.
Артем снова вспомнил Париж — полигон. Да, вот бы Первого мая у них были пулеметы!.. Много пулеметов. Но это праздные мечты.
Первое мая нужно отпраздновать мирно. Вооруженная демонстрация может только спровоцировать охранку. А силы пролетариев надо беречь.
Охранка в эти дни не дремала. Она распространяла слухи, что демонстранты Первого мая будут громить евреев, студентов и просто обывателей. Полицейские слухи свидетельствовали только об одном — охранка спровоцирует погромы. Значит, нужно принять меры к самообороне.
Боевики из Артемовой гвардии возглавят отряды самообороны.
Полицмейстер Харькова Бессонов, который собирал банды громил, получил хорошую взятку от еврейской буржуазии. Этот матерый провокатор, который хотел облить грязью первомайских демонстрантов, приписывая им еврейские погромы, был в страшном негодовании, когда узнал об организации отрядов самообороны, сбивающих ему цену за «защиту» богачей. Бессонов накануне первомайского праздника произвел массовые, но безуспешные обыски в поисках оружия.
Благодаря принятым большевиками мерам дни пасхи прошли в Харькове спокойно, погромов не было.
В Харькове после забастовки печатников и наборщиков в положенный срок вышли газеты. «Южный край» информировал публику обо всем на свете, кроме, конечно, сведений о волнениях на заводах и фабриках.