Вроде бы можно немного передохнуть, завтра будет явно тяжелый и напряженный день. Но уснуть хотя бы ненамного не удается. Неподалеку возникает не прекращающийся в течение нескольких часов грозный гул, как будто кто-то трясет огромным листом железа. Гул то приближается, то удаляется, то перекатывается мощными волнами. Оказалось, в крупнейшем арсенале неподалеку рвались боеприпасы – арсенал был подожжен…
Утро республики
Забрезжило утра 12 февраля, а с ним возобновились и бои, прервавшиеся на пару часов. Постепенно, один за другим, с боями в руки восставших переходят опорные пункты армии. Федаи в ответ на призыв временного революционного правительства сдавать оружие (!) заявляют: борьба не окончена, нужна бдительность, оружие сдавать рано. И, действительно, странный призыв. Несмотря на призывы руководителей восстания (где они находятся – не известно) прекратить вооруженную борьбу, бои продолжаются, по-прежнему на улицах раздается оружие. Перелом в ходе борьбы наметился явный, но победа не закреплена. Создается впечатление, что армейское руководство не хочет революционизирования армии, сговаривается с Базарганом, им нужно сохранить армию. Для чего? Скорее всего для борьбы с левыми силами, смело начавшими восстание и пробивающимися к его полной победе. Федаи и моджахеды четко заявляют: необходимо полностью разоружить армию, а потом ее перестроить.
Идут сообщения о захвате видных деятелей старого режима, в том числе бывшего премьер-министра Ховейды, бывшего начальника САВАКа Насири, начальника военной администрации Тегерана Рахими – он был опознан и схвачен на улице. Ховейда был в тюрьме, куда его поместил еще шах, пытаясь откупиться от оппозиционного движения.
Возникают большие проблемы с американцами. В Султанат-Абаде, где расположен один из крупнейших тегеранских гарнизонов, продолжаются бои с «гвардией бессмертных» – остатками отборного шахского войска. Там много и американских военных советников, они отбиваются вместе с гвардией. Наконец Салтанат-Абад пал. Поднявших руки американцев взяли в плен, кто не сложил оружие, тех… Остатки гвардии с частью американских военных советников пытались пробиться к аэропорту. Призыв по радио – и туда уже бросились вооруженные отряды восставших. Скоро новое объявление по радио: указание правительства – отыскивать и интернировать американцев, чтобы не допустить самосуда, расправы.
Экстренное сообщение по радио: Базарган прибыл в здание премьер-министра. Объявлено о назначении трех заместителей премьер-министра: по вопросам революции (Язди), передаче власти (Саббагиан) и общим вопросам (Амир-Энтезам). Назначены также начальник штаба вооруженных сил, начальник полицейского управления и руководитель радио и телевидения (Готбзаде). Эти люди нам неизвестны, знаем лишь, что Язди и Готбзаде появились в Париже в окружении Хомейни и прибыли вместе с ним в Тегеран. Остальные члены правительства будут назначены позже. Все-таки не совсем ясно – взяло ли новое правительство всю полноту власти, момент важный, исторический, и об этом надо своевременно сообщить, и нужно быть осмотрительным. Решил обратиться к самому Базаргану. Как? Где это новое правительство?
Наши сотрудники проявили изобретательность и находчивость, пробились к телефону Амир-Энтезама, передали о пожелании советского посла переговорить по телефону с Базарганом. Долго ждали, затем звонок: «Говорит Базарган». Поздравил первого премьер-министра нового Ирана. Базарган поблагодарил и сказал, что новое правительство твердо у власти, завтра будет обнародован и его полный состав, а послезавтра он хотел бы видеть у себя советского посла.
В этот же вечер московское радио в вещании на персидском и на русском языках передало послание Председателя Совета Министров СССР А.Н. Косыгина Базаргану с поздравлениями и официальным признанием временного революционного правительства. Срочно вновь связались с Амир-Энтезамом, в правительстве пока еще не знали об этом важной новости и весьма обрадовались. Связались с редакциями газет, с радио и телевидением.
В 3 часа ночи иранское радио также передало сообщение о признании Советским Союзом нового иранского правительства.
Итак, это был первый день республики в Иране и первый день отношений Советского Союза с ней.
Утренние газеты 13 февраля вышли с крупными заголовками об официальном признании Советским Союзом победы иранской революции.
Советник-посланник Островенко и первый секретарь Фенопетов направились в помещение правительства. Вернулись довольные и возбужденные. Правительственное здание напоминает военный лагерь, все с оружием, тщательная проверка всех входящих. Пока беседовали с личным секретарем Базаргана, завязалась перестрелка неподалеку от здания премьер-министра, все вооруженные люди ринулись к своим позициям.
Ко мне со срочным визитом пришел английский посол. Он хотел бы уточнить, действительно ли было официальное признание Советским Союзом нового иранского правительства. Получив утвердительный ответ, сказал со вздохом, что теперь английскому правительству придется поступить подобным же образом, раньше они думали, что можно было бы обойтись молчаливым признанием де-факто.
В вечерних газетах появились сообщения о подходе кораблей американского военно-морского флота к южным берегам Ирана…
Утром 14 февраля поехал к Базаргану. В городе относительно тихо, на улицах баррикады, часть из них уже полуразобрана, можно двигаться посередине улиц, по бокам – разбитые витрины многих магазинов, следы пожаров. Вооружен чуть ли не каждый второй встречающийся мужчина. Нашу «Чайку» с красным советским флагом радостно приветствуют – машут руками, просто улыбаются, показывая пальцем, заглядывают внутрь, делают растопыренными указательным и средние пальцами знак победы. Из переполненного такси вооруженные молодые люди кричат: «Калашников бали!» (что означает «хороший автомат «калашников»!»), даже поднимают большой палец кверху – хорошо!
У молодых ребят оружие: тут и западногерманские автоматические винтовки G-3 (явно взяты с армейских складов), коротенькие тупорылые израильские «узи» (это в основном оружие жандармерии) и старые английские винтовки (из армейских резервов), и «калашниковы» – АК-47 (откуда?). К АК-47 отношение явно особое – надраены, вычищены, многие с завистью разглядывают их у счастливых обладателей этого оружия. На лицах молодых людей выражения большой серьезности, деловитости, расторопно расчищают дорогу, показывают, куда проехать. И радость – тщательно скрываемая за напускной серьезностью, какое-то физическое ощущение большой сознательности и ответственности. Невольно вспомнились утверждения шахских сановников о том, что иранцы по натуре ленивы, неподвижны и инертны. Как плохо они знали свой народ!
У здания премьер-министра большая охрана, на ступеньках подъезда в упор глядит пулемет с заправленной лентой патронов. В помещениях уйма вооруженного люда, видна усталость на лицах. Видимо, здесь и спали, и питались. На нас смотрят с большим и откровенным любопытством: вот они – «шурави», первые иностранные посланцы к главе революционного правительства.
Мы прибыли немного раньше времени, но ждать пришлось недолго – быстро пригласили в кабинет премьер-министра. Это одна из комнат, где ранее помещались советники аппарата. В официальной резиденции премьер-министра новое правительство демонстративно решило не размещаться.
В кабинете было трое: Вазарган, Амир-Энтезам и только что назначенный министр иностранных дел Санджаби – видный деятель «Национального фронта». Все они – инженеры по образованию, перешедшие затем к политической деятельности.
Поздравил присутствующих с победой революции, передал Базаргану официальную телеграмму А.Н. Косыгина с признанием временного революционного правительства Ирана, а Санджаби – поздравительную телеграмму от А.А. Громыко.
Беседа сразу же завязалась весьма непринужденно. Вазарган, не скрывая радости, тепло поблагодарил советских руководителей за быстрое признание. Наши народы, говорил он, всегда испытывали друг к другу дружественные чувства, но только сейчас появилась настоящая возможность их открытого проявления, и поэтому отношения между нашими странами должны получить новое развитие. Он рассказал, что революционное движение в Иране переживало различные этапы, но главное в нем то, что оно всенародное, национальное, сугубо иранское, а не «руководимое из-за границы». Ненависть ко всему злому и деспотичному слилась в единый поток. Но в то же время, поспешно подчеркнул Вазарган, оно и исламское движение со своим вождем. Сейчас после революции – первый трудный этап, но опыт и знания придут, и движение пойдет дальше.
Я поинтересовался, насколько верны сообщения о разногласиях в движении. Вазарган ответил образно: Иран был как безводная пустыня, но пошел дождь, превратился в ливень, Иран обрел свободу. Но ливень порождает селевые потоки, которые и разрушают. Однако как и сель, так и движение со временем успокоится, отстоится, и «мы перейдем к созиданию», завершил Базарган.
Внезапно премьер-министр заявил: мне еще полтора месяца назад американцы предсказали, что Советский Союз первым признает иранскую революцию, если она случится. Я удивился. Базарган пояснил: американцы уже давно установили с ним контакт, убеждали, что любые изменения в стране нужно делать строго в рамках конституции (шахской?!), т. е. «законно» и постепенно. Иначе, предостерегали они, если в Иране произойдет революция, тогда ее первым признает Советский Союз! Так и случилось, засмеялся Базарган.
«Это вы научили нас, как делать революцию, – продолжал он в шутливом тоне, – в Иране хорошо знают о революции в России 1917 года».
После приветливой часовой беседы распрощались, вышли в приемную, а там… там уже сидел, ожидая приема, временный поверенный в делах Японии в Иране! Без галстука, как бы подстраиваясь к новым «демократичным» временам.
А в это время… Совсем, как это было в немых кинофильмах, нужна подобная фраза. А в это время, когда мы были у Базаргана, беседовали и шутили, в это время, как оказалось, было захвачено посольство США с перестрелкой между морскими пехотинцами, охранявшими посольство, и вооруженной иранской молодежью. Перестрелка прекратилась после того, как посол Салливан приказал своей охране сдаться. Посла, около 70 сотрудников посольства и 20 морских пехотинцев взяли в плен. На место происшествия срочно прибыл Язди. Событие чрезвычайное, но беседовавшие с нами не проявляли никакого беспокойства – то ли им не сообщили, то ли они заранее знали… Любопытная деталь: наш помощник военного атташе был в это время по своим официальным делам в генштабе. Иранскому полковнику, с которым он вел беседу, позвонили и спросили, что делать: муллы у американского посольства никак не могут остановить нападающих. Полковник сердито рявкнул в трубку: «Скажите американцам, пусть вывесят белый флаг, тогда никто не будет нападать!» А ведь этот полковник еще несколько дней тому назад и не подумал бы о таком отношении к «союзнику».