К мысу Барберс, огибая Оаху с запада, подходили японские тяжёлые корабли.
Вторая фаза операции заключалась в артиллерийской бомбардировке гавани и прилегающих территорий. Американский эсминец DD-348, патрулировавший вход в бухту и сдуру метнувшийся на перехват, был почти сразу потоплен концентрированным огнём среднего калибра. В это время большие пушки с удовольствием разворачивались по секторам. «Хиэй», «Кирисима», «Харуна», «Тонэ» и «Тикума», незначительно эволюционируя, приступили к работе. Футида оставался в воздухе над островом, делая фотоснимки и корректируя по радио артиллерийский огонь. Впрочем, особой потребности в корректировке не наблюдалось: избиение флота САСШ носило односторонний характер.
На переговорах с Японией американские дипломаты взяли на редкость, — даже по их бандитским стандартам, — высокомерный тон. Теперь каждое надменное слово возвращалось — в металле.
В рубке «Акаги» истекающий тревожным потом Нагумо следил за сообщениями с кораблей и от авиаразведчиков. Пока всё шло хорошо. Слишком хорошо — и старый флотоводец болезненно ворочал короткой шеей. При подготовке к операции аналитики полагали, что за успешную атаку японскому флоту придётся расплатиться двумя авианосцами — на штабном языке это называлось «приемлемые потери». Нагумо заранее оплакал свои корабли; но все корабли оставались в строю, более того, соединение до сих пор не потерпело практически никакого урона — и с каждой минутой вице-адмирал осторожничал всё больше.
Он бросил взгляд на часы: артиллерийская бомбардировка острова продолжалась уже два с половиной часа. Невозможно, немыслимо предположить, чтобы у западных варваров до сих пор не нашлось хоть какого- нибудь ответа! Даже мул, если избивать его достаточно жестоко и долго, лягнёт в ответ. А если так, разумнее предположить, что заготовленный ответ окажется поистине ужасен! Возможно, американцы тайком завершили ремонт «Саратоги»... или даже перекинули четвёрку ударных авианосцев с Атлантики? О боги... Снова тень четырёх кораблей. Старый моряк чувствовал себя по- настоящему старым. В определённом возрасте Эмма становится так близок, что даже успехи напоминают в первую очередь о смерти.
Нагумо неуютно покрутил головой и тихо продекламировал:
泰平の
眠りを覚ます
上喜撰
たった四杯で
夜も眠れず
Тонкая, грустная ирония с юности знакомых строк кольнула сердце — как и всегда. «Четыре чашки»...
А своих «чашек» на этот раз было шесть, — не считая прочей «посуды», — и он твёрдо намеревался сберечь для микадо весь «сервиз». Нагумо никогда по-настоящему не понимал ценности авианосных кораблей... то ли дело минная атака!.. но пусть, пусть — главное, что эту ценность видит император. Вице-адмирал оторвал взгляд от карты, разогнул шею и опёрся на край стола. Обретая привычную уверенность, он раскрыл было рот, собираясь командовать общее отступление, но в этот момент поверх его артритных пальцев легла чья-то холодная ладонь.
Нагумо повернул голову. В глаза ему твёрдо смотрел посланник Ямамото, капитан-лейтенант Судзуки.
Нагумо тяжело поднял бровь. Судзуки вежливо, еле заметно покачал головой.
Нагумо сощурил веки. Судзуки почтительно, еле заметно кивнул. Вот как... значит, всё-таки до конца. Ну что же: молодой и дерзкий Исороку всегда предпочитал писать стихи сам.
Нагумо повернулся к своим, — своим!.. — офицерам и, отнимая руку, скомандовал третью фазу операции.
«Тонэ» и «Тикума» продолжали долбить гавань. «Хиэй», «Харуна» и «Кирисима» перенесли огонь на береговые сооружения. В воздух поднялись первые машины четвёртой волны.
Лётчики успели отдохнуть, перекусить, некоторые даже приняли расслабляющие ванны. Никто не позволил себе каких бы то ни было вольностей: пилоты знали, что их день ещё далеко не закончен. Сейчас посвежевшие, преисполненные законной уверенности бойцы снова вставали на крыло.
Им предстояла деликатная работа: поддержка морской пехоты. Сводные части Майдзуру и Сасэбо готовились к захвату Жемчужной Гавани.
- Авантюра, — сказал Молотов, качая лобастой головой. — Полностью авантюра. Как же они решились?
- Важно не то, как решились, — деликатно покашливая, заметил Шапошников, — важно то, что эта авантюра принесла результат. - Ну! «Результат». О результатах судить рано пока. Может, американцы их выбьют через пару дней.
- Нечем, — мягко вмешался адмирал Кузнецов. — Они бы и рады, но... вот смотрите.
Николай Герасимович стал Народным комиссаром ВМФ СССР в 34 года — и даже теперь, спустя два года, юный возраст иногда проявлял себя некоторой горячностью. Сегодня Кузнецов был в пиджаке: накануне сильно испортил китель чернилами, а парадный, как на грех, не успел забрать от портного — за последние месяцы адмирал осунулся так, что форму приходилось ушивать наново. Очевидно непривычный к гражданскому, Кузнецов цеплялся отворотами за края карты, неслышно чертыхался, описывая предполагаемую расстановку сил на тихоокеанском ТВД. Сталин следил за адмиралом с мягкой усмешкой. Ничего нового по фактологии Иосиф Виссарионович услышать не ожидал — его интересовали оценки аналитического характера, прогнозы... неожиданные и яркие выводы, на которые товарищ Кузнецов был большой мастак.
- Таким образом, — сказал Николай Герасимович, — можно уверенно утверждать, что «Саратога» вернётся в строй не позднее чем через месяц. Но даже если предположить, что САСШ в ближайшие полгода предпочтут изоляционистскую стратегию, они будут вынуждены обеспечивать безопасность своего западного побережья, Панамского канала и Аляски. - А если решатся сразу на ответный удар? — с живым интересом спросил Молотов. — В газетах у них сейчас вой стоит, ох! «Национальное унижение», «закат Америки», «требуем немедленной ретрибьюции»... мести, то есть, требуют.
- Возмездия, — уточнил Кузнецов. — Но непринципиально: для ответного удара сил сейчас нет. Из девяти линкоров на Тихом у них остался всего один, а «Саратога», — это авианосец, однотипный с «Лексингтоном», — против императорского флота существенной роли не сыграет. - Перебросят с Атлантики?
- «Рейнджер», «Хорнет», «Васп» и «Йорктаун», — добросовестно перечислил адмирал. — Против шести японских, лучше подготовленных, лучше снабжаемых... по крайней мере, сейчас.
- Артиллерийские корабли? — предположил Сталин.
Иосиф Виссарионович любил линкоры и тяжёлые крейсера. Он логично полагал, что миролюбивому и, — что важнее, — явственно теллурократическому СССР нет спешной необходимости сосредотачиваться на авианосном флоте. С нашей стороны военные действия на морях будут носить оборонительный характер, в непосредственной близости от своей территории, следовательно, в качестве базы для размещения авиации выгоднее использовать прилегающую сушу. Сходным образом рассуждал в своё время Муссолини, высокомерно заявивший: «Апеннинский полуостров — вот наш авианосец!» Нет, к сороковым годам преимущества использования самолётов сделались уже очевидными; а теперь и разгром американского флота в Пёрл- Харборе невозможно было списать только на счёт неожиданности нападения. Без авиации рассчитывать на успех бессмысленно — сама история выносит приговор линкорам.
Муссолини осознал свою ошибку и в 1941 году приказал переоборудовать два больших лайнера в авианосцы. А Сталин и вовсе не заблуждался — он просто не имел возможности распылять средства и производственные мощности страны: создание сухопутной армии требовало слишком большого напряжения сил.
Тем более, что сейчас, с учётом новых союзных технологий, появился шанс кардинально опередить державы, приступившие к развитию авианосных сил намного раньше СССР...
- Исключено, товарищ Сталин, — твёрдо заявил Кузнецов. — Артиллерийские корабли на территориально протяжённых театрах в настоящее время основной ударной силой флота являться практически перестали. Или перестают.
Товарищ Сталин тихо усмехнулся в усы: последняя оговорка явно предназначалась для его умиротворения.
Все знали, как переживал Иосиф Виссарионович из-за вынужденной приостановки работ по Проекту 23 на Балтийском заводе. Все знали, с какой горечью воспринял он известие о гибели «Марата». В общем, все знали о любви Иосифа Виссарионовича к большим артиллерийским кораблям. Вот только «любовь» эта носила характер отнюдь не сентиментальный, а совершенно прагматический: крейсера Россия уже худо-бедно строить научилась — а опыта проектирования, создания и использования авианосцев не имела.
Броненосная синица в руках, да.
Но ведь каждый из специалистов каждого из наркоматов хочет получить журавля. И желательно сразу. Каждый тянет одеяло на себя, каждый, — подобно слепым мудрецам из басни, — видит лишь свою часть слона и никогда не сумеет осознать настоящий масштаб задач. Попробуй объяснить им, во что на самом деле обходятся стране «неограниченные» средства, выделяемые на оборону...
- ...Таким образом, во всём мире авианосцы стали уже одним из важнейших классов надводных кораблей, и центр тяжести переносится на них, — бодро закончил Кузнецов.
- Сколько ж всего они на Оаху потопили? — крякнул Молотов. - Список предварительный, конечно, — сказал Николай Герасимович, протягивая бумаги.
- А вот в японских газетах...
- Врут, — безапелляционно заявил адмирал.
«Пора двигать товарища в адмиралы флота», подумал Сталин, заново просматривая свою копию отчёта.
Он список кораблей прочёл до середины, — не столько для памяти, сколько ещё раз убеждаясь в полноте разгрома, — и отложил листы, брезгуя мелкими строчками эсминцев и подводных лодок: случай проходил в категории «снявши голову».
- Убедительно... — пробормотал Молотов, переворачивая страницу. — И это всё самолётами?
- Не совсем. Авиация нанесла первые удары, а затем подготовила условия для бомбардировки артиллерийскими кораблями. И парировала возможный ответ с аэродромов. И, конечно, поддержала высадку. - Вот я вижу — не только по гавани били. Ещё 18 бомбардировщиков Б- 17, потери личного состава... ого! Расстреливали, выходит, как на полигоне. - Это предварительные сведения, товарищ Молотов. Как я понимаю, наша разведка...