Из разбитых окон кофейной доносились приглушенные стоны.
Артем вошел в помещение. Столики перевернуты, приторный аромат раздавленных кофейных зерен смешался с запахами спирта, ванили. В углу на диване лежал человек. Белая манишка, съехавший набок галстук-бабочка, залитый чем-то липким жилет говорили о том, что это или буфетчик, или сам хозяин заведения. Над ним склонился мужчина в кожаной тужурке, кожаной фуражке, грубых яловых сапогах. Заслышав шаги, мужчина резко обернулся и замер в такой позе, словно готовился прыгнуть на незнакомца. Артем досадливо повел плечами — вот ведь всегда так. Ну зачем ему было ввязываться в это «темное дело»? Ясно, что во время неудавшегося погрома кто-то все же должен был пострадать. Погромщики разбежались, но они могут вернуться и даже с подкреплением, с другой стороны, не оставлять же человека в беде, хотя он и торгаш.
— Что тебе тут нужно? — Человек в кожанке недоуменно опустил руку в правый карман.
— Успокойтесь, я проходил мимо, не успел сообразить, что происходит, услышал стоны, ну и зашел.
Видимо, вполне мирный вид Артема, его твердый голос упокоили мужчину.
— Громилы, чтоб им… подзаправиться решили, храбрости в себя влить, а я тут на их беду оказался, зашел чего-нибудь перекусить.
— Это вы стреляли? — Артем задал вопрос и тут же понял, что делать этого не следовало. Человек насторожился. Еще раз Артема обшарил внимательный взгляд.
— Ну а если я, то что? — это было сказано с вызовом.
— Думаю, что вам не следует здесь задерживаться, да и этому господину, — Артем указал на лежащего, — тоже.
— Ты прав. Анархистская сволочь может вернуться, и наганы у них найдутся. Но что делать с хозяином? Я его давно знаю, он живет далеко отсюда. Взять с собой? Не дойдет.
Артем взглянул в дверь на улицу. Пусто. Похоже, погромщики разбежались до следующего раза.
Между тем человек в кожанке приподнял все еще стонущего человека, подобрал валявшееся на полу полотенце и начал перевязывать разбитую щеку.
Артем досадовал на задержку, но теперь уже не посчитал себя вправе уйти. Огляделся и заметил в углу опрокинутый круглый стол, а под ним рассыпавшиеся газеты. Если свежие, то это кстати. Собрал, глянул на числа — свежие. Да, но они кадетские — «Речь».
15 октября. Всякие сплетни, объявления.
«В первом часу ночи на 15 октября в управлении столичной милиции из разных комиссариатов стали поступать вести о каких-то передвижениях вооруженных красногвардейцев». Запаниковали господа.
18 октября.
«Большевики готовятся к кровавому бенефису лихорадочно, упорно, настойчиво. Добывают оружие, разрабатывают план действия, занимают опорные пункты».
Ну что же, правильно делают большевики. Ильич говорил, что к восстанию нужно относиться как к искусству.
Ну-ка, посмотрим, о чем они писали последние два дня.
19 октября.
«К предстоящему выступлению большевиков спешно вооружаются рабочие фабрик и заводов. 17 и 18 октября было выдано оружие — винтовки и револьверы — рабочим главной цитадели большевиков — Выборгского района.
18 октября получили оружие рабочие Большой и Малой Охты и Путиловского завода».
Если это не очередная газетная утка, рассчитанная на запугивание не только обывателя, но и правительства, дабы подтолкнуть его к активным действиям, то, право, славно работают питерские большевики. А где же сегодняшние? Артем переворошил кипу газет и только потом заметил, что одна, видимо самая свежая, еще не читанная, лежавшая сверху, отлетела в угол. Поднял. Так и есть.
20 октября.
«Мы подошли вплотную к двадцатым числам октября, с которыми уже не только столица, но и Россия связывает новые тревоги и ожидания. Надо отдать справедливость большевикам. Они используют все средства, чтобы поддержать тревогу на должной высоте, чтобы обострить ожидание и довести нервное напряжение до той крайности, когда ружья начинают сами стрелять».
Так, так! Судя по этим заметкам, в стане буржуазии паника. Но восстание явно отложено на иной срок.
Что тому причиной — Артем мог только гадать.
Уже вечерело, улицы заполнялись рабочим людом, идущим по домам с заводов и фабрик. Артем даже остановился, чтобы приглядеться. Да нет, он не ошибся, это не обман зрения — рабочие шли домой, мирно шли, но у каждого третьего — пятого за плечами была винтовка. Конечно, Артем знал, что создается Красная гвардия — основная боевая сила революции, но чтобы так, открыто рабочие разгуливали по улицам с винтовками?! Видно, подготовка к восстанию завершается. Правительство деморализовано. Как прав был Ильич, когда говорил, что штурм нужно готовить под видом обороны — это особенность тактики, так легче втянуть в свою орбиту нерешительных, колеблющихся и в то же время правительство не может обвинить большевиков в том, что они развязывают гражданскую войну. Такое обвинение, конечно, помогло бы Керенскому привлечь на свою сторону тех же колеблющихся.
В Смольном не протолкнешься. Все куда-то спешат и в то же время только тем и занимаются, что расспрашивают, где помещается такая-то секция, где найти такого-то товарища. Солдаты, матросы, рабочие, люди, по внешнему виду которых и не определишь, кто же они.
Артем даже растерялся. Ему нужен Яков Михайлович Свердлов. Вряд ли у Якова Михайловича отдельный кабинет, то бишь дортуар или комната какой-нибудь бывшей классной дамы. Скорее всего, его можно поймать в коридорах, если, конечно, он в Смольном. Артему повезло, он столкнулся с Яковом Михайловичем, когда уже потерял всякую надежду разыскать его. Свердлов сверкнул пенсне:
— Опоздал!
— Опоздал. Причины же уважительные, Яков Михайлович, — только двенадцатого кончился II областной съезд Советов, а семнадцатого нужно было обязательно выступить на политическом вечере солдат Харьковского гарнизона. Потом двое суток терзаний в поезде.
Свердлов ничего не ответил, отвел Артема в сторону, торопливо, буквально в двух словах, поведал о заседании ЦК, предательстве Зиновьева и Каменева, выдавших в непартийной печати курс большевиков на восстание, о ренегатстве Троцкого, заявившего, что восстание нужно отложить до открытия II съезда Советов, о создании Военно-революционного комитета и его комиссарах, разосланных во все части Петроградского гарнизона.
— Приглядитесь сегодня, а завтра за работу, Федор Андреевич. К Подвойскому зайдите, он у нас главный военный начальник.
Подвойский обрадовался Артему. Кто уж там доложил Подвойскому, что Артем неплохо разбирается в военном деле, неизвестно, но Подвойский, не задумываясь, приказал Федору Андреевичу отправиться в Петропавловскую крепость.
Артем кратко ответил: «Слушаюсь» — и усмехнулся про себя. Ведь вот никогда не угадаешь наперед, какие знания могут пригодиться в жизни.
Тогда, в Париже, он налегал на изучение стрелкового оружия, тактику уличных боев, а ведь профессор-то, его куратор, был артиллеристом. Ну что стоило порасспросить его о крепостной артиллерии. Предполагал ли он, что в революции и пушки пригодятся. Артем собрался уже уходить. Подвойский попросил подождать. Его осаждали представители заводов, полков, флотских экипажей. Всем нужно было оружие, все требовали, чтобы им точно указали, что делать сегодня, сейчас.
Улучив момент, Подвойский провел Артема в смежную комнату.
— Федор Андреевич, хочу предупредить — гарнизон Петропавловской митингует, он еще не решил, с кем пойдет. Комендант и его адъютант — вышколенные царские служаки. Так что будьте предельно осторожны. Я рассчитываю прежде всего на ваш ораторский талант, а уж потом и на знание военного дела. Желаю успеха, держите с нами связь.
До Петропавловской крепости Артем доехал на попутном грузовике, спрыгнул на ходу.
Грозный вид у этой крепости, никогда не видевшей под своими стенами врагов и никогда не стрелявшей боевыми снарядами. Петропавловка давно обрела не ратную славу защитника столицы, а мрачную репутацию тюрьмы для всего лучшего, что рождалось в России. Здесь в сырых казематах заживо хоронили врагов царизма. Возвышаясь, застыл собор. Здесь тоже захоронения. Только здесь пышные саркофаги и самые высшие титулы — «императоры всероссийские». И крепостные куранты, отсчитывая вечность, все еще хрипят: «Коль славен» и «Господи, помилуй».
Артем не спешил стучаться в караульное помещение. Он неторопливо двинулся вдоль крепостных стен. Удобно расположилась цитадель. Она стоит как раз на стыке Выборгского района и Петроградской стороны. Много бед могут наделать крепостные орудия в этих двух рабочих районах. И Троицкий мост на прицеле пушек, они легко простреливают Неву, они же могут угрожать и Зимнему прямой наводкой.
Крепость окружена кронверком — вспомогательной оградой с двумя бастионами. Здесь помещаются кронверкские склады боевых припасов. В самой же крепости огромный арсенал. Артем еще раньше слыхал, что в нем хранится до ста тысяч винтовок, тех самых, которых так не хватает рабочим.
В караульном помещении его встретил хмурый унтер. Артем сначала и не понял, к какому роду войск он принадлежит. Унтер наотрез отказался пропустить штатского и даже не посмотрел на пропуск, выданный Военно-революционным комитетом.
Пока Артем препирался с насупленным стражем, до него донеслись какие-то выкрики, знакомый гул толпы. «Митингуют», — догадался Артем. Ох, самое время сейчас сказать солдатам большевистское слово, он знает, что сказать.
В этот день Артем так и не побывал в крепости. Но 23 октября в караулке оказался новый наряд крепостных артиллеристов. Солдат бережно взял у Артема пропуск. Он читал его, не торопясь, шевеля губами, и Артем успел заметить, что в руки солдата въелась металлическая пыль. Сколько таких рабочих рук он пожал. Дело обычное, в артиллерию, как правило, отбирали людей грамотных, знакомых с техникой. Таких поставляли заводы и фабрики. Видимо, и солдат разглядел в Артеме своего, заводского. Он улыбнулся, отдавая пропуск, потом крикнул в глубь караулки:
— Кобзев, подь сюда.