Артем прибавил шагу, сегодня ему менее всего улыбалось влипнуть в какое-нибудь уличное происшествие. Устал, очень устал. Он уже подходил к дому, когда кто-то схватил его сзади за шею. Нападение было столь неожиданным, что на мгновение Артем потерял равновесие и чуть было не опрокинулся навзничь. Но это было только секундное замешательство, в следующее мгновение Артем перехватил запястье нападающего у себя на горле, бросил его приемом французской борьбы через голову и тут же отпрыгнул в сторону. И вовремя. В темноте возникли два неясных силуэта, на фоне которых матово блеснули ножи. «Дело дрянь, — подумал Артем, — их трое по крайней мере, и у них ножи. В такой обстановке не стыдно и задать стрекача». Но тут же отбросил эту мысль — ноги гудели, да и бежать во тьме, по дороге, изрытой канавами, колеями, или, что хуже, по неровной булыге китайского города, — наверняка зацепишься, оступишься, упадешь… И тогда…
Нет, надо драться. И прежде всего обеспечить свой тыл. Артем быстро оглянулся. Рядом была стена какого-то домика, глухая, без окна. К стене тянулся забор не забор, что-то вроде малороссийского плетеного тына. Превосходно. Артем попятился к дому, прижался спиной к стене, эх, хоть какой-нибудь дрын бы в руки, тогда еще неизвестно — кто кого. Не спуская глаз с темных силуэтов, все еще маячивших на дороге, Артем присел на корточки, пошарил вокруг себя. Нет, ничего не попадалось под руку. Худо! Дорога пустынна. Да и вряд ли можно рассчитывать на подмогу, даже если кто-либо по ней и пойдет. Это тебе не Россия. Стало обидно. Погибнуть так нелепо от рук притонных бандитов, после баррикад, революции, после всех мытарств по царским централам, ссылки, побега, где он мог сотни раз погибнуть. Ну что ж, он постарается подороже продать жизнь, хотя, конечно, утешение слабое, перед ним не царские жандармы, а грязные портовые убийцы. В случае чего их и искать-то никто не будет. Подумаешь, прирезали еще одного русского! Туда ему и дорога. Англичане же и французы из сеттльмента даже возрадуются, он им порядком намозолил глаза, да и репутацию европейцев подмочил изрядно.
Артем собрался, напряг мускулы, машинально взялся за медную пряжку широкого матросского пояса, чтобы потуже его затянуть. И тут молнией — догадка! Пряжка! Не так давно (хотя кажется, что минули десятилетия) он стал очевидцем грандиозной драки между английскими и французскими моряками с военных кораблей, вечно курсирующих близ китайских берегов. Что уж они там не поделили — шут их знает. Но те и другие, сойдясь, дружно, как по команде, стащили с себя ремни с тяжелыми гербовыми пряжками, и он сам видел проломленные черепа. Грозное оружие… Все эти картины драки мгновенно пронеслись в голове Артема, а руки сами расстегивали пояс. Бандиты были уже рядом. Их оказалось все же двое, видимо, третий, которого он швырнул через голову, еще не очухался.
Пояс приятно оттянул правую руку, теперь он вооружен.
Ну, посмотрим…
Но «посмотреть» не удалось. На дороге послышались голоса. Кто-то басовито ругался, причем по-русски. Ему вторил скороговоркой писклявый тенорок.
«Русские, — мелькнуло в сознании Артема, — идут из порта, может быть, и матросы».
— Братцы! На помощь! Русского убивают! — голосище у Артема громовой. В вечерней тишине он звучит, как призывная труба.
Бандиты поняли, что расправиться без свидетелей с ненавистным Андреевым им не удастся. Впрочем, пока подбегут те двое, можно пырнуть ножом жертву и исчезнуть в темноте. Один из бандитов прыгнул на Артема, тускло сверкнул нож… и вечернюю тишину прорезал звериный вопль. Артем не промахнулся, пряжка угодила нападающему прямо между глаз. Он замертво свалился у ног Артема. Артем испугался. Ужели убил? Забыв о втором, он схватил за шиворот бесчувственного бандита, встряхнул, поставил на ноги. Тот со стоном рухнул на землю. «Жив, сучий сын, ну тогда оправится, на этих выродках раны заживают, как на шакалах».
— Эй, браток, держись! Мы тут субчика на дороге подобрали, ежели что, прикончим, — бас звучал так грозно, что даже Артему на мгновение стало страшно.
Пользуясь замешательством, второй бандит растворился в темноте.
К Артему подошли два матроса, тот, что повыше и пошире, держал человека, заломив ему за спину руки. Семенивший рядом приземистый плотный моряк чиркнул спичкой. В ее слабом, неверном свете на миг мелькнуло усатое лицо высокого, рыжие бакенбарды бандита…
— У тебя часом бумаги нет — факел бы снарядить, поглядеть что к чему, а то темнотища, словно у нас на Полтавщине в ночь под Ивана Купалу.
— Земляк, выходит! — Артем в темноте нашел руку матроса, пожал.
— Никак свой, братишка?
— Да нет, не совсем. На посудинах только пассажиром плавал.
— Рука нашенская, рабочая, у бар такой не сыщешь.
Артем вспомнил рассказ Красина о том, как Максим Горький, знакомясь с Леонидом Борисовичем, потом говорил: «Рука Красина внушала доверие».
— А это что за падаль? — приземистый моряк наклонился над валяющимся бандитом.
Артем досадливо повел плечами:
— Их тут трое, видно, было. Один на меня по дороге напал, сзади, хотел опрокинуть. Ну, я его и приложил, потом к стене отбежал. Ну а этот, что валяется, на меня с ножом пошел, пришлось благословить пряжкой от пояса.
— Ха! А говоришь, не наш, не морской! Кто же еще пряжками поясными дерется?
Слово за слово, Артем рассказал о том, как попал в Шанхай, о коммуне. Странно выглядела эта ночная беседа. Высокий матрос, его звали Степаном, не выпуская из рук присмиревшего бандита, словоохотливо делился своими впечатлениями о морях, странах, где ему довелось побывать, приземистый Иван больше помалкивал, пытаясь разглядеть в темноте нож, который выронил второй бандит. А тот все еще лежал в пыли и стонал.
— Что же нам с этими прохвостами делать? — Степан, сдвинув на лоб фуражку, почесал затылок.
— Да отпустите их на все четыре стороны, черт с ними, — Артем почувствовал, что усталость, пережитое вот-вот свалят его с ног. Скорее бы до дома добраться. Новым знакомым, Степану и Ивану, ночевать негде, а в коммуне им место найдется.
Они уж совсем было собрались идти, когда на дороге замаячила фигура человека. У него в руках был фонарь — многие китайцы пользовались такими фонарями, освещая ими свои дворы, ставили их на носу джонок, ходили с ними по ночным улицам города.
Что-то знакомое почудилось Артему в этом позднем прохожем с фонарем. Никак, Наседкин. Конечно, он. Окликнул. Владимир Николаевич подошел, увидел прежде всего лежащего на земле бандита, отшатнулся.
— Артем, это он тогда ко мне в порту с угрозами пристал. А что, если этих бандитов связать да на ночь в чулан, а завтра бы мы их в порт свели, матросам показали?
— Владимир Николаевич, ведь так и в каталажку попадем. Обобранные притонщиками моряки, узнав такое, в щепы разнесут притоны да кабаки. Они на них давно руки чешут. Мы же в подстрекателях окажемся, и уж нас-то не помилуют. Нет, это негоже. А вот поведать ребятам о бандитах непременно нужно.
Ночь пролетела в неторопливой беседе. Артем много и интересно рассказывал о своих впечатлениях, о политической жизни Китая. По его словам, Китай сейчас стоит на пороге революции, революции, конечно, буржуазной, так как пролетариат в Китае еще только-только нарождается.
Рано утром Артем уже за прилавком в булочной. Утренние часы самые напряженные. Оно и понятно, никто не заходит за хлебом в лавку по нескольку раз в день. Благодаря тому, что булочная расположилась на границе с сеттльментом, здесь сталкиваются и китайцы, и европейцы, кули и служащие китайцы. По утрам здесь столпотворение, и нередко вспыхивают ссоры.
Вот и сегодня, не успел он начать торговлю, завязалась драка. Белый разносчик ударил китайского кули. За что, Артем так и не понял. Но он с удовлетворением отметил, что китайские забитые, безропотные кули возмутились. И если бы европеец не поспешил убраться, ему не миновать помятых боков.
Когда все немного успокоились, Артем заговорил с каким-то покупателем в очках. Тот прилично владел английским. Артем заметил — кули стали поднимать глаза от земли, теперь они многое увидят. Китаец удивился, он ничего не понял. А когда понял, стал с жаром объяснять, что вся суть инцидента в том, что белый разносчик сам кули — человек физического труда, поэтому он не имел права бить китайского кули. «А вот если бы вы, мой господин, ударили кули, то никакого бы возмущения не было. Вы служащий, европеец, и китайские кули знают, что вы имеете право их побить».
Артему захотелось закатить этому очкастому в рожу — воспользоваться своим правом.
Вечером он написал длинное письмо на родину и, рассказав о сегодняшнем происшествии, закончил: «И это говорили интеллигентные китайцы… Как Вам нравится это рассуждение людей, которые сами превращаются в рабов, лишь только они имеют дело с хозяином? Это еще худшие рабы… Каково нам при виде всех этих картин?..»
Трудно сказать, чего в Шанхае больше — притонов или христианских миссий. Наверное, все же миссий. В притонах «улавливают» твой кошелек, в миссиях охотятся за твоей душой. Оставшись без кошелька, ты не теряешь надежды его приобрести, заработать утерянное. А отдав душу, ты становишься рабом.
Каких только миссионерских обществ нет в Китае! Здесь и католические, среди которых первое место занимают французские, здесь и евангелические, протестантские — это английские, их меньше, но они богаче, они могут позволить себе угостить чашечкой кофе, прежде чем угощать проповедями.
И как-то неудобно после кофе не прослушать проповедника.
Владимир Наседкин был несказанно удивлен, когда Артем предложил ему зайти в миссию. Что им делать среди этих христианских душеловов? Была бы воля Наседкина, он сам бы из них «души» вытряхнул. Впрочем, еще неизвестно, имеются ли у этих ожиревших монахов души, скорее всего, они давно уже в закладе у сатаны. Артем только хитро улыбался. Наседкин решил все же, хоть из любопытства, последовать за ним.
Зашли. Небольшое фойе с несколькими столиками. Стульев, скамеек нет, не засидишься. Из фойе виден небольшой зал со стульями — вот там-то и положено засиживаться. Но тогда для чего в фойе высокие столы и так аппетитно пахнет кофе и сладким печеньем? Наседкин решил, что Артему хочется «на дармовщинку» выпить чашечку кофе и съесть кусок кекса. Безбожник Артем наказывает евангелических кликуш! М-да! Наказание мелковато, не артемовские масштабы, да и методы не те. Впрочем, за день можно посетить пять-шесть миссий, масштабы ущерба возрастут в пять-шесть раз. А вот методика остается той же, негодной для Артема. Пока Наседкин гадал, им действительно подали по чашечке жидкого кофе и махонькому кусочку кекса. Девушка с подносом была обворожительна, ради такой в миссию валом повалят молодые люди.